– Не пугайте, – растерянно отозвалась Женя. – А то, что вы заказали… всякие там юдзу… это часом не ласточкины гнезда, тухлые яйца и маринованные собачьи уши?
– Слабо отведать? – поддел Олег.
– Ну… я как-то еще не готова морально. Может быть, для начала какой-нибудь лангет или хотя бы сосиску? – с нарочито испуганным выражением пробормотала Женя.
– Это все дело привычки. Китайцы ведь не едят наши сыр и масло – называют их испорченным молоком. А яйца подают вовсе не тухлые: просто их несколько месяцев выдерживают в специальном растворе из соли, извести, древесной золы. Однако тебя я не буду мучить этой экзотикой. Попробуем жареную лапшу и зеленый стручковый перец с мясом. Это потрясающе.
«Стало быть, потрясающе. Очень ценные сведения», – уныло подумала Женя. Можно было задавать новые и новые идиотски-наивные вопросы и выслушивать столь же идиотски-обстоятельные ответы, однако Жене вдруг осточертело все вокруг. И псевдокитайская бутафория, и золотое свечение на горизонте, и незнакомый пряный запах, вздымающийся из трюма дебаркадера, где, очевидно, размещалась кухня. А прежде всего – точеная фигура в обтягивающем алом платье, которая застыла возле стойки вполне европеизированного бара, даже не делая вида, будто чем-то занята, а в упор уставившись на Олега.
– Таечка – от имени Таисья? – не сдержалась Женя, приложив, однако, все усилия, чтобы голос звучал ровно.
– Ее настоящее имя Тао Тай, – ответил Олег с совершенно невозмутимым видом. – Она китаянка, а вот Сашка Лю наполовину русский, потому и получился такой красавец. Среди китайцев вообще красивы в основном женщины, а вот мужчины… – Он пожал плечами. – Зато Таечка могла бы представлять свою страну на каком угодно конкурсе национальных красавиц. Знаешь, какой у нее размер ножки? Тридцать четвертый! Это при росте 165 сантиметров! Китайцы просто помешаны на миниатюрных женских ножках. В старину девочкам нарочно туго-натуго пеленали ступни, чтобы не росли. Младенческая ножка была одним из основных признаков женской красоты!
– Вы рассуждаете, как знаток и ценитель, – процедила Женя, незаметно убирая ноги как можно дальше под свой стул.
Тридцать четвертый размер… убиться веником! У нее тридцать девятый при росте 172. Нет, это полная безнадега… Что именно, кстати? «Да все! – со странным отчаянием ответила она сама себе. – Все, все, все!»
Ужасно захотелось убраться отсюда. Пойти в гостиницу, съев по дороге какой-нибудь вульгарный, презираемый хот-дог. Привычно поразмышлять о проблемах российского воздухоплавания. Это же просто клиника, до чего ей не везет! «Непруха», – частенько говорила Эмма. Вот именно – полная, тугая непруха. Олег даже и не заметил, что они опять перешли на «вы»: сидит, рассеянно поглядывая на холм – пардон, на сопку, гори она огнем! – на которой поднимает к небесам свою чашу, похожую на экзотический цветок, местная телевизионная «Орбита».
Вдруг, неведомо из каких бездн, выплыло неприличное воспоминание о серебряных шариках, которые китайские сладострастницы кладут себе в… ну, куда надо, туда и кладут, перед тем как предаться любви, и таким образом доставляют себе и мужчине несказанное наслаждение, после которого любовник и не посмотрит на другую.
Женя оглядела Тао Тай, которая продолжала демонстративно бездельничать, так пристально, словно намеревалась открыть все ее сексуальные секреты. Да что там особенно раскрывать-то? У девчонки на лбу написано, что она взбесилась от ревности! Все совершенно понятно насчет нее и Олега. Вот почему он растерялся, когда Саша посадил их за этот столик, и реплики Саши понятны: Таечка их все равно увидела бы, надо уж было поостеречься приводить девицу на обозрение ревнивой китаянке!
– Водички подлить? – спросил Олег как ни в чем не бывало. Его словно бы ничуть не беспокоили ни ужимки Таечки-фуфаечки, ни то, что Женя близка к голодной смерти. Привел – так позаботься хотя бы накормить!
Олег не глядя потянулся к минералке, но круглая пластиковая бутылка внезапно выскользнула из его рук, крышка слетела, и пенистая струя, вырвавшись на свободу, окатила Женю.
Она сидела дура дурой, слушая, как слабенько шипят газовые пузырьки на ее топике и юбке. Ветерок холодил мокрую кожу. Тао Тай, тоже как дура, пофыркивала в своем уголке от удовольствия – достаточно громко, чтобы быть услышанной. Да, две дуры, вот именно!
Женя двинула стулом, порывисто вскочила, чувствуя себя невыносимо униженной. Юбка с лайкрой – сохнуть будет ужасно долго. Так ей и идти с пятном на неприличном месте. Перевернуть задом наперед – еще хуже!
– Погоди, – поймал ее за руку Олег, – ну извини, извини, пожалуйста! Таечка! – окликнул повелительно.
Китаянка подошла довольная – спасу нет!
– Дай Жене во что переодеться, а юбку высуши утюгом. Только не прожги, а то знаю я тебя, диверсантку!
Все это он пробормотал быстро, негромко, совершенно равнодушно, однако при этом так властно, что ни одна из девушек даже не подумала перечить. Послушно двинулись к люку, ведущему в кухню. В смысле Тао Тай демонстрировала восточную покорность большому белому господину, а Жене просто некуда было деваться.
Они спустились по узенькой металлической лесенке, причем у Жени окончательно испортилось настроение при виде легкости, с которой Тао Тай пересчитала крутые ступеньки своими высоченными каблучищами.
Облако ароматного пара окутало их. Жара ударила страшная – они оказались непосредственно в кухне. Докрасна раскалены электрические горелки, трещит жир на сковородках, бурлит кипящая вода. Какие-то фигуры снуют туда-сюда. Пахнет соевым маслом, чесноком, луком, бобовым соусом, перцем, чаем, свежим тестом, еще чем-то крепким, дразнящим. У Жени подвело желудок.
«Хот-дог! – подумала с ненавистью. – Нет, два хот-дога!»
Стало чуть легче, когда Таечка свернула в узенький коридорчик и дверь в кухню-искусительницу захлопнулась.
По обе стороны коридора тянулись двери. Каюты, как на теплоходе. Таечка сняла с запястья,
