к Порсене или нет?
— Блин, да что ты знаешь, чего у тебя на меня есть? Ничего! Отвали, сопляк, а то по стенке размажу!
— Твои избитые фразы уморят меня раньше.
— Чего? Чего?
— Слушай. Хочешь верь, хочешь нет, но я знаю, как убить тебя за две секунды вот этими голыми руками.
— Врешь! — ухмыльнулся Роджерс. — Хоть ты и знал бы, все равно бы не стал! Хочешь в тюрягу сесть до конца жизни?
— Я видел, как ты давал Шервуду наркотики. И другие ребята видели.
Если они поймут, что меня подставили, они забудут о своем дурацком заговоре молчания. И все расскажут.
— Ага, разбежались! Думаешь, в их интересах, чтобы поставки прекратились?
— Нелегальные наркотики у Шервуда мало кто покупает. Они останутся в меньшинстве. Ну так как? Даю тебе пять секунд. Раз, два, три, четыре, пять!
Роджерс, махая кулаками, кинулся на Джима и в следующий миг растянулся на спине с остекленевшими глазами и открытым ртом. Джим подождал, пока Роджерс не пришел в себя.
— Это я просто двинул тебя в челюсть. И здорово ушиб себе руку. В другой раз я пну тебя в живот или воткну три пальца тебе под сердце и буду давить его, пока не остановится. Мне неохота это делать, Роджерс. А вообще-то нет — это даже приятно.
Джим лгал. Ему только сейчас пришло в голову, что лучше было бы придумать какую-нибудь хитрость, чтобы заставить Роджерса сознаться, а не прибегать к насилию. Может, Орк выбрал бы такой путь? Может, он, Джим, все-таки поступает неправильно и себе же делает хуже?
Ну, теперь уж поздно. Курс взят, и обратного пути нет.
— А, вон ты как? — сказал Роджерс. — Да я просто буду лежать и не встану, пока ты не уйдешь. Или кричать начну. Тебе кажется, что ты здорово влип — вот погоди, увидишь, в каком дерьме окажешься вскорости!
Дверь распахнулась, чуть не задев Джима. Он отскочил в сторону и увидел Шервуда — тот вошел и захлопнул дверь за собой. Высокий блондин моргал глазами в удивлении и тревоге. Джим обошел его сзади и стал вплотную к двери.
— За товаром пришел, Шервуд? А я тут за тебя уже договорился!
У Роджерса в карманах определенно есть что-нибудь для Шервуда. Не раздумывая, Джим толкнул юного торговца вперед, выскочил в коридор, захлопнул дверь и навалился на нее всем телом. Мимо шла Санди Мелтон, и он велел ей сбегать за охраной.
— Скажи, что я поймал Шервуда и Роджерса на сделке с наркотиками!
— Как, ты их выдаешь? — смутилась Санди. — Но ведь…
— Тут уж либо мне задницу поджарят, либо им. Чеши давай!
Она вернулась через минуту вместе с охранниками Элиссой Радовским и Айком Вамасом. Джим с трудом удерживал дверь, которую Шервуд пытался выломать.
— Скорее! Роджерс и Шервуд рассчитываются там внутри! Я их поймал!
Быстрее, пока Роджерс не запрятал товар!
Джим отпер дверь и распахнул ее, отступив в сторону. Шервуд вывалился наружу на четвереньках. Охранники ворвались в комнату. У Роджерса в руке был пустой пластиковый пакет — он определенно только что проглотил его содержимое. Такое можно было сотворить только в полнейшей панике, и Роджерсу это все равно не помогло. Охранники извлекли еще шесть мешочков из внутреннего кармана его белой куртки. А потом забрали его в травматологию промывать желудок, чтобы транквилизаторы, которых он наглотался, не убили его.
Шервуд совершил большую ошибку, когда охранники уводили Роджерса. Он привстал с пола и ухватил Джима за мошонку. Не успев сжать кулак, он получил такой удар ребром ладони по лбу, что шея у него выгнулась назад и он завопил. Через несколько минут Шервуд в смирительной рубашке отправился вслед за Роджерсом.
Джим прислонился к стене, тряся головой и отдуваясь. Красное облако снова застлало его разум, и он двинул бы Шервуда ногой по ребрам, если бы Санди Мелтон не вцепилась в него, умоляя его успокоиться, Бога ради.
Явились доктора Порсена, Тархуна и Сцевола, проталкиваясь сквозь столпившихся вокруг больных и санитаров. Немалое время ушло у них на то, чтобы утихомирить и отправить восвояси всех, кроме Санди и Джима, а потом выслушать рассказ этих двоих. Закончив допрос, Порсена распорядился, чтобы Джима заперли в комнате.
— В основном для того, чтобы ты еще куда-нибудь не ввязался и остыл, — сказал он. — Я зайду к тебе, когда расхлебаю эту кашу. Не хочу, чтобы ты заварил еще и другую.
Психиатр, всегда невозмутимый, был сердит — это видно было по его лицу и голосу. Джим безропотно отправился к себе. То, что он довел даже доктора Порсену, глубоко огорчило его. Но в тот день Порсена, вопреки ожиданиям Джима, не вызвал его к себе в кабинет. Только опять прописал Джиму торазин, убедившись, что тот принял предыдущую дозу.
Транквилизатор не успокоил Джима. Джим приходил в бешенство, мучился раскаянием и снова бесился. Вместо того чтобы лечь спать после отбоя, он метался по комнате, холодея от горя и кипя от ярости.
ГЛАВА 26
Джим пришел к Порсене на индивидуальный сеанс. На стене в кабинете появилась новая бумага в рамке, исписанная большими затейливыми буквами. Со своего места Джим не мог ее прочитать, но полагал, что это последняя почетная грамота. У доктора по стенам больше дипломов и грамот, чем у голливудского магната в свите подлипал.
А в углу на верхней полке стоял новый бюст. Под ним, как и прежде, располагались белые, со слепыми глазами и пышными бородами изображения античных философов и две статуэтки: сидящий Будда и св. Франциск Ассизский. Джим, заинтересовавшись новым приобретением, встал и подошел посмотреть, пока Порсена дописывал что-то.
Бюст — вылитый Юлий Цезарь, если бы не усы — изображал доктора Порсену. Внизу была надпись: «Неизвестному психиатру».
Джим, хотя и был совсем не в смешливом настроении, не выдержал. Ну и юморист этот доктор, хотя юмор у него довольно сдержанный и спокойный.
В начале сеанса Порсена кратко изложил, как обстоит дело с «кашей», в которой все еще пребывал Джим. Говорил он очень быстро, но четко и без пауз — точно на аукционе. Он всегда говорил так, когда хотел покончить с чем-то второстепенным, прежде чем перейти к главному — к терапии.
Роджерсу позволили уйти с работы, не обвиняя его в торговле наркотиками. В обмен на это он обязался рассказать все начистоту и не подавать в суд на Джима за нападение и нанесение телесных повреждений, как угрожал раньше. Джилмен Шервуд тоже отказался от своего обвинения по той же статье плюс покушение на убийство. Доктор дал ему понять, что если он не откажется, то и его обвинят в торговле наркотиками. Более того — выгонят из группы.
Шервуд вернулся в свою комнату, но состоял под строгим надзором. Ходил он, держась очень прямо, шею поворачивал с трудом и держался подальше от Джима.
Крэнам и Мак-Донрах тоже не стали подавать жалобу на Джима. Доктор Порсена сам обвинил их в том, что они вели себя с Джимом неправильно. Их оставили в больничной охране, но в психиатрию больше направлять не будут.
— Я крепко верю в то, что человеку нужно давать шанс, — сказал доктор. — Тебе он тоже дается в настоящем случае. За тобой будет такой же надзор, как и за другими. Итак — я уже говорил, что у тебя
