Там, где он прикасался к ней, она ощущала восхитительный жар, одна волна которого вслед за другой пробегала по ее телу. Она начала тихонько стонать от страстного желания, отчего худощавое лицо Уэйда озарилось усмешкой.
– Теперь никаких остановок, принцесса, – сказал он ей, приблизив губы к ее рту, и она, коротко поцеловав его, притянула еще ближе к себе.
– Я бы застрелила тебя, если бы ты остановился, – с усилием выдохнула Кэтлин, и сердце у нее быстро-быстро забилось, когда он, улыбнувшись, поцеловал ее в ответ. Кэтлин обхватила руками шею Уэйда, глаза у нее сверкали, губы были влажные. Осыпав дождем поцелуев ее лицо, он вошел в нее одним мощным толчком.
На лбу у него появился пот, потому что он, глядя на ее пылающее, прекрасное лицо, пустил в ход всю силу воли, чтобы на мгновение сдержать себя.
– Кэтлин! – Голос Уэйда звучал сдавленно, он привлек ее голову к себе, запутавшись пальцами в волосах. – Держись, Кэтлин. Держись!
Она затихла, немного испуганная, с отчаянным нетерпением вожделея большего. Когда он целиком заполнил ее, бедра ее раздвинулись еще больше, чтобы позволить ему проникнуть глубже. Уэйд прижался к ней своим горячим ртом, нежно целуя и входя все дальше и дальше в ее трепещущее лоно. Все вокруг исчезло, в мире остались только они двое.
А потом… боль… резкая, разрывающая боль. Она вскрикнула, но его поцелуи потушили боль, сделав ее сладкой, и она превратилась в неистово нарастающее наслаждение, потому что Уэйд начал двигаться в ней – поначалу медленно, а потом со все более усиливающейся страстью. Его сильное тело ритмично изгибалось. Кэтлин опять закричала, вся содрогаясь в предвкушении сладостного экстаза, царапая его мускулистую спину. Одно ощущение сменяло другое, она извивалась и выгибалась под ним, растворившись в обоюдном стремлении их тел к забвению, в искрящемся, буйном взрыве, от которого содрогнулась самая ее сердцевина, и воспарила к высотам, о существовании которых никогда не подозревала.
– Уэйд… Уэйд! – Кэтлин, всхлипывая, выкрикивала его имя, в то время как они вместе парили на головокружительном пике любви. Из страшной дали она услышала, что он зовет ее, повторяя снова и снова. Теперь Уэйд целиком и полностью владел ее телом, поставив на ней клеймо как на своей вечной собственности.
Полночь, лунный свет и сладостное, уносящее ввысь безумие.
Наконец, обессиленные и удовлетворенные, они замерли, заключив друг друга в объятия, и молча лежали на дубовой кровати, а луна сияла, как алмаз в бархатно-черном небе и стояла тихая весенняя ночь. После бушующего сладострастия на них снизошли покой и благодать.
Глава 20
Кэтлин не знала, сколько прошло времени, когда она проснулась, почувствовав, что Уэйд обнимает ее, прижав к своему обнаженному бронзовому телу и покрывая ласковыми медленными поцелуями. Она тоже поцеловала его, и ее тело, откликнувшись на ласки, сразу же разгорячилось. Нежные, ласковые поцелуи. Медленные осторожные прикосновения. Улыбаясь, она на мгновение откинулась назад, чтобы передохнуть, и с любовью посмотрела ему в глаза… только то были не глаза Уэйда.
Ее обнимал Доминик Трент.
Крик Кэтлин отчаянно раздавался над смятой постелью, пока она пыталась вырваться, но Трент держал ее крепко, и его ледяные бесцветные глаза сверкали колючим блеском.
– Ты что же, думала, я не найду тебя, Кэтлин? Ты и я – две половины одного целого. Так должно быть!
– Нет! – резко закричала она и вырвалась из его рук. Вдруг за окном послышался стук копыт, и Кэтлин подбежала к развевающимся занавескам. Там был Уэйд. Он галопом скакал прочь от нее, все быстрее и быстрее подгоняя своего чалого, его высокая фигура казалась все менее и менее различимой по мере того, как он удалялся к голубоватому горизонту.
– Уэйд! – кричала она, снова и снова зовя его на помощь, но он ни разу не обернулся и не замедлил бег своей лошади. Уэйд!
Ужас охватил ее, когда она круто повернулась и увидела, что Трент поднялся с кровати и идет к ней. Она бросилась к конторке, чтобы схватить бронзовый подсвечник, стоявший наверху. Это был тот же самый подсвечник, которым она ударила его там, в Филадельфии, – высокий, тяжелый, с красивой резьбой, – но пальцы ее сомкнулись вокруг пустоты.
Подсвечник исчез.
– Так должно быть, – повторил Трент, приближаясь к Кэтлин со злобной улыбочкой, так хорошо запомнившейся ей. – Никто тебе не поможет, Кэтлин. Ты совсем одна.
Она яростно оттолкнула его и тут увидела дробовик, прислоненный к изголовью кровати. Проскользнув мимо Трента, она протянула руку к дробовику, но опять ее пальцы встретили лишь дуновение холодного воздуха. Дробовика нигде не было видно.
Она беспомощно оглядела комнату. На мгновение неясно различимые лица ее матери и Джиллиса появились в темном бронзовом зеркале, что висело на стене, но потом зеркало исчезло.
Там, где только что была стена( осталась лишь крутящаяся серая дымка.
Их нет, никого нет… никого… их нет… нет…
Нет!!!
– Кэтлин! Нет!!!
– Тише, Кэтлин, все в порядке. – Голос Уэйда, уверенный, успокаивающий. Его руки, ласковые, надежные.
Она открыла глаза.
– Тебе что-то приснилось, милая. Наверное, очень плохое, – тихо сказал он.
Какое-то время она только и могла, что смотреть на его любимое загорелое лицо, в его алмазно-синие глаза, полные тепла и заботы.
Кэтлин дрожала, все тело ее было холодным и влажным; он привлек ее к себе и поцеловал шелковистые волосы.
– Не хочешь рассказать мне свой сон? Она покачала головой.
Уэйд погладил ее по голове. Она слышала его размеренное дыхание, и ее собственное прерывистое становилось все ровнее и ровнее. За окном все еще было темно, и ночь была тихой – ни ветра, ни тумана. Занавеси не развевались. Никто не скакал прочь.
– Почему бы тебе не рассказать мне о Доминике Тренте? – спросил Уэйд.
– Уэйд…
– Расскажи, Кэтлин. – Он повернулся к ней лицом. Голова ее лежала на подушке, сбившиеся простыни прикрывали ее тело. – Ты назвала это имя во сне, – мрачно проговорил он. – Уже не в первый раз я слышу его. Ради себя самой и ради Бекки – расскажи мне об этом сукине сыне, который тебя преследует.
Кэтлин, дрожа, провела рукой по волосам.
– Это мой… бывший поклонник. Так называемый поклонник, – быстро и тихо поправилась она.
– И?
По его настойчивому тону она поняла, что уклониться от рассказа не удастся.
– Мы познакомились в опере, и он начал ухаживать за мной. Или делал вид, что ухаживал, – поправилась Кэтлин. Она все еще была очень бледна. – Доминик Трент в Филадельфии человек могущественный, один из самых богатых людей в стране. Он вырос среди невообразимой роскоши и, очевидно, никогда ни в чем не знал отказа. До тех пор, пока я не отказалась от его авансов. – Кэтлин облизнула пересохшие губы. – Когда мы с Домиником познакомились, я встречалась с Алеком, но это не остановило его, и он продолжал добиваться моей благосклонности. – Вдруг ей стало холодно – она вспомнила, как он оказывался везде, где бывала она, словно следил за ней, – и натянула простыню до самого подбородка.
– Однажды он пришел к нам домой. Это было в прошлом году, на другой день после Дня благодарения, перед самым возвращением Бекки в школу. Мамы и Джиллиса не было дома, а я гуляла в саду. Она замолчала и закусила губу.
– Дальше, – сказал Уэйд еще мрачнее, чем раньше.
– Он… он стал приставать ко мне. Иначе это и не назовешь. Сказал, что мы созданы друг для друга, что
