врач. Ну чего бояться, если за дело берется профессионал?
– Понимаешь, как ни странно, в то время, когда у нас аборты были под запретом, найти «левого врача» было бы гораздо легче, чем теперь, – криво усмехнулся Федор. – Фактически каждый преуспевающий гинеколог делал дома тайные аборты. А теперь все сидят по больницам, ведут плановый прием, вроде бы и незачем домашние выскабливания устраивать.
– Выскабливания? – повторила Рита, сильно вдруг побледнев.
– В обиходе так называется аборт. А что, у вас, в культурной и цивилизованной Франции, такого слова нет?
– У нас есть только слово l’avorteent, – вздохнула Рита. – Но я думаю, что даже и в культурной, цивилизованной Франции я нашла бы доктора, который за хорошие деньги делает les avorteens secrets, тайные аборты, женщинам, которые переходили срок, а иметь ребенка не хотят. Неужели здесь нет таких врачей?
– Да есть, наверное, – пожал плечами Федор. – Только я с гинекологами редко общаюсь. Как-то не было надобности.
– А если спросить? – робко заикнулась Рита.
– Придется поспрашивать, – кивнул он. – Но… Потерпишь?
Рита закинула голову. Малопродуктивное средство остановить слезы, которые уж пролились, но если они еще только собираются пролиться, почему не попробовать? Сколько же времени она не плакала? Много, много лет! А если припомнить… Да, в последний раз она плакала от злости на Максима, который вздумал позвать в шаферы своего друга Антона, который… из-за которого… А с тех пор – никогда, ни разу. Ни от боли, ни от горя, ни от слабости. И вот теперь… Не зря, видно, говорят, что беременная женщина становится очень уязвимой. Ну ничего, это скоро пройдет.
– Федор, ты, пожалуйста, поторопись, – пробормотала она, стараясь не опускать голову. – Я ж так долго не выдержу…
Он пообещал. И Рите ничего другого не оставалось – только ждать, когда он выполнит свое обещание.
Завтра. Послезавтра. А может быть, даже…
Зазвонил телефон. Рита резко вскочила – так, что потемнело в глазах и привычная омерзительная волна пошла от желудка к горлу.
– Алло? – выдавила с трудом.
– Рита?
– Я, я. Привет, Федор.
– Не узнал. Что у тебя с голосом?
– Все то же, – прохрипела она.
– Понятно. Ну слушай… я нашел.
– Нашел?!
– Да. Случайно повезло, потом расскажу подробней. Но штука в том, что этот человек завтра на неделю уезжает. Нужно ехать прямо сейчас. Ты сможешь?
– Конечно!
– Тогда действуем, как договорились. Я буду ждать тебя в машине… где договорились. Сколько времени тебе нужно?
– Ну, минут двадцать, – нерешительно сказала она, посмотрев на часы, но все еще ничего не в силах различить из-за темноты, подступившей к глазам.
– Ладно, давай через полчаса. Жду.
– Хорошо.
Рита положила трубку и сильно стиснула ледяными ладонями влажные виски.
Неужели эта пытка закончится? Сегодня! Уже сегодня!
Она поспешно одевалась.
Нужно выйти из гостиницы незаметно, через служебный ход, которым уже пользовалась и она, и проклятый воришка, обчистивший ее номер. Федор ждет в своей машине около консерватории. Это рядом, туда можно пройти проходным двором. Полчаса – это слишком много. Рита окажется там раньше. Федор прав, что заранее назначил место встречи: отправляясь делать криминальный аборт, не обязательно афишировать это на весь город. Дело-то подсудное…
В то же самое время некий молодой человек в неприметном сером костюме, уже несколько дней дежуривший на коммутаторе гостиницы «Россия» вместо телефонистки, набрал известный только ему номер:
– Он позвонил. Только что. Встречу назначил через полчаса, но я не понял где.
– Неважно. Главное, что мы знаем, куда они потом поедут. Спасибо, товарищ лейтенант. Хорошо поработали.
– Служу… – начал было лейтенант, но его собеседник уже положил трубку.
1944 год
Отряды Resistance готовили в Париже восстание. В Латинском квартале, на маленькой улочке неподалеку от Пантеона, обосновался штаб. На улицах строили баррикады. В ход шло все: камни от развороченной мостовой – как во времена Парижской коммуны! – газетные киоски, тележки, мебель,
