над крышей соседнего флигеля, где находилась, по-видимому, кухня. Римингтон ускорил шаги, мы все побежали. Мы обогнули главный вход и направились к зданию, где раньше, вероятно, было ателье. Дверь большой постройки, напоминавшей гараж, была открыта. Мы остановились и заглянули внутрь. Там стоял мебельный фургон, в котором находилось платье ржаво-коричневого цвета из манчестерского сукна. Это была форма носильщика. В ателье вела крепкая дубовая дверь, которая оказалась запертой. Мы прошли по лужайке, трава которой доходила нам до колен, к задней стороне дома. Нам не удалось найти другого входа, но мы проникли в ателье через сломанное окно. Войдя, мы сразу же заметили, что явились слишком поздно. Комната была пуста. В маленьком очаге горел огонь. Несколько странного вида котлов лежали на полу. Чемоданы, покрытые брезентом, который Римингтон откинул в сторону, стояли, прислоненные к стене. Не слышно было ни звука, но пахло табаком, и можно было даже заметить легкую струйку дыма, еще висевшую в воздухе.
- Он ускользнул, - пробормотал Римингтон.
Я вспомнил Горти, когда коснулся рукой золота.
- Но мы нашли золото, - сказал я.
- Надо надеяться, что найдем и Микеля.
Мы обыскали дом, заброшенный и пустынный. Потом послали за местной полицией и приказали забрать золото.
После этого мы разыскали агента, который сдавал этот дом. Он состроил гримасу, когда мы упомянули о вилле 'Санктюарн'.
- Вилла сдана какой-то скульпторше, - заявил он. - Она заплатила арендную плату за месяц вперед; она хотела убедиться, сможет ли она там работать. Она собиралась сама отливать там свои работы или что-то вроде этого. Я был бы рад, если бы эта старая рухлядь пошла на слом. Она приносит больше хлопот, чем дохода.
- Эта дама представила вам какие-нибудь рекомендации? - спросил я.
- Я не требовал рекомендаций. Я был рад, что могу сдать эту виллу. Кроме того, она уплатила вперед.
- Я имею некоторый опыт в подобного рода историях: я инспектор Скотланд-Ярда, Римингтон, и я советовал бы вам быть осторожней при сдаче внаем этой старой виллы. Может быть, вас заинтересует сообщение, что маленькая печь в ателье виллы, служившая до сих пор для отливки бронзовых бюстов, на этот раз была использована для того чтобы расплавить золото.
- Возможно ли? Золото Горти и Мецгера?
- Так точно, - подтвердил Римингтон. - Они успели расплавить и увезти лишь незначительную часть его, но сделанные ими приготовления свидетельствуют, что они намеревались в ближайшие дни работать в большем масштабе.
Мы поехали в Лондон, и я проводил своего друга на его квартиру. Я увидел, каким серьезным и бледным стало его лицо, когда он выслушал доклад ожидавшего его сыщика. Потом он обратился ко мне.
- Квартира на Адамс-стрит пуста. Стэнфилда сегодня не было в Британском музее. Он опять ускользнул. Не следовало откладывать арест ни на минуту.
- А женщина? - спросил я с некоторой тревогой.
Римингтон покачал головой.
- На что она нам? Она приманка, которая когда-нибудь наведет час на след. Это тяжелый удар для нас, Грэй. Мы не поймали ни ди Мигуэля, ни его жену, ни Михаила Сэйра!
- Но у нас золото!
- К чёрту золото!
Но Горти, как и оправившийся Мецгер, были другого мнения.
Глава 8
Письмо, которое я получила в тот достопамятный день, 3 марта, было следующего содержания:
'Милостивая государыня!
Имеем честь сообщить Вам, что Вильям Соул, служивший садовником в Майфорде, Сэррэй, завещал Вам 250 фунтов.
Ввиду того, что эта сумма очень незначительна, и состоит, главным образом, из облигаций государственного военного займа, мы в состоянии тотчас же выплатить ее Вам и просим Вас пожаловать к нам или прислать Ваши распоряжения.
С совершенным почтением,
Хаскелл и Хеймс'.
Никто не мог бы себе представить, что означали для меня эти деньги. В продолжение многих месяцев я работала в Кенсингтоне, в маленькой мастерской детских платьев и едва зарабатывала на жизнь. По утрам я крадучись шла на работу и по вечерам крадучись возвращалась домой, в вечном страхе перед Микелем, которого когда-то любила, и перед Норманом Грэем, который, не прилагая к тому никаких стараний, так странно и властно подчинил мою душу своему влиянию. И вдруг мне на некоторое время улыбнулась свобода. С этой суммой я могла бежать из Лондона и где-нибудь спрятаться. Меня не тянуло в шумные и людные места. После долгих размышлений я заказала для себя, под именем Дженет Соул, каюту первого класса на самом медленном пароходе линии Р. и О., идущем в Марсель.
Я потратила значительную сумму на приведение в порядок своего туалета, зашила в платье стофунтовый билет и отправилась в дорогу. Первые дни путешествия были очаровательны. Я нашла в новой обстановке все, по чему тосковала, и была свободна от тягостной необходимости ежедневно работать. Неописуемое чувство восторга охватило меня при виде моря. Пахнущий солью ветер и брызги волн освежали меня и возбуждали во мне бодрость. Когда солнце озаряло серый канал, я испытывала глубокую радость. Чем синей становилось небо и янтарнее светило солнце над Бискайским заливом, тем светлей и спокойней становилось у меня на душе. На свете было так много прекрасного, еще незнакомого мне, и меня охватило жадное желание все это испытать и увидеть.
Я не хлопотала о том, чтобы получить в столовой особенно хорошее место, и мне пришлось сидеть где- то в отдаленном углу. Мои соседи за столом принадлежали к тому типу людей, которые кажутся созданными только для того, чтобы разгуливать по палубам пароходов и указывать своим спутникам на чаек, дельфинов, на проходящие мимо пароходы, которые и сам каждый видит. В конце путешествия их словно сметает с лица земли, - качество, которое мне в них более всего симпатично. Проходил день за днем, я вдыхала ароматный воздух и чувствовала себя все лучше. Во мне снова проснулась жажда жизни. Я была молода и здорова. Солнце, здоровый воздух, новый образ жизни очень быстро оказали на меня благотворное влияние. Однажды вечером я надела одно из моих самых красивых платьев, и тотчас меня под различными предлогами окружили около полдюжины мужчин. И, когда мы на следующий день остановились в Гибралтаре, целая толпа предложила сопровождать меня осматривать город. Но я предпочла примкнуть к маленькой группе, состоящей преимущественно из моих соседей по столу.
Мы осматривали достопримечательности города, которому смесь зданий в мавританском и современном стилях придавала оригинальный вид. На улицах встречались арабы в бурнусах и слишком рано увядшие испанки. Мы осматривали рынок и закупали на память разные мелочи, фабрикуемые специально для иностранцев.
На мгновение мне стало грустно. Мне некому было послать открытки с видом города. Никому в целом мире не было дела до меня. Казалось, несчастье преследовало меня по пятам - дружба со мной не предвещала ничего хорошего.
После прогулки мы пошли в отель и велели принести чаю в комнату, отделанную в восточном стиле. Потолок был сделан из пестрого стекла, не было окон, бархатная мебель стояла вокруг маленьких мраморных столиков, на которых стояли медные вазы с искусственными цветами. Вся эта безвкусица не производила на меня никакого впечатления, так как мое внимание было привлечено одной женщиной. Придя в отель, мы уже застали ее в этой комнате. Небольшого роста, с миловидным лицом и огромными черными глазами - но все это не произвело бы на меня особого впечатления, если бы я не заметила, что она пристально смотрела на меня из угла полутемной комнаты полными ненависти глазами. Я не могла вспомнить, чтобы видела ее когда-либо раньше. Но не было никаких сомнений в том, что я внезапно встретила здесь, в отеле, женщину, ненавидевшую меня.
Мы все сели за один стол. Рядом со мной сидел пожилой американец, который раза два заговаривал со
