— Слушай, давай убираться отсюда. Наверняка уже сработала сигнализация.
Словно в ответ на мои слова раздался слабый звон. Квадратный экран осветился жемчужным светом. Пригибаясь, я поднялся и вместе с Фостером придвинулся поближе.
— Как ты думаешь, что это? — спросил он.
— Я не спец по археологии каменного века, — ответил я. — Но если это не радар, я готов съесть свой собственный ботинок.
Усевшись в единственное кресло перед пультом, я принялся следить за красной отметкой, ползущей через пыльный экран.
— Мы в долгу перед этим древним грешником, — произнес Фостер за моей спиной. — Ну, кто бы мог подумать, что он приведет нас сюда?
— Древний грешник? — переспросил я. — Да здесь столько же древности, сколько в модели «форда» будущего года.
— Взгляни на символы, — заметил Фостер. — Они идентичны символам первой половины дневника.
— Для меня все эти закорючки одинаковы, — ответил я. — Меня волнует другое: если я хоть что-нибудь соображаю, то эта отметка — самолет или что-то еще — летит либо жутко медленно, либо на колоссальной высоте.
— Но ведь современные летательные аппараты летают на больших высотах, — возразил Фостер.
— Но не на таких, — уверенно отозвался я, разглядывая пульт. — Дай-ка разобраться.
— Тут множество всяких выключателей, — сказал Фостер, — очевидно, предназначенных для запуска каких-то механизмов…
— Не трогай, — предупредил я, — если не хочешь затеять третью мировую войну.
— Не думаю, — отозвался Фостер. — Нет никакого сомнения, что у этой установки простейшее назначение. К современным войнам она не имеет никакого отношения, а, скорее всего, связана с загадкой дневника и моего собственного прошлого.
— Чем меньше мы знаем об этом, тем лучше, — заявил я. — По крайней мере, если ничего здесь не трогать, то всегда можно оправдаться, будто мы попали сюда случайно, спасаясь от дождя.
— Ты забыл Охотников, — предупредил Фостер.
— Ну, какой-нибудь новый вид оружия индивидуального поражения.
— Они же появились из этой расселины, Легион.
— А почему они выбрали именно этот момент?
— Мне кажется, — ответил Фостер, — они просто ощутили присутствие их древнего Врага.
— Хм, похоже я понимаю, куда ты клонишь, — сказал я, поворачиваясь к Фостеру. — Так ты теперь, значит, древний Враг? Да? Погоди, давай-ка разберемся. Так, что же выходит, ты сам лично, несчетное количество веков назад, столкнулся с этими чертовыми Охотниками здесь, в Стоунхеидже. Перебил большую их часть и драпанул, наняв каких-то викингов. Ты переплыл Атлантический океан, а потом снова умудрился посеять свою память и стал парнем по имени Фостер. А несколько недель назад ты опять все поперезабывал, я верно рассуждаю?
— Более-менее.
— И вот теперь мы сидим в паре десятков футов под Стоунхенджем после стычки со светящимися вонючими бомбами, и ты мне заявляешь, будто в следующий день рождения тебе исполнится девятьсот лет?!
— Ты помнишь дневник, Легион? «Я нашел его в месте, знакомом мне издавна. Это был не улей, а штольня — дело рук обитателей Двумирья…»
— О'кей, — согласился я, — значит, тебе за тысячу.
Я еще раз взглянул на экран, нашел клочок бумаги в кармане и быстренько набросал кое-какие расчеты.
— Вот тебе еще одно большое число, Фостер. Этот объект на экране находится на высоте тридцати тысяч миль, плюс-минус небольшая погрешность.
Я отложил карандаш и повернулся к Фостеру:
— Слушай, куда мы влезли? Впрочем, ладно, не надо. Не слишком-то у меня большое желание знать. Я бы с удовольствием отправился в чудную чистенькую тюряжку расплатиться по своим долгам перед обществом.
— Успокойся, Легион, — бросил Фостер, — ты несешь чушь.
— О'кей, — огрызнулся я, — ты — шеф, поступай, как знаешь. По крайней мере, рядом с тобой у меня еще остается идиотская надежда на то, что я еще не совсем свихнулся и что, в конце концов, мне удастся каким-то образом избежать…
Я подался вперед: на экране проступил какой-то символ и тут же погас, снова появился и опять погас.
— Глянь-ка, Фостер, похоже, сигнал. Только вот, как нам реагировать?
Фостер молчал.
— Не нравится мне это мигание, — скептически заметил я. — У меня уже и так сдают нервы.
Я перевел взгляд на большую красную кнопку подле экрана, может, если я нажму… Не оставляя себе времени на раздумья, я ткнул в нее пальцем. На панели вспыхнул желтый огонек. Сигнал пропал. Красная отметка разделилась, и от большой перпендикулярно вниз стала двигаться маленькая точка.
— Не уверен, что тебе стоило это делать, — заявил Фостер.
— Ну что ж, сомневаться никому не запрещено, — возразил я напряженно. — Похоже, я сбросил бомбу с этого корабля нам на головы.
Подъем на поверхность занял часа два, и каждую минуту я прислушивался к рефрену в голове: вот и конец, вот и конец, а вот и…
Я выбрался из расселины и, тяжело дыша, повалился на спину. Фостер притулился рядом.
— Надо добраться до шоссе, — произнес я в пространство. — Где-нибудь в пивной найдется телефон, необходимо уведомить официальные лица…
Я глянул на звезды над головой и схватил Фостера за руку:
— Постой! Что там?
Он посмотрел вверх. Прямо над нами быстро разрасталось яркое пятно голубого сияния.
— Может, нам и не придется никого уведомлять, — поразмыслил я вслух. — Боюсь, это бомбочка возвращается домой.
— Нелогично, — возразил Фостер. — Вряд ли стоило уничтожать себя таким сложным образом.
— Бежим! — завопил я.
— Она очень быстро спускается, — сказал Фостер, удерживая меня за руку. — Расстояние, которое мы преодолеем за несколько минут, просто ничтожно по сравнению с радиусом действия современной бомбы. Меньше всего нам грозит опасность в этой штольне.
— Обратно в тоннель? Чтобы нас там похоронило?
— Да, верно.
Мы сидели на корточках и следили, как пламя разрастается, становясь все больше и ярче. Я уже мог разглядеть лицо Фостера, настолько стало светло.
— Это не бомба, — наконец неуверенно произнес он. — Она не падает, а медленно опускается, как…
— Как медленно падающая бомба, — вставил я. — И главное, прямо на нас. Прощай, Фостер. Не могу сказать, что мне с тобой было весело, но, по крайней мере, не скучно. В любое мгновение бомба может взорваться. Надеюсь только, что все быстро кончится.
Полыхающий диск был уже размером с луну и невероятно ярок. Он осветил всю равнину, словно бледно-голубое полярное солнце. Постепенно опускаясь в абсолютной тишине, диск превращался в эллипс, и я наконец сумел различить тускло освещенный темный силуэт над ним.
— Эта штукенция чуток великовата для бомбочки, — заметил я вслух.
— Она опускается не на нас, — добавил Фостер. — Сядет в нескольких сотнях футов к востоку.
Темная тень опускалась все медленнее и медленнее, пока не зависла над гигантскими камнями.
— Она приземляется прямо на Стоунхендж! — крикнул я.
Нечто опустилось прямо в центр древнего кольца. Мгновение его можно было разглядеть в ярких
