Шеврикука, или Любовь к привидению

змей будет выезжать вот в этой посудине. Украсят ее, естественно, ростру укрепят в виде головы, еще неизвестно чьей, и все такое. Может, и винты приделают. А может, и без винтов станет ходить по водоемам. Митя Мельников, он все сумеет. - А как же ваши друзья, флотские? - спросил Шеврикука. - Их выселили с Покровки? - Пока нет. Но за пределы Садового не выселят, - уверил Крейсер Грозный. Они теперь тоже в команде 'Анаконды'. На полубаке. - А сейчас-то змей где? В Оранжерее? - В Оранжерее, - кивнул Крейсер Грозный. И таинственно зашептал: - Желали выкрасть. Но мы на страже! Да змей и сам не даст себя выкрасть. - И что за храбрецы нашлись? - Будто бы наши. Останкинские. И чуть ли не из Землескреба. - У нас тут есть умельцы... - сказал Шеврикука. А на память ему пришли наглец Продольный и названый дядя Любохват. - Пожалеть придется этих храбрецов и умельцев, - сказал Крейсер Грозный. И сапоги их не отыщешь. А уполномоченный боевик Любохват надевал иногда и сапоги. - Может, оно выйдет и так, - поддержал Шеврикука Сергея Андреевича. И тут же поинтересовался: - А как же мороженое? И рогатки? - Мороженое в прошлом. А рогатки - в будущем. Главное теперь для меня надзор за змеем и дальнейшее просвещение его в традициях московской школы, - чуть ли не торжественно сообщил Крейсер Грозный. - И как смотритель змея, и как его научный руководитель я совершу все, чтобы змей процветал, а мне за мои старания и труды воздадутся достойные вознаграждения. И было видно, что смотритель змея накормит, и напоит, и вознаграждения на него посыплются. Впрочем, относительно воздач Сергею Андреевичу за труды и надзоры у Шеврикуки имелись поводы для сомнений. И другие сомнения сразу же зашевелились в нем. Шеврикука не стерпел и опять, как в прежние дни, допустил бестактность. Но он вроде бы желал предотвратить возможные ущемления интересов и аппетитов змея. - Надеюсь, что и гвоздики, - сказал Шеврикука, - по-прежнему будут составлять десерт животного? - Гвоздики? - заинтересовался замолчавший было Такеути-сан. - Гвоздики? И рогатки? - Гвоздики? - удивился Крейсер Грозный. - Ах, гвоздики... Да, да! Гвоздики! Десерт! Конечно! Завалим! Гвоздиками! Проведем по смете! И как премиальные... Гвоздики... - это цветы, Сан Саныч. Не беспокойся. Поганец этот, Анаконда, страсть как любит цветы, гвоздики эти, на десерт... Завалим и гвоздиками! - Пожалуйста! - обрадовался Такеути-сан. - Гвоздиками завалим! И сакурой... - Сакурой его разнежишь и испортишь! - возразил Крейсер Грозный. - А он достоин сурового природного воспитания. - А листья или плоды маньчжурского ореха змей не употребляет? - спросил Шеврикука. - Кого? - Шея Сергея Андреевича, останкинского Громобоя, еще более удлинилась, а пальцы его выпустили штурвал пробного экземпляра прогулочной посудины. - Кого? - Это я так, пошутил... - смутился Шеврикука. - Ах, Игорь Константинович, Игорь Константинович! А вы-то сами... - и Крейсер Грозный пальцем попенял Шеврикуке. Но без зла и раздражения. Глаза его стали хитро- веселыми, и отражения неких удовольствий и тайн промелькнули в них. - Шалун вы, Игорь Константинович, шалун! Вы ведь и сами у... ореха побывали. Только... Ну да ладно... - У маньчжурского ореха? - пожелал уточнить Такеути-сан. - У ореха, - сказал Крейсер Грозный. - У ореха. Не беспокой себя, Сан Саныч, понапрасну. Это у нас с Игорем Константиновичем есть одна такая маленькая подковырка. К геополитике и инвестициям она не имеет никакого отношения. Игорь Константинович не даст соврать. - Не дам, - согласился Шеврикука. - Но в рацион змею, чтобы вы, Игорь Константинович, знали, вписаны теперь овсы и овсяные напитки, - сообщил Крейсер Грозный. - А мне ветеринаром и зоотехником придан известный лошадник Алексей Юрьевич Савкин. Он сейчас пасет в Сальских степях табуны зебр. Но скоро прибудет. Я вас с ним непременно познакомлю. - Заранее благодарен, - сказал Шеврикука. - А приятельница какая- либо в бассейне на Покровке вашему змею не будет вписана или придана? - Это какая же? - Ну хотя бы баборыба. - Что еще за баборыба? - озаботился Крейсер Грозный. - Сам не видел. Но слышал по 'Маяку'. На пляже под Бостоном отловили особь. Метр пятьдесят в длину. До талии - тело и морда морской форели. В чешуе. А ниже талии - дамские ноги. Голые. Сведения о баборыбе Шеврикука получил не от 'Маяка', а от бывшего гуменника Лютого, ныне надзирателя пожарной безопасности в профилактории Малохола. И получил минут за двадцать до того, как красавица Стиша принялась угощать Крейсера Грозного, в ту пору - утомившегося бегуна, коварными напитками. А не могут ли Стишины зелья подействовать хотя бы косвенным образом на змея и возбудить в нем душевное благорасположение к баборыбе? Тем более что змей был некогда важнейшей принадлежностью черноморского флотовода, пусть и отъемной, он и теперь, возможно, принимал в себя потоки энергий и сознания Сергея Андреевича Подмолотова, положением - сухопутного, но уложениями и тягами натуры, а также военным билетом воднообязанного. Сергей Андреевич как озаботился, так и стоял озабоченный. - А ведь если особь баборыбы нашли где-то на задрипанном пляже под Бостоном, - размечтался Шеврикука, - то другая особь вполне и с охотой может обнаружиться в Серебряном Бору. - Всего-то полтора метра... - в сомнениях произнес Крейсер Грозный. - Это ведь нашему змею... Все равно что уссурийскому тифу в подругу самку енота... Засмеют... - Вы не правы, Сергей Андреевич, не правы! К тому же особь в Серебряном Бору наверняка будет куда крупнее бостонской! - с воодушевлением заверил Крейсера Грозного Шеврикука. - Ну, не знаю, не знаю... Но было очевидно, что сомнения сомнениями, а баборыба из воображения Сергея Андреевича теперь уже далеко и тем более в морские пучины не уплывет. - Да что там в Серебряном Бору! - не мог остановиться Шеврикука. - А если попросить Митю Мельникова, он вам особь и в десять метров приготовит... Да я сам, коли надо... Шеврикука сейчас же замолчал, затолкал вылетевшие слова себе в глотку. Но Крейсер Грозный будто и не услышал их, пробормотал, впрочем, еще в сомнениях: - Ну, если разве Митя Мельников... - Баборыба? - оживился Такеути-сан. - Митя Мельников? Что такое баборыба? - Тише! Тише, Сан Саныч! - встревожился Крейсер Грозный. - Видишь, сколько тут любопытных. Думаешь, им одного Пузыря хватит? Они Пузырь проглотят и тут же пасть раззявят и на нашего змея, и на нашу баборыбу... - Как это - раззявят? - Вот так вот и раззявят! Кто-кто, а ты-то, Сан Саныч, должен знать! Пойдем отсюда, я тебе потом объясню. Вы уж извините, Игорь Константинович, но нам надо надлежащим фарватером и... Сергей Андреевич, Крейсер Грозный, судя по огням в его глазах и раздувающимся ноздрям носа трубой, готов был нестись куда-то, дабы дать волю и простор возникающим в нем соображениям, похоже, и не надлежащим фарватером, а секретным. Колеса пробного экземпляра, числом восемь, одобряя его нетерпение, сами по себе принялись вертеться. - А чем ваш змей хуже слона? - из вредности спросил Шеврикука. - Наш змей не хуже слона! - решительно возразил Крейсер Грозный. - Наш змей не хуже слона! - чуть ли не угрозой поддержал его Такеути-сан. Шеврикука поспешил заверить Крейсера Грозного и его японского компаньона в том, что он вовсе не хотел обидеть либо даже унизить их и, естественно, достопочтенного амазонского змея. Просто ему показалось, что льгот, привилегий, чисто человеческого тепла и уж тем более провианта змею Анаконде выделено недостаточно, будто заслуг перед населением у змея меньше, нежели у персидского слона. - У какого персидского слона? - нахмурился Крейсер Грозный. - У того, на которого лаяла Моська, - объяснил Шеврикука. - Какая Моська? - нахмурился и обычно доброжелательный Такеути- сан, хотя и басил, как сибирский мужик. - Обожди, Сан Саныч, - сказал Крейсер Грозный. - Тут вопрос исторический и государственный. Так в чем, Игорь Константинович, нам урезаны льготы и провианты? - Ваш змей будет кушать овсы и гвоздики, - сказал Шеврикука. - А что подавали упомянутому мной слону? - Что подавали? - спросили Крейсер Грозный и Сан Саныч. - Тот слон проживал в Петербурге при императрице Елизавете. Я слышал, что он... - произнес было Шеврикука, но тут же и спохватился. - Я читал о нем... Так вот. Я уж и не перечислю все продовольствие, какое доставляли слону из царских амбаров. Отмечу только, что в год, среди прочего харча а там и тростники, и ананасы, и мускатные орехи, и сахар, и шафран, полагалось для процветания выдавать слону сорок ведер виноградного вина и шестьдесят ведер водки. Лучшего вина и лучшей водки. Слоновщик-персиянин Аги-Садык мог позволить себе писать рекламации. Скажем, такую... Кабы не соврать... ну, если и совру... Раз Аги-Садык доносил: 'К удовольствию слона водка неудобна, понеже явилась с пригарью и некрепка'. А у вас овсы... - Сан Саныч, доставай компьютер и стрекочи, - возбудился Крейсер Грозный. - Игорь Константинович, диктуйте формулировку рекламации. - 'К удовольствию змея водка неудобна, понеже явилась с пригарью и некрепка', - проговорил Шеврикука. - К удовольствию змея? - засомневался Такеути-сан. - Вы сказали - змея? - Да хоть бы и змея! - махнул рукой Крейсер Грозный. - Надо нестись! Надо фарватером! А то нам овсы и гвоздики! - Кстати, - заметил Шеврикука, - за свои-то радения и невзгоды, к нынешним должностям вы обязаны потребовать и должность погонщика змея. При этом финансовыми расчетами возместить награды за неусыпный риск и непрестанные бдения. Крейсер Грозный, как бы смутившись, поморщился и рукой произвел жест укоряющий: что это вы, Игорь Константинович, насмешничаете и будто бы предполагаете во флотских корысть и сребролюбие. А японский друг Сан Саныч, похоже, учитывая должность погонщика, сейчас же произвел перерасчеты. - И с баборыбой без погонщика не обойтись, - сообразил Шеврикука. - Ax, увольте, увольте, Игорь Константинович! Сан Саныч, поспешим, поспешим! Но компьютер тотчас переварил и