– Кто это?
– Бандиты, - спокойно сказал Престейн. - Не тревожься, Оливия. Они не войдут. - Он шагнул к столу на котором аккуратно лежало оружие. - Нет никакой опасности. - Он попытался отвлечь ее. - Ты говорила мне о Формайле…
– Ах, да. Мы смотрели вместе… описывая друг другу увиденное.
– Без компаньонки? Это неблагоразумно, Оливия.
– Знаю, я вела себя недостойно. Он казался таким большим, таким спокойным, самоуверенным. Я решила разыграть из себя леди Надменность. Помнишь мисс Пост, мою гувернантку, такую бесстрастную и высокомерную. Я прозвала ее леди Надменность? Я вела себя, как леди Надменность. Он пришел в ярость, папа. Поэтому отправился искать меня в саду.
– И ты позволила ему остаться? Я поражен, дорогая.
– Я тоже. Я, наверно, наполовину сошла с ума от возбуждения. Как он выглядит, папа? Как он тебе покачался?
– Он действительно большой. Высокий, жгучечерный, загадочный. Похож на Борджиа. Мечется между наглостью и дикостью.
– Ага, так он дикарь, да? Я почувствовала это. Он излучает угрозу… Большинство людей просто мерцают… он же искрится, как молния. Ужасно захватывающее зрелище.
– Дорогая, - нравоучительно произнес Престейн. - Твои слова недостойны скромной девушки. Я бы огорчился, любовь моя, если бы у тебя появилось романтическое влечение к такому парню, как этот Формайл.
В зал стали джантировать слуги, повара, официанты, лакеи, камердинеры, кучеры, горничные. Все они стыдились своего панического бегства.
– Вы бросили свои посты. Это не будет забыто, - холодно отчеканил Престейн. - Моя безопасность и моя честь снова в ваших руках. Берегите их. Леди Оливия и я удаляемся на покой.
Он взял дочь за руку и помог ей подняться по лестнице, ревностно охраняя свою ледяную принцессу. - Кровь и деньги, - пробормотал Престейн.
– Что, папа?
– Я подумал о семейном пороке, Оливия. Какое счастье, что ты не унаследовала его.
– Что это за порок?
– Тебе незачем знать. Это все, что у нас есть общего с Формайлом.
– Значит, он испорчен? Я почувствовала. Как Борджиа, ты сказал. Безнравственный Борджиа, с черными глазами и печатью на лице.
– С печатью?
– Да. Я видела какие-то линии… не обычную электрическую сеть нервов и мышц. Что-то еще на это накладывается. Это поразило меня с самою начала. Фантастическая, чудовищно порочная печать… Не могу описать ее. Дай мне карандаш. Попробую нарисовать.
Они остановились перед чипенддейльским секретером. Престейн достал плиту оправленного в серебро хрусталя. Оливия прикоснулась к нему кончиком пальца. Появилась черная точка. Она повела палец: точка превратилась в линию. Быстрыми штрихами она набросала кошмарные завихрения дьявольской тигриной маски.
Саул Дагенхем покинул затемненную спальню. Через секунду ее залил свет, излучаемый одной стеной. Казалось, гигантское зеркало отражало покои Джизбеллы, но с одним причудливым искажением. В постели лежала Джизбелла, а в отражении на постели сидел Дагенхем. Зеркало было на самом деле свинцовым стеклом, разделяющим две одинаковые комнаты. Дагенхем только что включил в своей свет.
– Любовь по часам, - раздался в динамике голос Дагенхема. - Отвратительно.
– Нет, Саул. Нет.
– Низко.
– Снова нет.
– Горько.
– Нет. Ты жаден. Довольствуйся тем, что имеешь.
– Богу известно, это больше, чем я когда-либо имел. Ты прекрасна.
– Ты любишь крайности… Спи, милый. Завтра едем кататься на лыжах.
– Нет, мои планы изменились. Надо работать.
– Саул… ты же обещал. Достаточно работы, волнений и беготни. Ты не собираешься сдержать слово?
– Не могу. Идет война.
– К черту войну. Ты уже пожертвовал собой. Что еще они могут требовать от тебя?
– Я должен окончить работу.
– Я помогу тебе.
– Нет. Не вмешивайся в это.
– Ты мне не доверяешь.
– Я не хочу тебе вреда.
– Ничто не может повредить нам.
– Фойл может.
– Ч-что?…
– Формайл - Фойл. Ты знаешь это. Я знаю, что ты знаешь.
– Но я никогда…
– Да, ты мне не говорила. Ты прекрасна. Так же храни верность и мне, Джизбелла.
– Тогда каким образом ты узнал?
– Фойл допустил ошибку.
– Как?
– Имя.
– Формайл с Цереса? Он купил его.
– Но Джеффри Формайл?
– Просто выдумал.
– Полагает, что выдумал… Он его помнит. Формайл - имя, которое используют в Мегалане. В свое время я применял к Фойлу все пытки Объединенного Госпиталя в Мехико. Имя осталось глубоко в его памяти и всплыло, когда он подыскивал себе новое.
– Бедный Гулли. Дагенхем улыбнулся.
– Да. Как мы ни защищаемся от внешних врагов, нас всегда подводят внутренние. Против измены нет защиты, и мы все предаем сами себя.
– Что ты собираешься делать, Саул?
– Покончить с ним, разумеется.
– Ради двадцати фунтов ПирЕ?
– Нет. Чтобы вырвать победу в проигранной войне.
– Что? - Джизбелла подошла к стеклянной перегородке, разделяющей комнаты. - Саул, ты патриотичен? Он смущенно кивнул.
– Странно. Абсурдно. Но это так. Ты изменила меня полностью. Я снова стал нормальным человеком. Он прижал лицо к стене. Они поцеловались через три дюйма свинцового стекла.
Море Спокойствия идеально подходило для выращивания анаэробных бактерий, редких плесней, грибков и прочих видов микроорганизмов, требующих безвоздушного культивирования и столь необходимых медицине и промышленности.
«Бактерия Inc.» была огромной мозаикой возделанных полей, разбросанных вокруг скопления бараков и контор. Каждое поле представляло собой гигантскую кадку. Сто футов в диаметре, двенадцать футов высотой и не более двух молекул толщиной.
За день до того, как линия восхода, ползущая по поверхности Луны, достигала Моря Спокойствия,
