закуривая очередную сигарету. – В конце концов анабиоз – тоже жизнь. Но вы, например, согласились бы провести в анабиотической ванне тысячу лет ради сомнительного удовольствия дотянуть до следующего тысячелетия?
– Вы рассуждаете несколько односторонне, – возразила Ора Дерви. – Разве можно сбрасывать со счетов такую вещь, как аккумуляция драгоценного человеческого опыта? Разве не обидно бывает, когда человек уходит из жизни в расцвете сил, унося в могилу опыт и знания, которые другим придется собирать по крупицам в течение, быть может, десятилетий?
– Я хочу напомнить вам об одной книге, – сказал Гуго Ленц, стряхивая пепел с сигареты. – Там рассказывается о стране, в которой изредка рождались бессмертные. Кажется, их называли струльдбругами. Струльдбруг уже при рождении был отмечен пятном на лбу, по которому каждый мог понять, что перед ним – человек, обреченный на бесконечную жизнь, на бессмертие. Прекрасно, казалось бы? Разве не должны были бы такие бессмертные стать украшением государства, опорой и нравственным мерилом общества? Разве не хранили они в памяти знания, накопленные человечеством? Разве не являлись они живым воплощением истории? Но на деле все оказалось иначе. Старинный писатель, автор книги, рассказывает, что бессмертные были самыми неавторитетными, самыми презираемыми в стране людьми. С годами они становились несносно сварливыми, нудными, теряли память, и их отстраняли от всяких дел… Таким образом, бессмертие на самом деле превращалось в бесконечную старость.
– Сюда приезжают те, кто нуждается в чуде. Здешнюю клинику так и называют – чудеса… – Она запнулась.
– Чудеса Оры Дерви, – закончил Ленц.
– Так что же вас привело сюда? – спросила Ора Дерви, делая ударение на слове «вас». – Неужели только…
– Только одно: желание, чтобы вы отказались от чудес, – медленно произнес Гуго Ленц.
– Невозможно, – покачала головой Ора. – Я уже объяснила вам.
– Вы начальник Медцентра.
– Дело не в этом. Киборгизация – знамение нашего времени.
– Слова, – махнул рукой Ленц.
– Остановить колесо прогресса никто не в состоянии.
– Но можно попытаться, – упрямо произнес Ленц.
Здесь у Оры мелькнула мысль, что знаменитый физик немного не в себе. Быть может, анонимка с угрозой, о которой все говорят, вывела его из равновесия?
– Хорошо, я подумаю над вашими словами, доктор Ленц, – сказала Ора Дерви. – Но у меня есть к вам встречное предложение: останьтесь у нас, познакомьтесь поближе с теми чудесами, которые вы отметаете с порога. Говорят, даже воздух у нас в горах целебен.
– Понимаю вас, Ора Дерви, – улыбнулся Ленц. – Мое необычное предложение навело вас на мысль, что я не в себе. Уверяю вас, я психически здоров.
– Видите ли, доктор Ленц, – начала Ора Дерви.
– Разрешите считать наш спор неоконченным, – перебил Ленц. – Я надеюсь еще вернуться к нему и переубедить вас.
Тщательно выбрившись, Артур Барк долго и придирчиво выбирал галстук. Представьте себе, сегодня он пригласил Шеллу пойти с ним в театр, и она согласилась.
Влечение сердца или служебная обязанность? Артур усмехнулся, задав такой вопрос своему отражению в зеркале.
Верно, Шелла ему нравилась. Но не менее важно было разобраться в обстановке, которая сложилась в Ядерном центре. Мог ли кто-либо из сотрудников написать письмо Гуго Ленцу? И если мог, то кто?
Артур Барк до сих пор не имел никаких не то что оснований, а даже намеков на ответ, и это начинало не на шутку беспокоить его. Он понимал, что дальнейшая затяжка с расследованием может для него плохо кончиться. Ему ничего не оставалось, как упрямо подозревать в авторе письма Иманта Ардониса, первого помощника Ленца.
Барк несколько раз пытался ставить Ардонису хитроумные ловушки, но невозмутимый Имант без труда избегал их.
«Скользкий тип», – подумал Артур об Ардонисе, завязывая галстук, и тут же одернул себя: объективность прежде всего!
Но антипатия – антипатией, нужны факты. «Агент не имеет права строить версию на песке, хотя бы и на песке интуиции», – вспомнил он одно из любимых изречений Арно Кампа.
Кстати, шеф в последнее время ведет себя странно. Прежде всего, удвоил в Управлении охранные наряды. Далее, хотя и не отказался от своих демократических замашек – пользоваться общественным транспортом, чтобы узнавать «из первых рук», чем «дышит» народ, – теперь уже не ездил а одиночку. Жюль рассказывал, что старина Камп распорядился, чтобы его повсюду – на улице, в подземке – сопровождали переодетые агенты.
Жюль уверял, что и шеф получил пресловутую фиалку.
А что? Вполне возможно. В конце концов полиция не хуже других, а любят ее немного меньше.
Артур предполагал, что в неслужебной обстановке Шелла станет разговорчивей.
Общаясь со всеми сотрудниками как секретарь Гуго Ленца, Шелла, конечно, должна была знать многое. Она, возможно, слышала обрывки разговоров, которые могли бы дать Артуру Барку путеводную нить или хотя бы какую-то зацепку для расследования.
Молодые люди встретились, как было условлено, у входа в театр.
До начала спектакля осталось немного времени. Артур усадил Шеллу на пуф в укромном уголке
