– А что, доктор запретил мне вставать?
– Доктор запретил тебе активно двигаться, поэтому лучше лежи и как можно меньше думай о костюмированном бале.
– Я тебе уже объяснила, что я вовсе не собираюсь активно двигаться!
– Дженни, крошка, тебе лучше остаться.
Как она ненавидела, когда ее называли крошкой!
– Посмотри на себя в зеркало, – продолжал Бретт. – Ты же бледная как бумага, тебя заносит на каждом повороте! Пожалуйста, не капризничай.
– Значит, ты собираешься веселиться всю ночь, оставив меня одну? – В ее голосе зазвучала обида.
– Веселиться? Джен, я спущусь вниз поздороваться с гостями, дать интервью и пару раз сфотографироваться для прессы. Ладно, мы спустимся вместе. Затем мы возвратимся назад, и ты немного отдохнешь. Когда начнется банкет, мы опять присоединимся к гостям. Как тебе нравится такой план?
– Он отвратителен. Бретт, ты разговариваешь со мной, как с двухлетним ребенком!
Дженни уже решила для себя, что если уступит ему сейчас, то всю жизнь будет проклинать себя за бесхребетность. Ее мнение тоже должно что-то значить в их будущей семье! Кроме того, несмотря на беспокойный сон, она не чувствовала себя усталой, наоборот. Дженни пришла в голову мысль, что ее рассудок, привыкший к ночному кошмару, просто не смог сразу освободиться из его цепкого и ужасного плена. Это взбодрило Дженни, чувство безмятежной радости стало постепенно возвращаться назад.
Ее движения еще были немного замедленными, но если бы не периодически возникающая боль, Дженни могла бы сказать, что чувствует себя весьма сносно. Она отвернулась от Бретта, чтобы скрыть торжествующую улыбку: ей удалось его обмануть! Она будет танцевать с ним сегодня на балу, и пусть только он попробует отказаться!
Дженни встала перед зеркалом, косясь на Бретта, который, всем своим видом выражая неодобрение, смотрел, как она осторожно натягивает на себя желтое шелковое бальное платье. К счастью, его фасон позволял не снимать повязки, которую док категорически запретил трогать еще пару дней, не меньше.
– Ну ладно, – вздохнул Бретт. – Я подчиняюсь грубой силе, и мне ничего не остается делать, как идти переодеваться. Встретимся внизу. – Он поцеловал Дженни и вышел, изо всех сил сохраняя сердитый вид под его насмешливым взглядом.
Причесав вьющиеся локоны и еще раз критически осмотрев себя в зеркало, Дженни пришла к выводу, что выглядит несколько лучше, чем можно было предположить. Итак, все было в порядке, за одним маленьким исключением. Ей показалось, что шея на фоне блестящего шелка смотрится слишком уж голой. Как бы чудесно выглядело сейчас на ней какое-нибудь колье… Нет! Лучше – медальон.
« – Ну хорошо. – Он поправил ей выбившийся из прически локон. – Знаешь, у меня есть еще один подарок – медальон. Но ты получишь его только в день свадьбы.
Она запустила тонкие пальцы ему в волосы.
– Мне кажется, это уже излишество, ты слишком заботишься обо мне.
– Этот медальон в форме сердца, – продолжал Сэз, как будто не слыша.
– Да? Ну тогда – ладно, так уж и быть. – Анна притворно вздохнула. – Если он в форме сердца, то я согласна.
Он снова поцеловал ее в губы.
– Золотой медальон как символ нашей вечной любви…»
Дженни тряхнула головой, отгоняя наваждение. Бедные Анна и Сэз! Он так и не успел сделать ей свадебный подарок.
Колесо судьбы, о котором ей поведала Ля Рю, гадая на картах Таро, завершало свой очередной оборот. Совсем немного оставалось до той точки, после которой жизнь должна пойти по другой дороге. Трагическая история Анны уходила в небытие, уступая место новой линии судьбы. Неожиданно она поняла, что ее бальный наряд – точная копия платья Анны. Как же ей раньше не пришло это в голову? Еще один каприз колеса судьбы?
Дженни остановились на полдороге, пораженная зрелищем, открывшимся перед ней. Два зала, объединенных в один, были полны народа. Люди смеялись, разговаривали, танцевали, все, за редким исключением, в костюмах той далекой эпохи. На балюстраде одного из залов располагался оркестр. Дирижер, очевидно, признавал только вальсы Штрауса, и они звучали беспрестанно, один за другим. Столовая, временно превращенная в буфет, была полна гостей. Несколько молодых девушек обслуживали их, и, хотя самой Хестер не было видно, везде чувствовалась ее железная рука.
Несмотря на обилие людей, Дженни сразу нашла взглядом Бретта в окружении почитателей, желающих сфотографироваться с известным романистом. На Бретте был обычный темный костюм, но, черт побери, как он был красив! Представительница «Пипл», увешанная разнообразной фотоаппаратурой, о точном назначении которой знала, очевидно, только она сама, естественно, крутилась рядом. Бретт, стоя спиной к Бейкер и не обращая на нее ни малейшего внимания, увлеченно беседовал с губернатором.
Успех! «Дупло дуба» можно было поздравить с открытием. Дженни искренне порадовалась за Джона и Сью.
Дирижер наконец решился изменить любимому композитору. По залу пронеслись первые звуки вихревого «Вирджинского рила». Джон, Сью и еще несколько смелых пар вышли в центр зала и показали, на что способны коренные жители южных штатов. Энтузиазм танцоров не оставил ни одного равнодушного в зале. Сам губернатор увлеченно хлопал в такт музыке, восхищенно глядя на замысловатые коленца разошедшихся Темплтонов.
– Вот это настоящая работа! – Запыхавшийся Джон подошел к Дженни, когда музыка закончилась. – Что вы можете сказать обо всем этом, ми-и-сс?
– Могу сказать, что не видела в жизни ничего подобного. Кстати, это относится и ко всему приему. Взгляните: губернатор в восторге.
