Ашхен мне про нее рассказала так:
– Зиночка была очень бедной и всегда голодной, всегда! А ее отец действительный тайный советник – проклял Зиночку, и, когда она привела свою угрозу в исполнение и убежала учиться, этот тайный даже истребовал ее через полицию. Но она убежала во второй раз, и не для того, чтобы стать знаменитостью и прославиться, нет, у нее и данных для этого не было, она только хотела приносить пользу людям. И прямо из Сорбонны приехала в Мордовию – земским врачом. Урядник говорил ей «ты», потому что она была под надзором, мужики лечили люэс у знахаря, и у Зиночки не было дров, чтобы натопить избу. И никакой протекции, как например у вас, Владимир Афанасьевич! Решительно никакой…
Понимаешь, тетка, каково мне все это было выслушивать? И снова Ионыч. Например, такая беседа:
Ашхен: – И вы продолжаете настаивать на том, что Ионычи у нас не существуют?
Я: – Продолжаю.
Зинаида: – Вы очень упрямы, Владимир Афанасьевич!
Ашхен: – Если желать блага нашему советскому обществу, то не надо делать ему реверансы и льстить. Ионычи существуют. Чехов был на редкость хорошим доктором и умел видеть вперед. Например, вы – молодой Ионыч.
Я: – Опять Ионыч?
Зинаида: – Посмотрите-ка на этого молодого человека. Он даже удивлен!
Ашхен: – Сколько сейчас времени?
Я: – Виноват, проспал! Но я…
Ашхен: – Как я предполагаю, Зиночка, Ионыч, наверное, тоже начинал свое скатывание по наклонной плоскости с того, что опаздывал к себе в больницу. У него там не было реальных интересов, у него вообще не было никаких интересов, он лишь развлекал себя, подсчитывая ассигнации…
Зинаида: – Стриг купоны…
Я: – Не понимаю, какая связь между моим опозданием и стрижкой купонов…
Ашхен: – И в каком вы виде, капитан Устименко. На вас стыдно смотреть. Вы не удосужились побриться. На вас жеваный китель, жеваный и пережеванный. И неужели вы не можете даже почистить ваши башмаки?
Я (в очередной хвастливой, развязной, отвратительной, в общем не свойственной мне, но все-таки в куриной истерике): – Ну хорошо, я всем плох. Я Ионыч, попавший к вам по протекции. Моя главная идея – выжить. Так слушайте теперь, в какую передрягу я попал…
Ашхен: – Ты слышишь, Зиночка, он, оказывается, попал в передрягу!..
Зинаида: – Все-таки, может быть, мы выслушаем его, Ашхен. Он очень уж нервничает. И посмотри, какой он бледный. Даже немножко синюшный…
Я: – Я не нуждаюсь в вашей жалости. Вы сами отправили меня вечером в полковой пункт, и именно там…
Дальше я рассказываю, что было именно там.
Это небезынтересная история, тетка.
Представляешь – идет группа наших матросов из морской пехоты. Среди них раненый, но бодренький, шагает сам, без всякой помощи, и громко покрикивает:
– Разойдись, подорвусь! Расходись, подрываюсь! Не подходи близко опасно для жизни! Давай собирай медицину с саперами…
Подхожу к этому матросу. Удалой парень, видно выпивший изрядную толику для бодрости и храбрости. Как впоследствии выяснилось, он разведчик из прославленного у нас подразделения капитана Леонтьева, зовут его Сашка Дьяконов. Поднесли ему спирту уже после происшествия. А происшествие, как объяснили мне эскортирующие раненого товарищи, заключалось вот в чем: Сашке в плечо попала пятидесятимиллиметровая мина и не разорвалась. Разорваться она может каждую минуту, колпачок у мины из пластмассы, одним словом хитрая штуковина. Мину или взрыватель надобно удалить, но тут одна хирургия бессильна, необходимо привлечь сапера, и такого, чтобы был парень сообразительный.
Сашка все это издали подтверждает, стараясь не жестикулировать.
Ему подносят закурить – он покуривает, стоя за валуном, чтобы, если мина взорвется, не поранить других.
Созываем совет полковых врачей, а за время нашего совещания является сапер, угрюмый дядечка из породы тех наших офицеров, которых никогда и ничем нельзя не только удивить, но даже вывести из состояния обычной флегмы. Подошел к Сашке, сел на корточки, разглядел взрыватель и объявил его тип, словно это могло чему-то помочь. Тут и «дуольве», и «девятка», и несколько 'а', и еще всякие фокусы.
Я спрашиваю:
– Ну и что?
Он отвечает:
– Мне этот взрыватель сейчас не ухватить. Он едва из кожи проклюнулся. Надо, чтобы вы мясо ему дальше разрезали, этому морскому орлу, тогда мину подпихнем за ее восьмиперый стабилизатор и осуществим обезвреживание. Люди пускай разойдутся, чтобы, если ошибемся и она рванет, никто, кроме нас троих, не пострадал.
– А вы, – это Сашка говорит, – постарайтесь не ошибаться. Сапер ошибается раз в жизни, но я в вашей ошибке участвовать не намерен. Вы поаккуратнее.
Пошли мы втроем в палатку. Матросы Сашке издали советуют:
