Алек мне не подходит и он – единственный человек, который может сделать меня счастливой. Доминик предложил мне выйти за него замуж и попытался поцеловать и… – Ее передернуло. – Я ответила, что нет, я не выйду за него, и попросила его уйти, но он не оставил своих попыток, и я дала ему пощечину и оттолкнула его. Но когда я хотела войти в дом, он меня не пустил, больно схватил за руку, разорвал мой плащ, когда я стала сопротивляться. Я не могла вырваться… и закричала, прибежал наш грум, Перкинс, и отшвырнул Трента в кусты, а потом появились остальные слуги, и он… он ушел.
– Но это был не последний раз, когда ты его видела, – пробормотал Уэйд, внимательно глядя на ее осунувшееся, несчастное лицо.
– Нет. – Кэтлин покачала головой, и густые светлые локоны упали ей на лицо. – Вскоре после того, как погибли мама и Джиллис и Алек разорвал нашу помолвку, я как-то раз возвращалась из конторы поверенного Джиллиса, а Трент тайком ехал за мной. Дело было к вечеру, почти стемнело. Я остановилась у парка рядом с нашим домом и послала коляску вперед, собираясь дойти до дома пешком, чтобы у меня было время подумать, что мне теперь делать, как выйти из положения. Но тут вдруг его экипаж остановился рядом, и едва я поняла, что происходит, как очутилась внутри.
Кэтлин заметила, что глаза у Уэйда снова стали холодными и яростными, как это было в Бивер- Джанкшене, когда Бекки рассказывала о Доминике Тренте. Выражение его лица испугало ее, и она судорожно вздохнула, но он быстро взял ее руки в свои.
– Все в порядке, Кэтлин, – очень спокойно сказал он. Руки у него оказались теплыми и успокаивающими. – И что произошло?
Кэтлин сглотнула, отвратительные воспоминания вновь нахлынули на нее.
– Он отвез меня в свой особняк. – Ей как-то удалось продолжить рассказ, не дрожа. – На улице никого не было, я кричала, но никто меня не слышал, а потом он втащил меня в дом, слуг там не оказалось – ни одной живой души. Он сказал, что дал им всем выходной, специально устроив так, чтобы мы могли быть одни.
Внезапно она закрыла глаза.
– Он втолкнул меня в гостиную и запер дверь. Налил мне бренди и сказал, что хочет сделать мне некое предложение. – Она быстро открыла глаза, и ее страдальческий взгляд встретился с тяжелым взглядом синих глаз Уэйда.
– Доминик убеждал меня, что теперь я не могу не понимать, что мы с ним созданы друг для друга. У меня теперь никого нет, кроме него. Сказал, что я в нем нуждаюсь и что он нуждается во мне. – Кэтлин медленно покачала головой, в голосе ее зазвучал ужас. – Но в лице его было что-то злое и в том, как он говорил, тоже. Как будто он… ни перед чем не остановится. Я никогда в жизни не была так напугана, – тихо продолжала она, вцепившись пальцами в руку Уэйда.
– Я велела ему отпустить меня, а потом… я умоляла его. Но он только рассмеялся и сказал, что мне нужно научиться любить его. На этот раз он не предлагал мне вступить в брак, а хотел, чтобы я стала его любовницей. Я буду жить с ним в этом доме, на его содержании, он обеспечит меня и Бекки – будет оплачивать ее туалеты, обучение, помещение и стол, все, что ей понадобится… пока я остаюсь с ним.
Голос ее задрожал.
– Я слышала раньше… рассказы о нем… слухи… что он человек непорядочный, особенно когда дело касается женщин. И когда он ходил вокруг меня в этой гостиной с притушенными лампами, я поняла, что эти слухи не беспочвенны. Когда я попыталась подбежать к двери, он ударил меня, а потом сказал, что я этого заслуживаю, поскольку ударила его тогда в саду. Он попытался сорвать с меня одежду, и я стала сопротивляться. Схватила подсвечник со стола, он был большой и тяжелый, и… ударила его по голове. – Ее глаза превратились в огромные озера сверкающего зеленого света. Уэйд прочел в них глубочайшее потрясение и ужас. – Он… упал. Потекла кровь. Я побежала к дверям, ни разу не оглянувшись. Я задержалась в Филадельфии только для того, чтобы дать телеграмму мистеру Маккейну, что еду на ранчо «Синяя даль», и предупредить Бекки, что уезжаю, потом взяла свои последние деньги и поехала на запад.
– Кэтлин, – хрипло сказал Уэйд. Его захлестнули неведомые раньше чувства к этой женщине, к тому, через что ей пришлось пройти. Это соучастие, сказал он себе, и забота, ничего больше. И все же, когда он смотрел в ее искаженное страхом, помертвевшее лицо, его охватила легкая паника – так сильны были эти чувства.
Она вцепилась в его руку.
– Я не знала, поедет ли он за мной или нет, – пробормотала она. – Знала только, что мне нужно раздобыть много денег, чтобы забрать Бекки, чтобы мы могли начать новую жизнь где-то в другом месте, подальше от Доминика Трента.
– А как же власти? Вы не пробовали подать иск?
– Это было бы бесполезно. Мое слово против его! Да кто я такая? Впавшая в нищету дочь погибшего человека, промотавшего свое состояние. – Кэтлин с горечью усмехнулась. – Доминик Трент обладает властью, имеет связи, друзей. А я оставила его лежать в луже крови. Я знала, что у меня нет никаких шансов.
Уэйд мысленно согласился, что она права, подумав также, что, если Доминик Трент подойдет к Кэтлин или к Бекки на расстояние меньше десяти миль, никакая власть в мире, никакие связи или друзья не спасут жалкую шкуру этого человека.
– Тебе больше не нужно беспокоиться насчет него. – Ему захотелось обнять ее и, прогнав поцелуями мрачные воспоминания, сказать ей, что с ним она всегда может чувствовать себя в безопасности.
Но ведь никакого «всегда» не будет. Кэтлин Саммерз уедет с ранчо «Синяя даль» точно так же, как это сделала ее мать, лишь только пройдет год.
От этой мысли Уэйд ощутил такую нестерпимую боль, точно его внутренности опутала колючая проволока. За болью последовал страх. «Эй, Баркли! Очень уж ты здесь завяз! «
Он выпустил руки Кэтлин и откинулся назад, внимательно глядя ей в лицо при свете заходящей луны.
– Если у Доминика Трента хватит ума показаться здесь, я о нем позабочусь, – сдержанно сказал он.
– Это не твоя проблема, Уэйд, – Кэтлин с трудом удержалась от желания погладить его колючий подбородок, – а моя. И я с ней справлюсь. – Она глубоко вздохнула, сердце у нее заныло, потому что в его глазах она не видела больше ни тепла, ни мягкости, одну только настороженность. Он отгородился от нее, отдалился – после того, как она излила перед ним свое сердце. Что-то в глубине ее души надорвалось, и ей вдруг стало холодно и очень одиноко.
Она закуталась в простыню и хотела было подняться с кровати, чтобы вернуться в свою комнату, но Уэйд схватил ее и толкнул обратно на подушку прежде, чем она успела встать на ноги.
– Куда это ты, интересно, собралась?
– В постель.
– Ты в постели.
– Я имею в виду свою постель. – Она спокойно встретила его взгляд. – Не думайте, что если мы… мы с вами сделали… это… что вы что-то мне должны. Что вы должны попробовать защитить меня от Доминика Тре…
– Что значит «попробовать»? – прорычал он. – Я, черт побери, защищу вас!
– Почему? – Губа у нее задрожала. – Потому что вы дали Ризу это глупое обещание?
– Ты не должна так говорить! Я дал ему слово, Кэтлин!
– А я вас от него освобождаю, – прошептала Кэтлин. – От всяких обязательств вообще. – Она попыталась было слезть с кровати, все еще придерживая на себе простыню, но Уэйд снова толкнул ее на кровать. И прежде чем она успела что-либо сообразить, он уже сел на нее верхом.
– Черт побери, да ведь я обязан сдержать обещание, – сказал он. Она широко раскрыла глаза и попробовала сесть. Уэйд опрокинул ее на спину и прижал к кровати всем своим телом. – Не только перед Ризом, но перед самим собой. После сегодняшней ночи, я полагаю, мы больше не враги, верно? Теперь мы… друзья. А я всегда стою горой за своих друзей.
Друзья. Оказывается, теперь они друзья! Она сглотнула и заговорила со всем самообладанием, на какое была способна сейчас, когда боль разрывала ее:
