последних четырех чудесных лет мы не провели в Лондоне и двух месяцев. Мы путешествовали по Италии и Египту, провели две зимы в Южной Франции, а остальное время жили в Грэй-Маноре. Я занята была своими двумя детьми, Норман - имениями. Нити, связывавшие его с прежней профессией, понятно, оборвались, но я понимала, что происходит в нем. Рядом с ним шел человек, которого он поклялся предать в руки правосудия, знаменитый преступник, чьи деяния ничем не могли быть оправданы, и которого он должен был, по закону, немедленно выдать полиции. И я знала, что по какой-то причине исполнение этого долга было ему ненавистно. Они приблизились к шарам, и Норман остановился. Я увидела, что он пришел к какому-то решению, и с нетерпением ждала его слов.
- Микель! Я даю вам шанс, - сказал он. - Вы знаете, в чем заключается мой долг. Вы знаете также, что я, по мере сил, старался исполнять его. Но, говоря откровенно, я глубоко убежден, что вы навсегда прекратили свою преступную деятельность, и если бы это зависело от меня, я бы охотно оставил вас в покое. Давайте предоставим судьбе решить за нас. Мы оба одинаково хорошо играем в гольф, случай сделал вас сегодня моим партнером. Пусть эта партия решит, молчать мне или нет.
Я увидела, как загорелись глаза Микеля, и поняла, что это предложение пришлось ему по душе. Он осмотрел поле и небрежно покачал своей палкой.
- Если я правильно понял вас, значит в случае моего выигрыша я освобожден на всю жизнь. Если я проиграю, то должен подчиниться своей судьбе!
- Если вы проиграете, я пошлю одну телеграмму лондонской, другую марсельской полиции.
- Принимаю эти условия. Итак, я ставлю свою жизнь, а вы спокойствие своей совести.
Так началась игра за жизнь Микеля. Началась борьба, о которой я теперь еще не могу вспомнить без содрогания. Вначале ни один не получал перевеса, но у шестнадцатого отверстия я заметила, что здесь, кроме ловкости, играл роль еще один фактор. Шар Нормана перелетел через отверстие и остался на поле, шар Микеля после великолепного удара почти достиг отверстия, но ударился о камень, отскочил в строну и закатился в высокую траву, откуда почти невозможно было сделать удара. На этот раз он проиграл. Норман казался очень взволнованным, Он пробормотал что-то о чертовской неудаче, но его партнер только равнодушно пожал плечами. У 17-го отверстия Норман отстал на десять метров. У 18-й позиции Микель принялся за игру в старой манере, напряженно и злобно. Он закусил губу и так крепко сжал в руке палку, что суставы пальцев побелели. Он сделал изумительный удар. Шар покатился медленно и прямо. Затаив дыхание, глядела я ему вслед. Он остановился на расстоянии нескольких метров от отверстия. Я облегченно вздохнула. С самого начала игры я про себя молила Бога, чтобы мой муж проиграл. Но боги, казалось, решили иначе. Шар Нормана прокатился мимо шара Микеля и, к моему ужасу, упал в отверстие. Норман и сам был растерян. Он неподвижно глядел на место, где исчез его шар и старался не смотреть на своего противника.
- Как жаль! - сказал он, раздосадованный своим успехом. - Невероятно, до чего мне везет сегодня. Это уже вторая совершенно случайная удача.
Микель ничего не ответил. Он долго и внимательно смотрел на свою палку, ударил, и его шар покатился прямо к отверстию, но, упав в него, подскочил, выкатился снова и остановился у самого края отверстия. Мы ждали, но он не шевельнулся. Микель отвернулся, и мне показалось, что его губы задрожали.
- Снова вничью, - сказал он, - я не полагал, что потеряю эти два отверстия.
- Мне повезло, - хриплым голосом сказал Норман. - Но против этого ничего не поделаешь. Могло случиться и иначе.
На 18-м поле обоим пришлось гнать шары против сильного ветра, который дул нам в лицо. Норман играл хорошо, но Микель еще лучше. Однако его шар, задержанный каким-то бугорком, остановился, не докатившись до отверстия. Я посмотрела на своего мужа и прошептала Микелю, возле которого стояла:
- Этого бугорка не должно здесь быть, сотри его ногой, Норман не увидит, я стою между вами.
Микель применил палку и посмотрел на меня. Я поняла, что посоветовала ему нечто несовместимое с его правилами игры.
- Я привык играть честно, - спокойно сказал он, - то, что ты говоришь, пошло бы вразрез с моей совестью. Если мне суждено проиграть, я все равно проиграю.
Он осмотрел короткий, толстый, имевший форму ложки конец палки. Его шар остановился из-за ветра на полпути, но занял очень хорошую позицию.
Мы напряженно ожидали следующего удара. Помощники Нормана и слуги Микеля, должно быть, почувствовали, что от результата этой игры зависит нечто очень важное. Они заразились нашим волнением. Микель ударил. Его шар покатился прямо к флажку, и я едва подавила крик радости, когда он остановился в двух-трех метрах за отверстием.
- Отлично, - сказал Норман, вздохнув с облегчением. - Теперь я должен постараться сыграть так же хорошо.
Меня снова охватил страх, когда его шар покатился к отверстию; мне показалось, что партия подошла к концу. Но в нескольких метрах от отверстия шар остановился.
Казалось, Микель выигрывает. Вдруг слуга Микеля с ужасом вскрикнул: шар Микеля, не докатившись до отверстия, остановился. Микель неподвижно смотрел на шар. Когда он поднял голову, наши взоры встретились.
- Судьба - против меня, - спокойно сказал он.
Шар Нормана занимал великолепную позицию, но я заметила, что Норман держал палку не так, как всегда. Он легко толкнул шар и - я едва поверила своим глазам - шар покатился мимо отверстия и остановился на целый метр дальше.
- Это самое коварное место на всем плацу, - сказал он. - Ваша очередь.
На этот раз Микелю повезло. Его шар упал прямо в отверстие. Поведение Нормана снова поразило меня. Он тщательно осмотрел свою чересчур короткую палку и счистил приставшие к ней комки земли. Но, когда сделал удар, шар снова прокатился мимо.
- Никогда еще в жизни я не терпел такой неудачи! - воскликнул Норман с видом человека, проигравшего партию исключительно по своей неосторожности.
- Вы выиграли, мосье Бенисад. И вы заслужили победу. Вам пришлось не раз бороться против неблагоприятных обстоятельств.
Микель снял шапку. На его лбу выступили крупные капли пота.
- Я рад, что выиграл, но я уже не надеялся на это.
Мы пошли обратно к клубу.
- Дженет и я едем сегодня дальше, - сообщил Норман.
- Это совсем не нужно, - ответил Микель. - Я собираюсь отправиться завтра в горы, где останусь целую неделю. Пожалуйста, не ускоряйте из-за меня вашего отъезда. Дженет, разреши мне сказать тебе несколько слов наедине.
Норман, не говоря ни слова и ни разу не оглянувшись, пошел в клуб. Мужчины странные существа. Этой игрой их борьба закончилась...
Я ответила Микелю, не дожидаясь его вопроса.
- Беатриче здорова. И она еще не замужем.
Взгляд Микеля просветлел. Я сделала вид, что не замечаю этого. Но сейчас же его лицо снова приняло равнодушное выражение, и голос зазвучал прежней энергией.
- Жаль, что она еще не замужем. Хотя я и думаю, что во всем свете не найдется мужчины, достойного ее. У меня к тебе большая просьба: я хотел бы, чтобы она узнала, что я еще не умер.
Он раскрыл свой бумажник и вынул из него помятую карточку, на которой рукой Беатриче надписано было ее имя.
- После того, как я 'умер', я узнал из французских газет, что Беатриче послала цветы в госпиталь ко дню моих похорон. Я почувствовал стыд, как человек, совершивший нечто позорное. Я постарался, насколько мог, искупить свое прошлое. И после этого я имел глупость снова рискнуть своей жизнью: я присутствовал при своем собственном погребении и украл эту карточку. Если она узнает правду, я хочу, чтобы ты рассказала ей об этом. Пусть она сочтет это за искупление.
Я положила свои пальцы на его руку. Я не могла произнести ни слова. Мы попрощались молча.
