на есть железная, крашеная в немаркий серый цвет армейская кровать с панцирной сеткой и с тощими армейскими же матрацем и подушкой на ней. А, нет, был еще один предмет – стул на колесиках. Стул, напротив, был хромированно-ультрасовременным и навороченным настолько, что в сравнении с кроватью выглядел, как космический корабль на фоне крестьянских розвальней. Сразу было видно, что хозяин квартиры основное время проводит на стуле, разъезжая вдоль столов от колонки к колонке, иногда пользуется микроволновкой и очень редко – кроватью.
– Так что же вас привело ко мне, френды? – спросил Глюк, плюхаясь на стул, который по инерции вместе с ним уехал в другой конец комнаты и врезался бы в колонку, если бы седок не привел в действие тормоз, которым стул был оборудован.
Мы с Гохой, стоя в дверях, принялись озираться в поисках, на что бы тоже присесть.
– Гох, садись на кровать, – закричал из угла Глюк, заметив нашу растерянность. – А ты иди сюда, Глеб.
И он ногой подтолкнул мне новенький компьютерный системный блок, одиноко стоящий на полу у стены.
– Сидеть на компьютере? – смутился я. – Я ж могу его сломать!
– Садись, садись, ни на что другое это глюкало не годится! – успокоил меня Вася. – Соседка купила сынку машину, фигову тьму денег выкинула. А ей запарили в модном кейсе дохлую «целягу» за четвертый «пень», а видюху воткнули вообще тридцати двух меговую. А пацан всем насвистел, что ему сверхзвуковую тачку подарили, созвал корешей, поставили они второй «Анриэл Торнамент», а он не катит, прикинь! У мальца горе, слезы – кошмар! Вот сделаю этому чугунку апгрейд, тогда, может, он и сможет носить высокое звание машины, а пока выше табуретки не тянет!
Если честно, я не все понял из пламенной речи Глюка, но посмотрел на Гоху и остался удовлетворен тем, что тот, судя по всему, понял еще меньше. Я осторожненько пристроил свой зад на дорогущем компьютере-недоноске, и моргнул Гохе – мол, давай.
– Слушай, Вась, – начал излагать суть дела он, – нам тут очень нужно узнать про одного кренделя, в России-матушке он сейчас находится, или за ее рубежами. А если за бугром, то где конкретно. Поможешь? Очень надо.
В ожидании ответа Глюка я сидел, затаив дыхание, и скроив на лице просящую мину. А тот молчал, и непохоже было, чтобы наша просьба вызвала у него большой прилив энтузиазма. Я совсем уже было впал по этому поводу в уныние, но Глюк вдруг подпрыгнул в своем кресле, и вместе с ним выехал на середину комнаты:
– Да базара нет, амигос! – воскликнул он. – Пардон, что торможу, прогу одну тут катаю, а она виснет и виснет, зараза! Только в случае чего меня не светите, а то на службе ругаться будут, о’кей? Как зовут хоть этого кренделя, знаете?
Я радостно закивал, пытаясь въехать в смысл Васиных слов про некую «прогу», которую «катают», и которая от этого «виснет». А Глюк подъехал к столу, ногой включил вспыхнувший в подстольной темноте красным глазом здоровый блок питания, и все системные блоки ожили, зажужжали, замигали разноцветными лампочками. Мониторы засветились, по ним в ураганном темпе пронеслись фазы загрузки операционной системы, и через полминуты на всех них застыла одна и та же заставка – черно-белая фотография довольно упитанной физиономии какого-то хмыря в очках.
– Ой, кто это? – испугался Гоха, кивая на хмыря, – и почему он у тебя во всех рамочках? Ты что, сменил ориентацию?
– Темнота, это ж Кевин Митник, мега-хакер, он же первый компьютерный святой, – поднял вверх палец Глюк. – Как Христос пошел на крест за грехи всех людей, Митник тянул лямку в американской тюряге за всех хакеров.
– Во, блин! – содержательно восхитился Гоха.
– Ладно, давайте поконкретней, – взял быка за рога Глюк. – Кого ищем?
– Ищем Шуляева Вадима Львовича, – подъехал на компе поближе к Глюку я, – который в прошлый четверг вроде как выехал в Египет.
– В Египет, это плохо, – пробормотал Глюк, кладя пальцы на клавиатуру.
– Почему плохо? – не понял я.
– Потому, что в Египет въезд безвизовый, – пояснил Глюк. – А так бы мы сейчас зашли бы в базу посольства и посмотрели бы, получал ли, к примеру, означенный гражданин визу.
– И что, без этого ничего сделать нельзя? – забеспокоился я.
– Да нет, почему, – усмехнулся Глюк, – это я так, просто. Для того, чтобы узнать, пересекал ли гражданин государственную границу, ломать посольский сервак не обязательно. Для этого есть базы данных погранцов и таможни.
Пальцы Глюка порхали по клавиатуре, при этом на нее он даже не смотрел. Все его внимание было приковано к центральному монитору. Через пару минут он откинулся в кресле и довольно ухмыльнулся, показывая на экран:
– Ну, вот, добро пожаловать на сервер таможни аэропорта Шереметьево!
На экране монитора приветливо мигало окошечко с надписью: «ведите ФИО для начала поиска».
– Как там, бишь, его ФИО? – спросил Глюк. – Вроде, Шуляев? Ага, есть! Шуляев Вадим Львович, зарегистрировался на рейс Аэрофлота до Хургады третьего дня, в четверг.
Мы с Гохой переглянулись, и было видно, как он разочарован. Нет, не Шуляев убивал Лорика и похищал мою семью, потому что во время, когда это происходило, толстый адвокат уже погружался с аквалангом в теплые воды Красного моря. И чего только Глюк в таком недоумении поднял на меня глаза?
– Слышь, Глеб, правда, тут одна непоняточка затесалась, – бросил он мне, и опять уставился в экран. – Смотри, Аэрофлот выдает, что ваш крендель зарегистрировался на этот же рейс еще раз, ровно через сутки.
Я и Гоха, в глазах которого при этих словах снова вспыхнул огонек гончей, наклонились к монитору.
– Ну-ка, ну-ка, где это? – загнусавил Гоха. – Это не может быть однофамилец и тезка в одном лице?
– Номер паспорта совпадает, – презрительно фыркнул Глюк. – Это он же. Сейчас выясним, когда он на самом деле улетел.
И Глюк снова принялся самозабвенно колотил пальцами по клавишам. Мы с Гохой, не дыша, следили за его священнодействиями.
– Чепуховая все-таки защита на серваке погранцов, – не больше, чем через минуту, самодовольно усмехнулся Глюк. – Так вот, их база сообщает нам, что Шуляев Вэ Эл в четверг государственную границу не пересекал, а стало быть, и не улетал. А пересек он ее и покинул пределы нашей родины на следующий день, в пятницу.
Гоха победоносно двинул мне сзади кулаком в плечо, и я обернулся. Его физиономия торжествовала.
– Вот так, дядя Глеб, – весело подмигнул он мне. – Конечно, это не значит, что у мсье Шуляева не может найтись какого-нибудь другого алиби, но только его отсутствие в стране могло бы полностью снять с него подозрение. Конечно, ясно, что в Москве у Шулява есть сообщник, но нам о нем ничего не известно. Так что, на эту минуту Шуляев – единственный реальный подозреваемый и единственная наша ниточка. Жаль, что потянуть за нее можно только после того, как ее кончик снова окажется в пределах нашей досягаемости.
Перспектива пассивно ожидать, пока Шуляев соблаговолит вернуться из Египта, повергла меня в уныние. Эдак голос уже выпустит моих и разрешит вернуться мне, а я что, все буду ждать у моря погоды?
– Ну чё, еще ко мне вопросы есть, или тушить мотор? – отвлек к меня от моих грустных мыслей Глюк.
– Есть, Вася, есть, – опять склонился над ним Гоха. – Можно как-то узнать, когда крендель наш собирается домой ворочаться?
– Почему нельзя, наверное, можно, – задумчиво ответил Глюк, скребя пальцами в голове. – Например, можно посмотреть, заказан ли ему обратный билет…
Глюк быстро выбил чечетку на клавиатуре, и сам себе ответил:
– Нет, не заказан, по крайней мере в Аэрофлоте. А ломать базы всех возможных авиаперевозчиков –
