вас, как же! Хорошо же я буду выглядеть!
Она пожала плечами.
– Мне до этого нет дела! Если вы не хотите оказать мне эту услугу…
– Вам до этого нет дела, зато мне есть! – перебил ее Лоуренс. – У меня такое впечатление, что вам ни до чего нет дела, кроме как до себя!
– А мне кажется, что вам ни до чего нет дела, кроме как до себя! – огрызнулась Теофания. – Уходите, уходите, уходите!
Ее голос звучал все громче, она уже срывалась на крик, и Лоуренс, не на шутку перепугавшись, что окажется втянутым в скандальную сцену, пересилил себя и заговорил примирительным тоном:
– Послушайте! Вы же неглупая девушка и должны понимать, что я не могу оставить вас здесь одну! Что вы будете делать? Скажите мне! Только не надо меня убеждать, что вы поедете в Лондон, потому что с одной стороны у вас нет денег, чтобы нанять дилижанс, а с другой стороны, готов побиться об заклад, еще не родился такой почмейстер, который был бы таким идиотом, что дал бы вам экипаж! Если бы вы вздумали дать ему денег, он бы точно решил, что вы сбежали из школы или что-то в этом роде. Знаете, что бы сделал нормальный почмейстер? Он вызвал бы констебля, и тогда ваша история выплыла бы наружу! – Он заметил в ее глазах замешательство и поспешил развить тему. – Вас быстренько доставили бы в магистратуру, а если бы вы отказались назвать себя, вас бы арестовали. Вот бы вы попали в переделку!
– О, нет! – вздрогнула она. – Они не сделали бы этого… они не посмели бы!..
– Посмели, посмели! – сказал Лоуренс. – Поэтому, если вы не хотите, чтобы все узнали, что вы хотели бежать и вас вызволяли из-под ареста, вам лучше поехать домой сейчас же вместе со мной. Не бойтесь, я никому не скажу, что произошло.
Минуту или две она молча смотрела на него. Мисс Трент сразу же узнала бы это выражение ее лица; Лоуренс был меньше с ним знаком и с надеждой ждал капитуляции.
– Если я поеду на пассажирской карете, – задумчиво сказала она, – никто не будет меня останавливать. В этом я уверена, потому что некоторые девочки приезжали таким образом в школу мисс Климпинг. Я очень признательна вам за то, что вы меня предупредили! Да и почтовые кареты не останавливаются на ночь, так что мне не придется ночевать в гостинице! Вы не скажете, во сколько мне обойдется билет?
– Понятия не имею, да это и не имеет значения, потому что я не собираюсь отпускать вас в Лондон – ни в дилижансе, ни в карете.
Она встала и принялась натягивать перчатки.
– Это вы так думаете. Вы не сможете мне помешать. Я знаю, что делать, если вы решите меня задержать, – и не нужно так стоять у двери, потому что если вы ее не откроете мне сейчас же, я позову на помощь и скажу, что вы пытаетесь меня насильно увезти с собой!
– Что, в открытом экипаже? И вы свободно разгуливали во дворе, довольная и веселая как птенчик? Этот номер не пройдет!
– О, я скажу, что вы обманули меня, что я не знала о ваших замыслах до тех пор, пока вы не набросились на меня прямо здесь! – с ангельской улыбкой сказала Теофания.
Лоуренс отошел от двери. Было более чем вероятно, что она была способна исполнить свою угрозу, и, хотя он мог попытаться объяснить людям, которые прибегут на помощь, истинную подоплеку, ему претило участвовать в такой вульгарной и двусмысленной сцене; кроме того, он сильно сомневался, что ему поверят. Он сам бы не поверил, потому что более неправдоподобную историю, чем та, что происходила на самом деле, трудно было придумать. В то время, как рассказ Теофании, подкрепленный ее молодостью, ослепительной красотой и тем фактом, что они находились в отдельном кабинете, вполне мог прозвучать убедительно.
– Не надо лезть в бутылку! – сказал он мягко. – Я не останавливаю вас. Но дело в том, что билет на почтовый стоит на так уж мало, а у меня, могу поклясться, не больше пары гиней в кошельке!
– Значит, я поеду в карете, – упрямо вздернув подбородок, ответила Теофания.
– Разумеется, вы можете поехать в карете, но они движутся очень медленно. Их легко догнать! Вашему кузену доставит большое удовольствие пуститься в погоню на своем фаэтоне!
– Нет! Как он догадается, куда я поехала? Если только вы не расскажете, но вы ведь не окажетесь таким коварным предателем?
– Мне придется ему сказать! Черт возьми…
– Почему? – спросила она. – Вам ведь нет до меня дела!
– Зато мне есть дело до себя! – честно ответил Лоуренс. Теофания испытала смутное ощущение, что она встретила родственную душу. Она посмотрела на Лоуренса с неприязнью и в то же время с непроизвольной симпатией, раздраженная тем, что ему наплевать на все, кроме собственных интересов, хотя она прекрасно понимала и принимала его взгляд на вещи.
– Вас будут обвинять? Понимаю, – после некоторого раздумья медленно произнесла она. – Но вы мне поможете, если никто об этом не узнает?
– Да, но как? Они все равно должны узнать…
– Нет. Я придумала грандиозный план! – прервала его Теофания. – Вы должны сказать, что я воспользовалась вашей доверчивостью и обманула вас!
– Естественно, я так скажу. Так оно и было, – сказал Лоуренс.
– Да, и это будет почти правда. Только вы должны сказать, что я ушла к портнихе, а вы ждали, ждали, а я не вернулась и, хотя вы все обыскали вокруг, меня вы так и не нашли и не имеете ни малейшего представления, что со мной случилось!
– Поэтому я поехал в Брум Холл и заскочил в Степлз сказать мисс Трент, что потерял вас в Лидсе.
– Совершенно верно, – со счастливой улыбкой согласилась Теофания. – К этому времени я уже буду недосягаема. Я уже решила ехать почтовым и знаю, что делать с билетом: я продам свой жемчуг или,
