– Не буду вам мешать, – спокойно сказала она, холодно посмотрев на каждого из братьев, и вернулась в дом. Когда она сообщила Франческе, что приехал Ник, та пришла в восторг и засуетилась на кухне, торопясь приготовить гостю поесть.
Кэтлин накрыла стол белой кружевной скатертью и поставила красивые тарелки с белыми и голубыми цветочками. Франческа в это время носилась от буфета к плите и в кладовую, точно охваченная пламенем. Когда вошли Уэйд с Ником, Кэтлин расставляла кофейные чашки и резала яблочный пирог, а сияющая Франческа вплывала в столовую, неся блюдо с нарезанной ветчиной, фасолью в густом соусе из патоки и лука и толстыми кусками дрожжевого хлеба.
– Присоединяйтесь к нам, – сказал Ник, обращаясь к Кэтлин, когда та направилась к лестнице.
Он обладал таким же обаянием и спокойными манерами, как и Уэйд, и почему-то она не смогла отказаться. Садясь за стол, Кэтлин почувствовала на себе взгляд Уэйда, но не посмотрела на него.
Во время этой поздней послеполуденной трапезы она говорила немного, в основном слушая беседу братьев, которые то и дело наполняли свои тарелки. Между ними существовало веселое товарищество, тепло, которое показалось Кэтлин сродни тому, что чувствовали друг к другу она и Бекки. Но оба они были мужчинами, ровнями и, несмотря на все свои дружеские препирательства, ощущали себя таковыми. Бекки же была всего лишь девочкой, подумала Кэтлин с болью, маленькой девочкой, которая нуждается в присмотре старшей сестры.
– Ну, Кэтлин. – Ник повернулся к ней, сверкнув великолепной улыбкой, когда она поставила свою чашку с кофе на блюдце. – Как вам нравится ранчо «Синяя даль»?
– Кое-что нравится, – неохотно призналась она, ощущая, что проницательный взгляд Уэйда устремлен на нее.
– И что же именно?
– Ну. – Кэтлин немного помедлила. – Дом, разумеется, очень хорош – просторный и удобный. И место… очень красивое.
– Красивое? И это все?
Вопреки желанию Кэтлин ее улыбка перешла в смех.
– Ну ладно, оно потрясающее… в особенности горы. А когда солнце садится, небо пылает необыкновенно красивыми красками, фиолетовой и розовой, и такой великолепный золотой цвет – чистый, светящийся…
Она осеклась, смущенная собственными восторгами, и, украдкой бросив взгляд на Уэйда, холодно закончила:
– Тем не менее я предпочитаю восток.
– Понятно, – серьезно кивнул Ник. Его внимательный взгляд скользнул с брата на золотоволосую девушку, от которой тот прямо-таки не мог отвести глаз. – А мой братец? Он хорошо о вас заботился? – медленно выговорил он.
Сначала Кэтлин хотелось сказать, что Уэйд вел себя с ней совершенно невыносимо, но все же она сказала правду:
– Он спас мне жизнь. – И неловко потупилась.
– Это меня не удивляет. Я никого не знаю в наших местах, кто мог бы лучше Уэйда помочь человеку, попавшему в неприятное положение.
– К сожалению, «Неприятность» – это ее второе имя, – сказал тот.
Кэтлин подняла голову, ее зеленые глаза сверкнули.
– Если от меня столько неприятностей, – возразила она, невинно улыбаясь, – то почему бы вам не облегчить свое положение и не купить мою долю, чтобы я могла вернуться в Филадельфию?
– Риз учил меня, что никогда не следует выбирать легких путей. – Уэйд внимательно смотрел на ее вспыхнувшее лицо и сердитые глаза, а потом оттолкнул стул от стола. – Пошли. Вам нужно было в город.
– Но вы, наверное, хотите побыть с вашим братом?
– Кто это сказал? – Уэйд обошел вокруг стола. – И потом, вы собирались отослать письмо вашей сестре.
Он смотрел на Кэтлин спокойно и одновременно ласково, отчего она неизменно испытывала какое-то непонятное стеснение в груди. Что за невозможный человек! Грубый, как дикарь, и в то же время в нем столько нежности, что иногда он не в силах это скрыть.
Неудивительно, что его чувства так же противоречивы, как и он сам.
Она перевела взгляд с него на Ника, в молчаливом раздумье откинувшегося на спинку стула.
– Это может подождать и до завтра, – услышала Кэтлин свой тихий голос, поднимаясь со стула. – Вам с Ником нужно побыть вместе.
И прежде чем кто-то из них успел возразить, поспешно вышла из столовой.
Когда ее шаги зазвучали на лестнице, Ник пристально посмотрел на брата.
– Так это, – медленно сказал он, – и есть давно пропавшая дочка Риза?
– И что из этого? – Уэйд поднял чашку с кофе.
– Чертовски красивая женщина, – заметил Ник, когда Уэйд, отхлебнув немного, вопросительно взглянул на него.
– Ну?
– Хотя кажется кокетливой. Не захотела оставаться здесь, когда ты рядом. – Глаза Ника были по- прежнему устремлены на Уэйда.
Тот пожал плечами.
– Ты заметил?
– Заметил. И еще заметил, как ты смотришь на нее.
– Да-а? И как же?
– Как будто нашел рудник, полный сверкающего золота, и тебе не терпится присвоить его. Но в то же время тебе кажется, что едва ты к нему прикоснешься, он исчезнет.
Уэйд ничего не ответил, молча подошел к окну и уставился на горы, которые Кэтлин, по ее признанию, полюбила.
– Так почему же ты с ней повздорил там, у сарая? Обычно, братец, у тебя с леди все идет куда как гладко.
– Ну… я никогда не встречал таких леди, как Кэтлин Саммерз. – Уэйд повернулся, встретился глазами с братом и нахмурился. – Она хочет уехать и продать мне свою долю, а я не могу ее отпустить. Ризу почему- то хотелось, чтобы она жила здесь.
Ник кивнул.
– Я знаю условия завещания. – Он помолчал. – Так что же ты собираешься делать?
– Буду бороться с ней, пока она не сдастся, – рявкнул Уэйд.
– Может, стоит подумать, а, братец? Не потому, что я считаю себя большим знатоком, чем ты, когда дело касается женщин, – я, черт побери, никогда не видел, чтобы мужчина мог подцепить хорошеньких женщин столько, сколько ты, бросив им всего-навсего «Как поживаете, мэм? « – но… помнишь, я сказал, что она показалась мне кокетливой?
– И что же?
Ник забарабанил пальцами по столу.
– Она напоминает мне диких лошадей, которых ты так хорошо умеешь объезжать. Сочетание страха и силы, но они становятся покорными, как ягнята, когда поверят тебе.
Уэйд медленно отошел от окна и остановился у стола.
– Я ей не нравлюсь, – сказал он.
– Ерунда! Я точно знаю – нравишься.
– Ты ошибаешься.
– Ну тогда… – Ник поднял брови и посмотрел на брата долгим взглядом. – Ни одной из тех диких лошадей, которых мы поймали в каньоне Хоупа несколько лет назад, ты тоже не нравился. Поначалу. Но тебе удалось усмирить всех до единой.
– Она не лошадь, Ник, она женщина.
– Да уж, я заметил. Хорошо, что ты тоже не забываешь об этом.
