«К тому же за Романом остается неясность, – эпизод с Ташей», – подумал я, уже сожалея, что не рассказал Гохе вообще все, но теперь уж точно было поздно колоться до конца.
– Таким образом, что мы имеем? – вопросил Гоха, наваливаясь грудью на деревянный стол.
– Да, что мы имеем? – согласился с ним я, принимаясь за четвертую кружку.
– Мы имеем следующую цепочку умопостроений, – продолжил свои упражнения в дедукции Гоха. – Мы не знаем численного состава шайки, так как то, что похититель и Голос – одно лицо, и что – нет, примерно равновероятно. Шесть миллионов одинаково хорошо делится и на два, и на три. Но зато мы знаем того, кто убил Лорика.
– Как – знаем? – подпрыгнул я. – И кто же он?
– Кстати, его, Глеб, ты мог бы вычислить и сам, – усмехнулся Гоха, цыкая зубом, – если бы сопоставил три вещи. Первое – Лорик должен был его знать, иначе он просто не впустил бы визитера на конспиративную квартиру. Второе – для того, чтобы застрелить, он должен был иметь оружие.
– У Лорика был пистолет, – вставил свое соображение я. – Его могли завалить из его же пушки. Невязочка получается.
Гоха снисходительно рассмеялся:
– Судя по твоей характеристике и по тому, что Лорик подвизался начбезом в весьма серьезной фирме, он был в прошлом или из нашего, или из эмвэдэшного спецназа. Ты когда-нибудь пробовал отнять у человека, прошедшего спецподготовку, его личное оружие, и замочить его им же?
– Нет, не пробовал, – честно ответил я.
– И не пробуй, – с видом доброго папы сказал Гоха, – это не просто бесполезно, это опасно для жизни.
– Хорошо, не буду, – безропотно согласился я.
– И третье, самое главное, – продолжил Гоха, – что никто, никогда не будет стрелять в глаз, если только у него не оружие, из которого можно завалить, стреляя только в глаз. Ну, или в висок. Короче, газуха.
– У Шуляева есть газовый пистолет, – тихо произнес я, узнавая Гохин фоторобот. – Он постоянно таскает его с собой.
– Ну, вот ты и ответил на свой вопрос, – улыбнулся Гоха.
Я взболтал в кружке остатки желтоватой жидкости, некогда бывшей пивом, и допил их залпом. Потом с усмешечкой посмотрел на Гоху и, как давеча он меня, похлопал его по плечу:
– Гораций Феоктистович, Пинкертон ты хренов, разве я тебе не говорил, что Шуляев еще в четверг улетел в Египет? У него же а-ли-би! Знаешь такой термин?
Но Гоху моя издевка ничуть не обескуражила:
– Знаю, – с радостью закивал он, и хитро прищурился: – Только ты что, в аэропорту его провожал?
– Н-нет, – смутился я. – Ты что, думаешь, что он мог никуда и не уезжать?
– З-запросто, – передразнил меня Гоха. – Знаешь, что закон Оккама гласит применительно к нашей ситуации? Если по всем признакам это был Шуляев, но вроде как у него алиби, значит, алиби у него липовое!
Ну да, что это я, на самом деле? Конечно, Шуляев! Как тогда в ресторане он, не пощадив своей носоглотки, залил ее коньяком и зашелся в кашле, не дав подпившему мсье Сержу проговориться о клаузуле? Только ли соблюдением пресловутой «юридической тайны», делая это, был он тогда озабочен? Да ну, на фиг! Просто если бы я тогда, в субботу, узнал бы о содержании клаузулы, хрен бы я в воскресенье поперся бы к Талии! В общем, прав, похоже, старый кейджибишник Гоха насчет Шуляева.
– Но ведь версию необходимо проверить? – озабоченно озабоченно заглянул я Гохе в глаза. – Ну, улетел он на самом деле, или нет?
– Обязательно, – задумчиво отозвался он. – И, чувствую, в этом вопросе нам был бы очень полезен Вася Глюк.
Воскресенье, вторая половина дня
Вася Потапов и Гоха Семизуйко, хоть и служили в совершенно разных подразделениях ФСБ, встретились и сдружились именно на службе. Компьютерный гений Вася, на которого всевидящее око государственной безопасности положило глаз еще в бытность его студентом МИРЭА, служил в Пятом управлении, занимающемся наукой, то есть техническими формами шпионажа и противодействием таковому со стороны недружественных разведок. Рабочее место Васи было в средней из трех комитетских высоток на проспекте Вернадского, что между Ломоносовским и улицей Кравченко. Гоха же, поскольку тянул лямку в «девятке», то есть в охране, по долгу службы Васю и других «ботаников» в этой высотке охранял. Сошлись они на обоюдной любви к пиву, а скорешились, когда выяснили, что оба были фанатичными битломанами. Но если у Гохи кроме этого было еще много разных пристрастий, то музыка Ливерпульской четверки была едва ли единственным, что связывало супер-хакера Васю Потапова, большую часть своей жизни проводящего на бескрайних виртуальных просторах Сети, с реальным миром. Вряд ли среди продвинутых пользователей Интернета был хоть один, кто не знал бы Васиного ника, то есть компьютерного псевдонима «Глюк». Но наверняка никто из них и не догадывался, что Глюк – это даже не просто штатный хакер ФСБ, но один из системных администраторов – «сисадминов» всей гигантской компьютерной сети службы безопасности России. Причем зоной его ответственности была защита этой сети от атак разного калибра кибер-террористов и просто энтузиастов компьютерного взлома.
Когда Гоха уволился из рядов, Глюк стал частым гостем у нас в конторе. Деньги его не интересовали, да он в них и не нуждался, потому что всегда мог подработать, в мгновение ока написав на заказ какую-нибудь программку, коммерческие аналоги которой стоили на рынке не одну тысячу долларов. Так что такие мелочи, как запуск нашего офисного компьютера или подключение к Интернету Глюк делал нам просто из любви к искусству, Гохе, пиву и Битлз. Естественно, что каждое такое появление Глюка у нас в офисе заканчивалось небольшим распитием больших количеств светлого и темного, сопровождаемым исполнением Глюком и Гохой битловских песен «а капелла». К этому иногда присоединялся, несмотря на патологическое отсутствие у меня слуха, и я, причем по мнению скалозубов, лучше всего мне удавались аплодисменты в конце песни.
Ни мобильный, ни домашний номера у Глюка не отвечал, но Гоху это не обескуражило.
– Лишь бы он не был на дежурстве, – озабоченно нахмурился он, набирая рабочий номер Васи, – к нему на Вернадского мы точно не пройдем.
Но на службе Глюка тоже не было, о чем кто-то на том конце провода, кого Гоха, расплывшись в масляной улыбке, называл «милая барышня», поставил его в известность. Поворковав с собеседницей еще с полминуты, Гоха выяснил, что Глюк сменился с дежурства как раз только сегодня утром. Получив эту информацию, вероломный Гоха сразу потерял к абоненту всякий интерес, и общение с барышней тотчас же свернул.
– Самое слабое место всех без исключения разведок в мире – секретарши, – поучительно резюмировал Гоха и добавил: – Рупь за сто, что Глюкоз сейчас дома, отсыпается после суток, поэтому и телефоны молчат. Поехали.
Жил Вася Глюк в Строгино. Возвращающиеся с фазенд дачники только начинали заполнять Кольцевую, и мы с ветерком домчали за пятнадцать минут. Появившийся на пороге в ответ на наши настойчивые звонки в дверь взлохмаченный Глюк тер заспанные глаза и зевал во весь рот. Одет он был в широченные семейные трусы гавайской расцветки, из которых нелепо торчали его тощие, как лыжные палки, ноги, и в армейский китель нараспашку. Китель был без погон, но с синими гэбэшными петлицами.
– Здорово, хакер! – поприветствовал его Гоха. – Не ждал?
– Привет, юзера, – ответил Глюк, прекращая зевать. – Чему обязан радостью общаться с вами он-лайн? Мышка сдохла?
Мы оба хмыкнули чисто компьютерной шутке, и вошли. Типовая Васина «однушка» времен расцвета застоя представляла собой интересное зрелище. Большую часть комнаты занимали металлические столы, на которых были нагромождены компьютерные мониторы, системные блоки и клавиатуры, между которыми белой вороной пристроилась микроволновая печь. От столов уходил прямо в стену толстый, в палец, белый кабель. Второй по площади и объему вещью в комнате были две здоровые звуковые колонки, внешне очень похожие на радиоприемники времен второй мировой войны, только гораздо больше. Последнее место по размеру и, видимо, по приоритетам хозяина квартиры, занимала кровать. Не диван, не софа, а самая что ни
