- А с Задонской, - вдруг вспомнила Ираида Ивановна. - вчера был последний разговор. Смотрю, другая стала.
Поглядывает ласково. К чему бы? Оказалось, старая песня на новый лад. Теперь просит продать комнату. Вон куда метила. Благоустроиться хочет, цепкая, не по годам. Новую квартиру хотела отхватить, ведь сносить будут, потому из общежития ушла. Пробивная. Я, знаете, на такие сделки не способна. Так и сказала. Живи, говорю, до конца экзаменов, а о своих думках забудь. И - на все четыре стороны! - Хозяйка взялась за щеколду.
- Постойте, - остановил я ее, вспомнив, что не выяснил одно обстоятельство, связанное с анонимкой. - Задонская с кем-нибудь дружит из военнослужащих?
- Не знаю. По-моему, нет. А вот у Камилы есть в армии паренек. Да что-то замолчал. Месяца два нет писем.
На обратном пути возле одного из высоких домов дорогу мне преградила машина с домашним скарбом. Плыли к подъезду зеркала, комоды... Из окон и с балконов выглядывали улыбающиеся лица новоселов.
'Пробивная', - сказала Ираида Ивановна. Это как?
Расталкивая других локтями? Правдами-неправдами?
На что надеялась, обращаясь ко мне с просьбой? Что сразу наброшусь на хозяйку? И декан тоже: 'Поговорите построже'. Но что же делать? Я попробовал сформулировать ответ Задонской: 'Извините, но вынуждены поставить вас в известность: людям, которые потеряли наше уважение, мы не помогаем...' Вот был бы номер! Но скажи я такое Задонской, уверен, не сконфузится. Дверью хлопнет, Да с жалобой к вышестоящим: грабителя, мол, оставляют на свободе.
Когда я ехал в автобусе, мне вдруг припомнились категорические заверения кассирши. Может, и в самом деле она права, и деньги выданы Задонской?
НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ
'Характеристика на студентку первого курса Гуревич Камилу Иосифовну. Камила Гуревич при поступлении в музыкальное училище обнаружила неплохие знания по общеобразовательным предметам и хорошие музыкальные данные. Была определена вольнослушателем, так как по конкурсу не прошла.
В дальнейшем проявила себя только с положительной стороны. Отличалась упорством, прилежанием, любовью к музыке. После зимней экзаменационной сессии зачислена студенткой по классу фортепьяно.
В коллективе пользуется уважением. Комсомолка. Является успевающей. С обязанностями агитатора во время выборной кампании справлялась.
По характеру замкнута.
Классный руководитель Бельская'.
Характеристика - еще одна страничка в деле.
- К вам гражданочка, - предупредил по телефону постовой. - Пропустить?
- Пропустите.
Дверь распахнулась широко и резко. На пороге стояла Камила Гуревич, взволнованная, бледная, с каким-то лихорадочным, болезненным блеском в глазах.
- Это сделала я, - выпалила она. - Вот! - улыбнулась принужденно, прикусила губу. Ей не хватало дыхания.
'Явка с повинной', - подумал я.
Ей стоило больших усилий сдвинуться с места, точно весь запал ушел на признание.
Отняла плечо от дверного косяка, подошла к столу тяжелой походкой. Выложила новые пятирублевки.
- Вот, - повторила она.
И села, опустив голову. В том же костюмчике и той же белой блузке.
- Те самые? - спросил я, перебирая негнущиеся купюры. Шесть штук.
Отрицательно покачала головой.
'Те истратила. Самая обыкновенная мошенница...'
Я был раздосадован. После разговора с Ираидой Ивановной я еще надеялся, что подозрение не оправдается. 'Еще свое отдаст, будьте уверены...' Вот тебе и отдала!
За ярлычком 'мошенница' открывалось что-то жалкое, достойное презрения.
И словно прочитав мои мысли, девушка закрыла лицо ладонями. Приткнулась к столешнице. Я увидел, как мелко вздрагивают ее плечи, и потянулся за гоафином с водой.
- Успокойтесь. Ну, что же вы... Так честнее. Это смягчающее обстоятельство. Выпейге...
- Нет, я знаю. Ничто меня не спасет, - расслышал я сквозь всхлипывания. - Не успокаивайте меня. Для меня все пропало. Все!.. Теперь меня выгонят из училища. Она...
Она...
Девушка разрыдалась.
- Почему вы не сказали об этом сразу? На первом допросе? - спросил я, когда в кабинете стало тихо.
- Разве что-нибудь изменится?.. И сейчас я вас прошу ничего ему не сообщать. Очень. Я расскажу...
А было так. Кассирша тогда болтала о чем-то через стол со своей соседкой. Смеялись. Она сверила реквизиты извещения, заполненные рукой Гуревич, с паспортом Задонской. И выдала деньги.
- Давайте так, - предложил я. - Лучше напишите сами. Собственноручно. Садитесь на мое кресло. Вот ручка.
Сейчас бумагу... Так. Только поподробнее. А вверху: 'Заявление', показал я и подумал: 'Оформим как явку с повинной. Интересно, на что потрачены деньги?'
- Да. Укажите дальнейшую судьбу денег, - добавив я. - И почему вы их взяли? Вы понимаете? Что вас толкнуло на это? Только чистосердечно и поподробнее. Ну, не буду мешать.
Я включил лампу и отошел к окну.
Свет на улице мерк постепенно, как в кинозале перед началом сеанса. 'Ханзада просмотрел, наверное, уже половину картины, - прикинул я. - Не знал, а то бы остался...'
'Или-или, - говорил Ханзада. И вот одна из версий нашла подтверждение. В общем-то, он молодец, этот мой новый помощник. И следователь из него, дай бог, получится со временем неплохой...'
'Почему эта, казалось бы, неплохая девушка споткнулась? Нехватка денег? Но разве так поступает каждый, у кого материальные трудности?'
Через полчаса Камила Гуревич дописывала шестой лист. Писала быстро, как будто опасаясь, что времени осталось мало-мало и она ничего не успеет.
'А Задонская тоже мошенница, - вдруг пришло мне на ум. - Обманным путем хотела заполучить благоустроенную квартиру. А это откуда?..'
- Я написала и о письме, - сказала девушка. - Письмо в тот день получила я. Вот оно, прочтите.
На страницах заявления мелькали знакомые слова: 'извещение', 'письмо', 'Задонская', 'обида'...
И вдруг я увидел слово, которое все это дело поворачивало на сто восемьдесят градусов. Точнее, ставило с головы на ноги. Слово-неожиданность! Слово-выстрел!
Прокурор, рассматривая материалы на арест, не даст санкции на лишение свободы заочно, без предварительной беседы с обвиняемым. Такая беседа должна предостеречь от возможных ошибок. Как бы ни нагромождались обвинения одно на другое, в каких бы смертных грехах человек ни подозревался, может быть такой случай, когда живой разговор с подследственным, его объяснения дадут абсолютно иной поворот делу.
До прокурора дело не дошло. Но на нашу с Ханзадой долю выпал именно такой редкостный случаи.
Одно только слово!
Она ушла, тихо притворив дверь. Такая же неулыбчивая, серьезная.
Листкам, исписанным девушкой, суждено было быть предпоследними. Последнее слово оставим Задонской.
Я подравнял листки заявления, соединил их скрепкой. Прошелся по кабинету туда-сюда: громыхнула железная дверца шкафа, скрипнули оконные задвижки.
М-ла, вот так история...
РЕДКИЙ СЛУЧАЙ
- '...Вы служите, мы вас подождем, - ребята часто ставят эту пластинку. Здесь, в армии, песенка звучит поновому и не надоедает...' - Ханзада читал
