все-таки заметил.
– Скандально известные женщины, как правило, выделяются из толпы, – не выдержала Батшеба.
– Возможно, сказался нездоровый интерес к криминальным слоям общества, – парировал граф. – Как бы там ни было, а мой сын выбрал вас, миссис Уингейт, и вы сумели подарить ему счастье. Из всех женщин мира лишь вы одна – та, которая не могла бы никогда, ни при каких обстоятельствах получить признание высшего света.
– Я не вправе винить вас за… раздражение, отец, но… – попытался было заговорить Бенедикт.
– Этого никогда не случится, – перебил граф. – Это просто невозможно.
– В таком случае…
– В таком случае мы получаем интригующий вызов, – продолжил мысль лорд Харгейт, – Ведь если уж мне удалось так удачно женить Руперта, значит, подвластно и все остальное. Во всяком случае, удача нам улыбнулась: Мандевилл мечтает объединить наши семьи.
– Но он ни в коем случае не выберет связующим звеном меня, – вступила в разговор Батшеба. – Никогда не признает меня членом семьи. Лорд Мандевилл откровенно презирает и ненавидит всех, кто связан с ужасными Делюси.
– Возможность породниться с Карсингтонами перевесила даже ненависть, – резонно заметил лорд Харгейт. – Возможно, наш любезный хозяин лелеет тайную надежду утереть нос высокомерному лорду Фосбери. Трудно сказать наверняка. Определенно мне известно лишь одно: он с энтузиазмом принял участие в совместной операции по повышению вашей респектабельности.
– Я же сказал, что это был просто заговор, – заметил Бенедикт.
Синие глаза зажглись пониманием.
– Клад Оливии, – задумчиво произнесла Батшеба.
– Лучший способ обрести респектабельность – получить огромное состояние, – пояснил лорд Харгейт.
– Сокровища, – все также рассеянно продолжала Батшеба. – Значит, они вовсе не от Эдмунда Делюси.
– Строго говоря, по большей части они пришли именно от него, – успокоил граф. – У Мандевилла хранились старинные монеты с изображением короля Георга Второго, и я купил их. Ведь наши чересчур умные дети моментально раскусили бы обман, подсунь мы им современные деньги. Мандевилл и Нортвик пожертвовали и другие раритеты из семейной коллекции, а я внес те драгоценности, которые прислали в качестве выкупа мать и бабушка Бенедикта. По большому счету клад получился не таким уж богатым, однако выглядит как настоящее сокровище. Все слуги внимательно наблюдали за ритуалом вскрытия сундука.
– Можно было догадаться, – проговорила Батшеба и закрыла глаза. – Я и сейчас вижу эту картину. Яркие солнечные блики на монетах и драгоценных камнях. Вокруг детей плотное кольцо зрителей. Наверх я не смотрела, но нетрудно догадаться, что слуги прилипли к окнам.
Она открыла глаза, словно наконец поняв главное.
– Слуги.
– Слуги быстро разнесут весть, – заметил Бенедикт. – Эти люди не умеют молчать. Несколько дней назад ты сама говорила то же самое.
– Больше того, они приукрасят реальность и приумножат богатство, – добавил лорд Харгейт. – Когда новость долетит до Лондона, сундук Эдмунда Делюси наверняка будет ломиться от рубинов, сапфиров, изумрудов и бриллиантов. Люди будут сообщать друг другу, что миссис Уингейт стоит двадцать, пятьдесят, а то и все сто тысяч фунтов. Как известно, это немаловажное обстоятельство меняет все.
Лорд Харгейт вскоре продолжил прогулку вдоль берега озера. Бенедикт знал, что отец обдумывает письма многочисленным родственникам.
– Ну вот, – заключил Бенедикт, когда комок в горле немного смягчился, – я все-таки рад, что не придушил старика.
– Не могу поверить, – призналась Батшеба. – Еще сегодня утром я считалась скандально известной и опасной женщиной. И вдруг стала респектабельной дамой. Да, Оливия оказалась права: все, что требовалось для изменения судьбы, – это состояние. И даже не обязательно настоящее, фамильное.
Бенедикт взял ее за руку.
– Теперь тебе придется выйти за меня замуж. И остаться жить в Англии. Бегство на континент и цыганское существование отменяются. Никаких убогих меблированных комнат в грязных кварталах. И никаких поспешных переездов и бесконечных попыток скрыться от судебных приставов. Жизнь сразу станет ужасно скучной.
Батшеба нахмурилась:
– Самое нудное предложение из всех, которые доводилось слышать. И оно исходит из уст опытного политика. Вы вполне могли бы выступить удачнее, лорд Ратборн.
Бенедикт рассмеялся и подхватил ее на руки.
– Ну что, так лучше?
– Немного интереснее, – подтвердила Батшеба.
– Сейчас отнесу тебя в Нью-Лодж и там буду страстно любить до тех пор, пока не ответишь: «Да, милый Бенедикт, я обязательно выйду за тебя замуж».
– А если я так и не скажу этих слов?
– Скажешь!
