— Я потратил значительную сумму и несколько лет, чтобы раскопать свое прошлое, — продолжал Фостер. — В конце концов мне пришлось сдаться. А потом я нашел первый туманный след.
— А, так вы все же обнаружили что-то? — сказал я.
— Ничего нового, в этом помог дневник.
— Вот уж не подумал бы, — прокомментировал я. — Только не надо мне говорить, что вы положили его в ящик стола и забыли о нем.
— Конечно, я прочитал все, что мог. Это составило относительно малую часть на английском языке. Все остальное зашифровано. А то, что я прочитал, оказалось бессмыслицей, со мной никак не связанной. Ты видел: это не более чем дневник, и даты заносились нерегулярно. Да и сами записи настолько обрывочны, что едва ли лучше шифра. И взгляни на даты, они охватывают период с начала восемнадцатого по начало двадцатого века.
— Что-нибудь типа семейной летописи, — предположил я. — Записи велись представителями нескольких поколений. Там упоминаются имена или местности?
— Взгляни-ка еще раз, Легион, — сказал Фостер, — посмотри, может, ты найдешь что-нибудь необычное, кроме того, что мы уже обсудили.
Я снова пролистал книжицу. Она была не толще дюйма, но тяжелая, на удивление тяжелая. Огромное количество страниц: я насчитал сотни исписанных листков, а ведь книга была использована менее, чем наполовину. Я выхватывал отрывки то тут, то там: «4 мая 1746 года. Вояж не успешен. Я должен оставить этот путь Поиска… 23 октября 1790 года. Надстроил барьер кубитом выше, теперь огни полыхают каждую ночь. Да разве нет предела их адской настойчивости? 19 января 1831 года. У меня большие надежды на Филадельфию, мой величайший недруг — нетерпение, вся подготовка к трансформации закончена, однако, признаться, чувствую себя неладно…»
— Тут множество странностей, не считая самих дат. Ну, во-первых, дневник должен быть старым… но качество бумаги и переплет превосходит все, что я когда-либо видел. Да и почерк чересчур мизерный для гусиного пера..
— К переплету присоединено стило, дневник написан им.
Я пригляделся, вытянул тоненькую ручку и взглянул на Фостера.
— Кстати, о странностях, — заметил я. — Подлинная антикварная шариковая ручка попадается не каждый день…
— Погоди судить, — возразил Фостер. — Ты еще не видел всего.
— Один стержень на две сотни лет — неплохой рекорд, — я пролистал страницы, потом бросил дневник на стол. — Кто кого дурит, Фостер?
— Дневник детально описан в официальном протоколе, копия которого у меня сохранилась. В нем описаны бумага, обложка, стило, и даже цитируются кое-какие места. Полиция очень внимательно отнеслась к этому делу, пытаясь установить мою личность. Они, как и ты, пришли к выводу, что это — записи какого-то сумасшедшего. Но они видели именно этот дневник.
— Ну и что? Если это и было подделано во время войны, что это доказывает? Я готов признать, что подделке лет сорок…
— Ты не понял, Легион. Я же сказал тебе: я очнулся во французском военном госпитале. Так вот — это был парижский госпиталь, и все происходило в 1918 году.
Глава вторая
Я покосился на Фостера. Он ничем не походил на умалишенного…
— В таком случае, — заявил я. — Вы просто чертовски хорошо выглядите для своих девяноста.
— Ты находишь мою внешность до странности моложавой. А как ты отреагируешь, если я сообщу, что достаточно ощутимо постарел только за последние несколько месяцев? Что еще год назад я бы запросто сошел за тридцатилетнего…
— Пожалуй, не поверю, — признался я. — Сожалею, мистер Фостер, но мне не верится и в 1918 год. Ну, как я могу? Это же…
— Знаю. Слишком фантастично. Но давай вернемся к дневнику. Взгляни на бумагу, ее исследовали эксперты. Она буквально поразила их. Попытки проанализировать химический состав провалились, они попросту не смогли взять образец. Бумага не поддается растворителям…
— Не смогли добыть образец? — переспросил я. — А почему бы просто не оторвать уголок?
— Попробуй, — предложил Фостер.
Я подобрал дневник и подергал краешек чистого листа, потом ухватился покрепче и потянул, бумага не поддавалась. Я зажал ее и дернул изо всех сил, на ощупь она походила на тонкую прочную кожу, но даже не растягивалась.
— Да, прочная, — согласился я.
Я вынул перочинный ножик валявшийся в кармане, открыл и попытался отрезать краешек. Никакого результата. Я перешел к бюро, положил бумагу на стол и, навалившись всем телом на нож, попытался прорезать ее. Потом я поднял * нож и изо всех сил воткнул лезвие в бумагу, на ней не осталось и следа. Я бросил нож.
— Да, это еще та бумага, мистер Фостер, — сказал я.
— Попытайся порвать переплет, — продолжал Фостер. — Поднеси спичку, попробуй выстрелить из пистолета, если хочешь, на материале не останется никаких следов. Давай рассуждать, Легион. Встречается такой материал в нашем мире или нет?
Я сел и поискал сигарету, их у меня по-прежнему не было.
— Ну, и что это доказывает? — спросил я наконец.
— Только то, что дневник — это не мошенничество. Ты видишь перед собой нечто, от чего нельзя легко отмахнуться. Дневник существует, и это наша отправная точка.
— И куда же отсюда двигаться?
— Есть второй фактор, — продолжал Фостер. — Похоже, что в прошлом у меня появился враг. С недавней поры кто-то или что-то упорно преследует меня.
Я попытался рассмеяться, но прозвучало это неестественно.
— Почему б тогда не посидеть на месте и не подождать, когда он явится. Может, хоть враг объяснит, в чем тут дело.
Фостер покачал головой.
— Это началось почти тридцать лет назад, — сказал он — Я ехал ночью на юг из Олбани, штат Нью- Йорк шоссе было прямым и по сторонам его не было никаких домов. Я заметил следовавшие за мной огни. На не огни фар. Нечто иное, что, колыхаясь, двигалось сбоку по полю вдоль дороги. Они не отставали и постепенно приближались ко мне, потом внезапно сомкнулись впереди машины, держась за пределами света фар. Я остановился, не потому, что был встревожен, а просто из любопытства. Мне хотелось их получше рассмотреть, я включил свой автомобильный фонарь и осветил их. Но они исчезали, как только луч касался их. После того, как исчезло полдюжины, остальные пошли на сближение. Я продолжал снимать их один за другим. Звуков никаких не было, только слышалось негромкое гудение, а потом я уловил запах серы и внезапно испугался, испугался смертельно. Самый последний я уничтожил уже в десяти футах от автомобиля. Я просто не в состоянии передать ужас, охвативший меня в тот момент.
— Это звучит довольно странно, — сказал я. — Чего там было бояться? Это, наверное, малоизвестный вид шаровой молнии.
— Всегда найдется какое-нибудь объяснение, — заметил Фостер. — Но никакое объяснение не может оправдать тот ужас, который я тогда испытал. Я завел двигатель, рванул с места и гнал машину всю ночь и следующий день. Меня подстегивало ощущение, что мне надо как можно дальше убраться от тех, с кем я встретился. Я купил себе дом в Калифорнии и попытался выбросить случившееся из головы, но безуспешно. А потом все повторилось.
— То же самое? Огни?
— На этот раз иначе. Все началось с интерференции — помех в моем приемнике. Потом это распространилось на проводку в доме. Все лампы начали слабо светиться, даже в отключенном состоянии. Я ощущал каждой клеткой моего тела, как они надвигаются все ближе и ближе, обступая меня со всех сторон. Я попробовал завести автомобиль, двигатель не работал. К счастью, я тогда держал несколько скакунов. Оседлав одного из них, я помчался в город. Я видел огни, но они сильно отстали от меня. Потом я сел на
