— Меня в школу вызывали, — сказала мама. — Учительница говорит, что он не слушается.
— Не слушается? — переспросил терапевт.
— Да. И начал играть в классе, вместо того чтобы задания делать, как раньше. Там у них есть мальчик, она говорит, что мой за ним все повторяет. В общем, ему снова придется дополнительно заниматься в школе или где-то репетитора найти.
Для Джорджа играть или шалить в классе было что-то новенькое, и терапевт, удивленный, продолжил расспросы.
— Учительница меня вызвала, — рассказывала мама. — Она говорит, что он изменился, и она знает, что он может лучше себя вести и учиться лучше.
— Она сказала, что он изменился?
— Ага, она знает, что он может лучше учиться. Он стал слишком много играть в классе.
— Хорошо, — сказал терапевт. — Я уверен, вы помните, как я обсуждал с вами возможность того, что вы не сможете смириться с изменениями. Я сказал, что не думаю, что вы с ними смиритесь.
— Я его еще не шлепала, — сказала мама, — но Джордж может лучше учиться, чем сейчас.
Мальчик и по выражению лица, и по внешнему виду выглядел более зрело. Позже, оставшись с ним наедине, терапевт попытался выяснить, что же произошло за эти две недели. Выяснить это оказалось довольно сложно хотя бы потому, что мальчик принес график, на котором были рассыпаны цифры, явно взятые с потолка.
— Вот здесь что ты делал?
— Я должен был сделать это восемь раз в воскресенье. Вы имеете в виду здесь?
— Ага.
— Я просто числа здесь написал.
— Гм-м, — промычал терапевт вполне дружелюбно. — Ты просто вписал эти числа сюда?
— Я люблю писать числа, — сказал Джордж.
— Ну, а что происходило на следующей неделе? Вот этой, которая только что прошла.
— Не знаю.
Терапевту показалось, что у мальчика амнезия на прошедшую неделю.
— Просто что ты делал? — вновь спросил он.
— Ну, уроки, письменные уроки.
— Ты мастурбировал? -Да.
— Когда?
— Не помню, в какой день.
— Не помнишь.
— Мне кажется, в понедельник. Я не помню.
— Ты не уверен. Ну, а ты неплохо справился, знаешь? Совсем неплохо. А я тебя слегка нагрузил, а?
—Нет.
— Не нагрузил.
— Нет.
— Ты так думаешь?
— Нет, мне не трудно.
— Отлично. Все-таки мне кажется, я был с тобой слишком строг. Дам тебе передышку. Ладно. Не буду заставлять тебя делать это, как я говорил, ладно?
—Да.
— Я думаю, забудем-ка мы об этом на некоторое время. Ладно?
— Хорошо.
— Больше не буду тебе давать таблиц. Мы просто забудем об этом ненадолго, на недельку — другую. Хорошо?
— Ага.
— У тебя тогда будет больше времени погулять, поиграть. Не надо будет записывать там всякое. Хорошо?
— Ага.
— Давай забудем ненадолго об этом. Поговорим о том, что тебе нравится.
— А я уезжаю в лагерь, — быстро сказал мальчик, всем своим I видом выказывая облегчение от того, что вопрос о мастурбации закрыт.
— Да? Когда?
— Не знаю, в какой день, но я еду в Горный Лагерь.
— Серьезно? Это здорово. А кто тебя туда направил?
— Школа. Я там буду две недели.
— Это здорово, — поддержал его терапевт. — Это просто здорово. Терапевт был приятно удивлен, потому что впервые мама разрешила мальчику переночевать вне дома, тем более уехать на две недели. Было решено прекратить работать с проблемой мастурбации, чтобы посмотреть, будет ли мальчик выправляться без внешней помощи. Терапевт занялся мамой и дочерью, Барбарой, их ссорами. Мальчик присутствовал на встречах. Целью терапии было заставить дочь похудеть, более ответственно относиться к детям и начать жить самостоятельно вместе со своим другом, чего хотели и мать, и дочь. Целью было также заставить маму меньше пить и начать учиться или работать, чтобы иметь в жизни что-нибудь кроме борьбы со своими детьми. Мама вступила в общество Анонимных алкоголиков и занялась поисками работы. Терапевт хотел также последить за ее отношениями с сыном, чтобы быть уверенным, что она не переключилась на мальчика после «развода» с дочерью. Терапевт встретился с мамой один на один и спросил ее, что происходит сейчас с мастурбацией.
— Когда он дома, — сказала мама, — он просто не может сидеть или смотреть телевизор, чтобы не сосать палец, а другой рукой, — она махнула рукой к колену, — и, кажется, в последнее время он делает это чуть более открыто, понимаете.
— Хм-м.
— А я сижу и смотрю на него, понимаете. Ни слова не говорю. Просто сижу и смотрю на него — пару раз что-то сказала.
Терапевт не совсем понял мамин рассказ.
— А что он делает? — уточнил терапевт. — Руки неподвижны или он двигает ими, или что?
— Да, нет, почти не двигает, — сказала мама.
Когда она более точно описала, что делает мальчик, оказалось, что он просто кладет большой палец на ремень или молнию.
Проблема выглядела не как мастурбация, а скорее как игра между матерью и сыном. Он клал большой палец на ремень или молнию и ждал, пока она ему скажет не делать этого. Было решено не фокусироваться на этой игре, а работать над другими проблемами, так как предполагалось, что эта забава исчезнет, когда разрешатся мамины сложности. Терапевт продолжал заниматься с дочерью. Двумя месяцами позже он провел проверочное интервью с мамой и сыном, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится проблема мастурбации. На вопрос, улучшились ли дела в этой области, мама ответила:
— О, да. Потому что, когда мы только стали к вам ходить, я иногда вставала ночью и заходила к нему в комнату. У него всегда были руки в трусах. Понимаете?
— Да, — сказал терапевт. — Так этого сейчас не бывает?
— Я не замечала, — ответила мама.
Когда мальчика спросили о проблеме мастурбации, он ответил, что ее уже нету. А мама сказала, что лучше спросить у Джорджа, потому что она не видела, чтобы он это делал.
Терапевт продолжал время от времени встречаться с мамой и дочерью. Симптом мастурбации, бывший проблемой в течение пяти лет, был снят за восемь встреч, занявших десять недель.
Через пять лет было проведено проверочное интервью. Дочь, Барбара, жила с мужем. Джорджу было пятнадцать, и он хорошо учился в школе. Мама сообщила, что публичная мастурбация исчезла во время терапии и больше не возвращалась. Терапевт провел с Джорджем тщательно спланированное интервью, желая узнать, мастурбирует ли тот, а если да, то получает ли от этого удовольствие. Несмотря на
