Не ясно, по каким причинам, но гарпия решила исполнить просьбу Кикахи. Лучеметы вернули, и он вновь установил на своей «половинке» дальнобойные лазеры. Однако его тревога усиливалась все более. Какие бы услуги он ни оказывал Подарге, она не желала прощать ему дружбы с Вольфом. И как только гарпия посчитает помощь людей необязательной, она оборвет его жизнь, как тоненькую нить. А это могло произойти и через тридцать минут, и через тридцать дней.
Улучив подходящий момент, Кикаха высказал Анане свои опасения.
— Этим все и должно будет закончиться, — сказала она. — Ядавин тут в общем-то и ни при чем. Тебе грозит опасность, потому что ты ее любовник. Гарпия знает, что, несмотря на красивое лицо и великолепную грудь, она всего лишь гибридное чудовище. Ей известно, что ее тело вызывает отвращение у всех мужчин, которых она принуждает к сексуальным отношениям. И Подарга не может им этого простить; ей приходится устранять каждого, кто в глубине души презирает ее. Мне тоже грозит опасность. Прежде всего, у меня женское тело, а она ненавидит всех женщин, потому что навечно приговорена оставаться полуптицей. Во-вторых, наши лица похожи как две капли воды, и она не позволит женщине с моим телом и ее лицом задерживаться на этом свете слишком долго. А в-третьих, она просто безумна. И порою пугает меня!
— Ты, властительница, признаешься, что испугалась? — воскликнул Кикаха.
— Даже прожив десять тысяч лет, я все равно боюсь некоторых вещей. Меня страшат пытки и мучения, а я уверена, что она будет пытать нас долго и страшно — если, конечно, у нее появится такая возможность. И еще я тревожусь за тебя.
— За меня? — с удивлением вскричал Кикаха. — Ты тревожишься за какого-то лебляббия?
— Ты не обычный человек, — возразила она. — В тебе так много от властителя… Может быть, ты приходишься Вольфу сыном?
— Нет, я не его сын, — усмехаясь, ответил он. — Но неужели ты можешь испытывать человеческие чувства? Я думаю, ты просто немного привязалась ко мне, — вот и все. Небольшое влечение, правда? Потому что даже мысль о том, что ты желаешь меня, унизительна для богоподобной особы. И я уже не говорю о такой гнусности, как любовь к презренному лебляббию. К счастью, властители не способны на любовь!
— Ты такой же безумный, как и твоя гарпия! — закричала Анана, метнув на него свирепый взгляд. — То, что меня восхищает твоя отвага и ум, еще не означает, что я вижу в тебе равного, а уж тем более своего мужчину!
— Конечно, о каком равенстве может идти речь, — согласился Кикаха. — Если бы не я, ты бы дюжину раз успела побывать в камере пыток и принять достойную тебя мученическую смерть. И знаешь, что я тебе скажу? Когда ты будешь готова признать свою любовь ко мне, я спасу тебя от смущения. Ты можешь просто назвать меня любимым, и все. Не нужно извинений и слез покаяния. Только одно слово и один взгляд. Не обещая своей любви, я даю тебе слово рассмотреть это предложение. И возможно — запомни, возможно, — я даже соглашусь стать твоим возлюбленным. Ведь ты чертовски привлекательная женщина. Кроме того, я не хочу обидеть Вольфа тем, что отвергну его сестру, хотя, насколько мне помнится, он не слишком нежно отзывался о тебе.
Кикаха ожидал, что Анана рассердится. Но Анана только весело захохотала. И все же ему показалось, что смех был лишь «дымовой завесой».
Больше поговорить им не удалось. По распоряжению Подарги они обучали орлиц управлению воздушными машинами. Гарпия часами расспрашивала их о планировке Таланака, где ожидала встретить наиболее мощное сопротивление. Ее интересовали слабые места обороны, система коммуникаций и тому подобные вещи. По ходу дела она отдавала приказы и выслушивала донесения. Сотни посланниц отправились в путь, чтобы созвать в поход армады орлиц. Тем, кто прилетал, приказывали отправляться к месту сбора у слияния рек Петшотакл и Квакойомл. Там им предстояло расположиться на скалах и дождаться флота рыжебородых.
Подарге приходилось решать множество проблем. Прежде всего требовалось наладить систему обеспечения съестным. Для этого гарпия сформировала несколько отрядов охотниц. Поскольку речная зона Великих прерий кишела дичью, они без труда могли обеспечить пищей всю армию. Но при такой расстановке сил каждая пятая орлица как бы исключалась из боевых действий и занималась только охотой и доставкой провизии.
Как оказалось, орлицы не только проходили армейское обучение, но и подчинялись строжайшей дисциплине и иерархии. Однако несколько лет назад, во время штурма дворца, они лишились большей части своих офицеров, а Подарга в водовороте текущих дел не позаботилась о реорганизации войск и командного состава. Теперь же эта сложная, почти неодолимая проблема вышла на первый план и требовала незамедлительного решения.
На четвертое утро Кикаха вновь осмелился поспорить с Подаргой. Он сказал ей, что неразумно тратить мощь оружия на рыжебородых и что ей следует приберечь заряды до того момента, когда применение лучеметов станет насущной необходимостью. Он напомнил гарпии, что у Звонарей в Таланаке есть такие огневые средства, которые можно подавить лишь подобным вооружением. Более того, она собрала столько орлиц, что они могли бы нанести удар и по тишкветмоакам. Питание армии уже сейчас начинает вызывать головную боль, а ведь будут прилетать все новые и новые птицы. Но и это еще не все…
Продолжать Кикахе не дали. Гарпия закричала, что, если он не прикусит свой поганый язык, она вырвет ему глаза. Ее утомили его самонадеянность и дерзость. Он и так прожил слишком долго, поэтому не стоит кичиться своей ловкостью недобитого обманщика. Кроме того, ее приводит в ярость жеманство и кривляние Ананы — несомненно, еще более гадкого и омерзительного существа. Но пришла пора отмщения, и пусть он теперь испытает свою ловкость, выбираясь из пещеры. А этой блудливой девке лучше было бы спрыгнуть с обрыва в море, когда ей никто не мешал; теперь ей не хватит слез, чтобы вымолить себе прощение.
Кикаха смиренно молчал, но Подарга не унималась. Она кричала на него не меньше получаса. Внезапно гарпия замолчала, и ее лицо озарила задорная улыбка. Страх холодными пальцами прошелся по струнам его души. Кикахе показалось, что кожа на животе начала сворачиваться, будто каждая складочка пыталась спрятаться за другую.
Время ожиданий прошло, наступил миг действия. Он отбросил кресло назад, приподнял стол за край и с силой перевернул его на Подаргу. Гарпия пронзительно завизжала — тяжелый стол прижал ее к массивному креслу. Из-за края столешницы высунулось испуганное лицо, крылья раскрылись и затрепетали.
Он мог прожечь ей голову лучеметом, но не она сейчас представляла опасность. В зал вбежали две орлицы-прислужницы. В их клювах Кикаха увидел оружие. Пока птицы перекладывали лучеметы в лапы, он убил одну из них. Зеленые перья вспыхнули огнем; в ноздри ударил едкий запах.
Анана выхватила из-за пояса свое оружие, и оба луча скрестились на теле второй орлицы.
Кикаха окликнул Анану и метнулся к ближайшему самолету. Забравшись следом за ним в кабину, она без лишних слов включила передний лазер. Кикаха сел в кресло пилота, запустил двигатель, и самолет, поднявшись на фут, стремительно полетел к отверстию туннеля. Три орлицы попытались преградить путь, но летательный аппарат неудержимо… удар… стремился вперед… удар, еще удар. При каждом столкновении Кикаха вздрагивал и закрывал глаза. Самолет заклинило в проходе. Кикаху швырнуло грудью на приборную панель — он не успел пристегнуться ремнями. Закусив от боли губу, Кикаха увеличил мощность двигателя; металл визгливо заскрежетал о гранит, и самолет, словно шомпол в жерле орудия, продолжил движение.
На секунду светлое пятно выхода закрыла гигантская тень; раздался крик, еще один, глухой удар, и самолет вылетел навстречу светло-зеленому небу. Над головами беглецов сияло солнце, а внизу, в полусотне тысяч миль, виднелась голубовато-белая полоска морского прибоя.
Подавив в себе страх и желание скрыться, Кикаха сделал крутой разворот, и самолет завис над выходом. Как он и ожидал, из зева пещеры выскользнул самолет — одна из машин, захваченных орлицами. Через несколько секунд появилась и их боевая «половинка». Анана навела на них луч лазера и рассекла обе машины по продольной оси. Распавшись на части, самолеты полетели вниз. В кабинах дымились разрезанные тела зеленых орлиц. Обломки вскоре превратились в крохотные черные точки, а затем
