один бандит, одетый в цвета «Белоснежных цапель». Он пересчитывал полиэтиленовые пакетики с белым порошком и делал пометки на листе бумаге, прикрепленном к доске. От изумления парень широко разинул рот, и в ту же секунду Бреннан спустил тетиву. Стрела ударила его прямо в грудь и опрокинула навзничь на высокую, по колено, груду туго набитых пакетиков.
Бреннан одним скачком пересек комнатушку, но бандит был мертв столь же бесповоротно, как и прочие обитатели этого склепа.
А что случилось с двумя оставшимися «снежными пташками», которые вошли в усыпальницу? Они словно сквозь землю провалились. Или, вернее, скрылись сквозь потайную дверцу в какой-нибудь из стен.
Он перекинул лук через плечо и прощупал стены, пробежавшись по ним пальцами в поисках скрытых швов или трещин и простукав на наличие пустот. Обследовав одну стену, Бреннан так ничего и не нашел и принялся за вторую, как вдруг услышал за спиной приглушенный свист воздуха и ощутил теплое и затхлое дуновение.
Он молниеносно обернулся. Изумление на его лице было столь же искренним, как и у тех двоих, что появились словно из ниоткуда в центре мавзолея. У одного из них, тоже одетого в цвета «Цапель», на каждом плече висело по сумке. Другой — джокер, похожий на ящера, держал в руках шар для боулинга. Бреннан вдруг пораженно осознал, что они провалились сквозь землю. А теперь вот вернулись.
Бандит с набитыми сумками стоял к нему ближе всего. Бреннан скинул свой лук, замахнулся, как будто это был не лук, а бейсбольная бита, и ударил его в висок. Тот застонал и как подкошенный рухнул рядом с кучей героина.
Джокер попятился. Череп у него был безволосый, нос напоминал крохотную пуговку с двумя зияющими ноздрями, торчащие верхние резцы казались чересчур длинными. Он раскрыл безгубый рот и зашипел, обнажив болтающийся раздвоенный язык, который лихорадочно метнулся в сторону Бреннана. Шар для боулинга джокер крепче прижал к себе.
При чем тут боулинг? Форма и размер совпадали, но в нем не было углублений для пальцев, а теперь воздух вокруг сферы запульсировал и заискрился энергией. Это было какое-то приспособление, которое позволило джокеру и его товарищу материализоваться посреди мавзолея. Они пользовались им для того, чтобы переправлять сюда героин из… из какого-то тайника. И джокер собирался снова привести его в действие.
Бреннан замахнулся на джокера луком, но тот уклонился с непринужденной плавной грацией. Сияние, окружавшее странное приспособление, стало ярче. Бреннан бросил лук и приблизился к противнику, исполненный решимости во чтобы то ни стало отобрать странную штуковину у противника, пока тот не сбежал или не обратил его энергию против него.
Схватить «ящера» было делом несложным, но джокер принялся дергаться и извиваться в руках Бреннана, каждый раз выскальзывая из его хватки, как будто кости у него были резиновые. Какое-то время они боролись друг с другом, потом Бреннан обнаружил, что его собственное лицо от лица джокера отделяют всего несколько дюймов. Преувеличенно длинный язык бандита выметнулся наружу, неторопливым, почти чувственным движением порхнул по щекам Бреннана. Тот невольно шарахнулся, открыв более рослому противнику шею и горло. Ящероподобный рванулся вперед, забыв о странном приспособлении, и сомкнул челюсти на шее Бреннана, почти у самого плеча.
Бреннан почувствовал, как зубы джокера впиваются в его плоть. Ящероподобный заработал челюстями, нагнетая в рану слюну. Шея вокруг укуса мгновенно занемела, и Бреннана охватила паника.
Вызванный ужасом прилив сил помог ему вырваться. В зубах у джокера остались клочья его кожи, по шее и груди полилась кровь. Вся правая половина тела начала быстро неметь.
Джокер позволил противнику отступить вместе с мнимым шаром для боулинга. Он свирепо улыбнулся и подвижным раздвоенным языком слизнул с подбородка кровь Бреннана.
«Он отравил меня», — подумал Бреннан, узнавая симптомы быстродействующего нейротоксина. Он понимал, что ему грозит, так как не был тузом и, следовательно, не обладал защитными механизмами или средствами — ни брони, ни необыкновенного тела.
Джокер не сомневался в действенности своего яда. Он отступил и приготовился наблюдать за тем, как незваный гость будет умирать. Бреннан понимал, что ему нужна помощь, причем незамедлительная. На всей Земле был лишь один человек, способный нейтрализовать действие, которое яд уже начал оказывать на его тело. Сейчас она должна была находиться в клинике Тахиона, но добраться до нее не было никакой возможности. Сердце его гулко билось, разгоняя отраву по всем клеточкам тела, и он уже с трудом держался на ногах.
Бреннан безмолвно выкрикнул ее имя, вложив в этот призыв все свое отчаяние.
«Мэй!!!»
И смутно ощутил запульсировавшую в ответ на его эмоциональный всплеск энергию черной сферы, которую прижимал к груди. Она была теплая и убаюкивающая. Улыбка джокера сменилась недоуменной гримасой. Он зашипел и бросился вперед. Бреннан не в силах был шевельнуться, но это было неважно.
На какой-то леденящий миг он перестал понимать, где находится, оцепеневшие сознание и тело казались чужими, а потом вдруг очутился в ярко освещенном коридоре, выкрашенном в теплые тона. Мэй стояла там, разговаривая с пижонски одетым невысоким и худощавым мужчиной с длинными огненно- рыжими кудрями.
Оба обернулись и уставились на него в немом изумлении. Самому Бреннану было сейчас не до эмоций.
— Яд, — просипел он сквозь чужие непослушные губы и рухнул, выпустив из рук шар и погрузившись в непроглядный мрак.
Его обнимала клубящаяся звездная тьма, напоенная мускусными ароматами джунглей. Сознание пронизывали крохотные огоньки — сигареты его людей — и далекие звезды, щедро рассыпанные по небу Вьетнама. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием да ревом далеких животных где-то в джунглях. Он глянул на светящийся циферблат часов — четыре утра.
Галговски, его сержант, сидел рядом с ним на корточках.
— Уже поздно, — прошипел он.
Бреннан пожал плечами.
— Вертолеты всегда летают поздно. Я схожу.
Старшина неопределенно хмыкнул. Бреннан улыбнулся куда-то в ночь. Галговски был отъявленным пессимистом и вечно видел все в самом мрачном свете. Но это отнюдь не мешало ему совершать невозможное, когда положение становилось хуже некуда, и спасать остальных, когда они уже теряли надежду на спасение.
Издалека донесся стрекот вертолетного винта. Бреннан с ухмылкой взглянул на сержанта. Тот молча сплюнул на землю.
— Собери ребят. И с того портфеля глаз не спускать. Он недешево нам достался.
Мендоза, Джонстон, Большой Эл… Трое из десяти человек его отборного взвода, которых Бреннан повел в вылазку на региональный штаб вьетконговцев, никогда больше не вернутся назад. Но'зато они выполнили свою задачу. Захватили документы, доказывающие то, что Бреннан уже давно подозревал. Как во вьетнамской, так и в американской армии были люди, которые вели нечистую игру. Он едва успел пробежать бумаги взглядом, прежде чем запихать их в портфель, но они подтвердили его подозрение, что самый главный вор, самый гнусный предатель — генерал армии Южного Вьетнама Кин. Эти бумаги были приговором изменнику.
Вертолет приземлился на поляне, и Галговски, прижимая к груди доказательства, которых хватило бы на то, чтобы разом отправить дюжину человек в категорию отщепенцев, погнал подчиненных к машине, которая должна была отвезти их домой. Бреннан остался ждать в подлеске, глядя на тропку, где в любую минуту могли показаться преследующие их вьетконговцы. Довольный, что им в конце концов удалось оторваться от погони, он двинулся обратно к поляне, и тут ночь неожиданно вспорол ураганный огонь.
Бреннан услышал, как закричали его ребята, вскинулся и почувствовал обжигающую вспышку боли: по лбу чиркнула пуля. Он упал, и ружье, завертевшись, отлетело куда-то в темноту. Выстрелы неслись с поляны. От вертолета.
