– И все же ты не можешь уехать. Отъезд отрицательно повлияет на Оливию.
– Об этом я подумала, – ответила она. – Дочери может принести ощутимую пользу поездка в Германию. Там хорошие школы и строгие учителя.
– Все это можно найти и в Англии.
– Приближается какое-то темное пятно, – заметила Батшеба. – Сюда кто-то идет.
Бенедикт посмотрел в окно и тоже увидел большое темное пятно. Направился к двери и распахнул ее, прежде чем подошедший успел постучать.
На пороге стоял Томас. Вода ручьями стекала с полей шляпы. Ручьи впадали в реки на промокшем до нитки сюртуке. В руках камердинер держал большой сверток.
– Похоже, милорд, дождь зарядил на весь день и на всю ночь. Поэтому я совершил набег на кухню и основательно запасся провизией. Через некоторое время пришлют настоящий обед, а пока вот принес сандвичи, чай и графинчик чего-то покрепче – на случай холода. И то верно, с утра температура заметно понизилась.
Человек был одет совсем не так, как одевались люди с Боу-стрит. И все же за свою долгую жизнь Оливия повидала немало сыщиков, а потому сразу узнала характерный тип. Увидела, как сыщик выскользнул из полутьмы конюшни. Остановился в дверях, явно ожидая, пока Гаффи Типтон передаст свою лошадь заботам конюха.
Оливия и Лайл ждали торговца на крыльце гостиницы: там дождь не досаждал. Но едва появился этот странный человек, Оливия схватила Перегрина за руку и потянула в сторону.
– Что случилось? – заволновался Перегрин. – В чем дело?
Она показала на незнакомца. Тот как раз с самым серьезным видом что-то говорил торговцу. Гаффи нахмурился, снял шляпу и принялся чесать затылок.
Сыщик протянул монету.
– Бежим, – коротко и решительно скомандовала Оливия. – Просто бежим.
Глава 16
Бенедикт наблюдал, как Батшеба без аппетита ест сандвичи, а немного позже – принесенный Томасом обед. Все остальное время она неподвижно сидела у окна и не сводила глаз со сплошной стены дождя, хотя весь мир скрылся за серой пеленой.
После обеда она снова направилась к своему месту, однако Бенедикт решил прервать созерцание.
– Уже темно, – заметил он. – Даже если дождь прекратится, ты все равно ничего не увидишь.
– Увижу фонари, – ответила Батшеба. – Если люди лорда Нортвика разыщут детей, то непременно придут сообщить. И конечно, с фонарями.
– Если они придут сообщить, то обязательно постучат в дверь. Так что иди-ка лучше к камину, сядь в удобное кресло и спокойно выпей чаю. Перестань беспокоиться о детях. Постарайся некоторое время о них не думать. Лорд Нортвик поднял на ноги всю округу; ищут даже в Бристоле.
– Поисковая кампания, – негромко проговорила Батшеба. – Именно то, чего мы так боялись, так старались избежать.
Ратборн вновь почувствовал себя не в своей тарелке.
– Что вас беспокоит, миссис Уингейт? – поинтересовался он. – Куда подевалась та воинственная особа, которая отказалась отпустить меня на поиски в одиночестве? Только, пожалуйста, не пытайтесь доказать, что вчерашний не слишком радушный прием в доме родственников лишил вас уверенности в себе. Ни за что не поверю, что вас так легко выбить из седла.
Она повернулась, и, к его облегчению, синие глаза сверкнули.
– Разумеется, это не так. Делюси вели себя всего лишь холодно и недоверчиво. Иного обращения я и не ожидала. Право, Ратборн, такие мелочи не в состоянии ввергнуть в хандру. – Она поднялась. – Очевидно, вы спутали меня с теми хрупкими созданиями, которые населяют ваш сияющий мир.
– Далеко не все из них отличаются хрупкостью, – возразил Бенедикт. – Тебе следовало бы познакомиться с моей бабушкой.
Батшеба опустилась в одно из двух уютных мягких кресел, которые Томас услужливо придвинул к камину.
– В свое время я была знакома с бабушкой Джека, и этого хватило на всю жизнь. Так что благодарю покорно. После встреч с его семейством недружелюбный прием не способен выбить меня из колеи.
Она налила чай в тонкие изящные чашки. Бенедикт взял свою и сел в свободное кресло.
– Догадываюсь, – заметил он. – Должно быть, не сумев переубедить Уингейта, они взялись обрабатывать тебя.
Об этом он не подумал. Стычка с неприветливыми родственниками вполне могла всколыхнуть неприятные воспоминания. Ничего удивительного, что ей взгрустнулось.
– Тогда мне только исполнилось шестнадцать, – заговорила Батшеба, глядя в чашку так внимательно, словно воспоминания лежали на дне. – Каждый из них действовал по-своему. Бабушка твердила, что меня никогда не примут в приличном обществе, а Джек скоро пожалеет о нелепом поступке. Если повезет, то он меня бросит, а если не повезет, то останется. В этом случае мне придется разделять с ним горечь и раскаяние по той минуты, когда нас разлучит смерть. Мать плакала, плакала и плакала. Отец разрывал мою совесть в клочки. А еще вокруг вились тетушки, дядюшки и двоюродные бабушки. А также адвокаты. Дюжину раз я сдавалась и была готова покинуть Джека, лишь бы все эти люди отстали и прекратили безжалостно терзать меня. Но Джек постоянно твердил, что без меня его жизнь потеряет смысл. Мне же было всего шестнадцать – глупая девчонка. К тому же я его любила.
Ратборн невольно спросил себя, что может чувствовать человек, которого так искренне, так самозабвенно любят. И кто способен стремиться к подобной любви, зная, что чувство принесет
