Нас прогнал дождь - частый, смешной, лившийся при солнце и никого не испугавший.
Мы приналегли на весла, повернулись и прямиком понеслись к дощатой пристани с желтенькой будочкой и неверными часами. По нашему расчету, мы катались около двух часов, по расчету курносых парней, распоряжавшихся лодками, выходило три часа. Мы спорили, спорили безуспешно, - курносые парни отдали оставленные в залог документы, только полностью получив плату за насчитанное ими время.
Перед дворцом мы встретились с оставшейся на берегу компанией и все вместе пошли осматривать здание.
Кому нужно лишнее доказательство негодности царей? Никому оно не нужно. Все-таки, взглянув на царицынский дворец, бесцельно воскликнешь: 'Как хорошо, что царей больше нет! Они были плохими хозяевами. Дать им похозяйствовать еще - увеличилось бы только количество недостроенных дворцов'. Кроме того, я думал еще о другом: почему пропадает такое здание? Какая куча бесцельно сложенного кирпича!
Дворец мне не понравился: слишком мало света - узкие оконца не пропускают внутрь редких, пробивающихся сквозь густую листву парка упрямых лучей солнца, неравномерна высота комнат - низкие потолки нижнего этажа лишали бы дворников и поваров воздуха, плохо использована площадь - на месте, занятом длинной дворцовой подковой, можно было бы выстроить гораздо большее здание.
Дворец мне понравился: стены, стены-то каковы! Какая кладка! Такой мощности и силы нельзя встретить в нынешних тонкостенных домах, на третьем этаже в клозет идут, а в первом из-за этого обедать не садятся, а за дворцовой стеной хоть человека режь - не услышишь. Крепко поставлено - почти полтора века высятся беспризорные стены, и ничего с ним не делается. Если бы так строили нынешние дома!
Потом мы играли в городки внизу, на лужайке у пруда, и я с Архипкой мы играли в разных партиях - поочередно возили друг друга на закорках.
- Эй, эй! - покрикивал я на пыхтевшего подо мной Архипку. - Так я тебе и позволю надо мной смеяться! Изволь-ка теперь покатать и меня. Н-но!..
Архипка бежал изо всей мочи, пересек лужайку и, уже приблизившись к самым кустам, споткнулся - под ногу ему подвернулся незаметный, но ехидный сучок. Мы оба трахнулись на землю, и я, перелетев через голову Архипки, благополучно растянулся на низкорослых кустах.
Поднимаю голову, оглядываюсь: прямо передо мной четверо наших из печатного отделения - Снегирев, Качурин, Уткин и Нестеренко. Сидят голубчики по-восточному - ноги под себя поджав, перед ними газета расстелена, на газете нарезанная ломтями колбаса, сыр, хлеб и две бутылки очищенной.
- Владимир Петрович, и вы сюда? - запинаясь, спрашивает Уткин.
Нестеренко же перемигнулся с ребятами, пододвинулся и пригласил:
- Милости прошу к нашему шалашу!
- Спасибо! - приветливо отозвался я, потирая ушибленное плечо.
- На аэроплане летал? - хитро спросил Уткин.
- На каком аэроплане? - не понял я уткинской насмешки.
- Значит, по деревьям лазил? - повторил вопрос Уткин.
- Эге, тебя, оказывается, интересует способ моего прибытия? - ответил я. - Так я прибыл много проще, - ехал верхом, ну и... свалился.
- Как верхом? - опешил, в свою очередь, Уткин.
Тем временем Снегирев успел и сыр нарезать.
- Дернем по маленькой? - обратился он к нам, ласково похлопывая ладонью в дно бутылки.
- Наливай, наливай! - мрачно поддакнул Качурин.
- Хорошее дело, - согласился я, собираясь перехитрить угощавших меня молодцов. - Выпить хорошо, - начал я свой маневр издалека, - одна только для меня неприятность...
- А что? - участливо спросил Нестеренко.
- Не хочется мне на ваши деньги пить, - недовольно пробурчал я.
- Пустое! - любезно возразил Качурин.
- Где тут пустое? - не сдавался я. - Я зарабатываю много, а из вас каждый и до сотни не дотягивает - не пригоже мне за ваш счет угощаться...
- В другой раз угощенье за тобой будет, - поддакнул Качурин.
- Зачем в другой раз? - с упрямством заявил я опять. - Можно и в этот... Вот что, ребята: сегодня я угощаю вас, а не вы меня... Покупаю у вас обе бутылки и угощаю.
- Чего там комедию ломать! - нетерпеливо прервал меня Нестеренко.
- В таком случае я на вас в обиде, - недовольно сказал я, поднимаясь с земли.
- Ну что ты, что ты! - остановил меня Уткин.
- Мы с тобой ссориться не хотим, - примирительно заговорил Качурин. Если уж тебе так хочется, покупай.
Пару минут ребята продолжали свои уговоры, но, встретив мое непреодолимое упорство, согласились продать водку, в глубине своих душ ничего не имея против дарового угощения.
Я достал кошелек, вынул два рубля семьдесят четыре копейки. Ребята тут же разделили деньги между собой - видно, водку покупали в складчину. Я взял в каждую руку по бутылке и еще раз спросил:
- Значит, теперь это вино мое, и я ему полный хозяин? За посуду вам заплачено, и посуда тоже моя. Волен я с ней делать, что угодно?
- Расчетливый старик! - засмеялся Уткин. - Небось посуду домой старухе свезешь. Все три гривенника в хозяйство.
- Ладно, - нетерпеливо отозвался я, стоя перед ребятами и покачивая крепко сжатыми в руках бутылками. - Вино и посуда мои? Я им полный хозяин?
- Твои, твои, - нетерпеливо повторил Нестеренко. - Чего говорить принимайся за дело!
- Можно и за дело, только как бы оно кого не задело, - воскликнул я, поворачиваясь к ребятам спиной, перескакивая через куст и убегая вниз по бугру.
- Куда ты? - услышал я за своей спиной растерянный голос Качурина.
- Да догоняй же его, ребята! - донесся до меня перекрикнувший все другие звуки голос Уткина.
За моей спиной послышался тяжелый топот - ребята пытались догнать старика Морозова.
'Так я им и дался', - подумал я и еще прытче побежал под гору.
Внизу поблескивал невозмутимый пруд.
Я согласен был скорее расшибиться в доску, чем попасться в руки гнавшейся за мною четверки.
До пруда оставалось всего саженей двадцать, когда за моей спиной послышался прерывающийся хриплый голос Уткина.
- Черт старый, не уйдешь! - бормотал мальчишка.
'Неужели старик Морозов уступит этим сопливым пьянчужкам?' - мелькнуло у меня в голове.
Я напряг последние силы, стремительно пробежал еще несколько саженей, остановился, взмахнул рукой. Хлюп! - и одна бутылка нырнула в воду в нескольких шагах от берега. Я еще побежал вперед, на бегу перехватил вторую бутылку из левой руки в правую, остановился, опять взмахнул рукой, и вторая бутылка врезалась в воду на самой середине пруда.
Ожидая скандала, я спокойно повернулся к обманутым в своих ожиданиях и догонявшим меня мальчишкам. Но навстречу ко мне бежала добрая смеющаяся молодежь - среди нее были и наша комсомолочка Настя Краснова, и фальцовщица Голосовская, и Архипка...
- Ура!.. - воскликнула Голосовская, взмахивая руками, похожая на вспугнутую, неумело и бессильно трепыхающую крыльями курицу.
- Молодчина, Морозов! - вторила ей слабым, но бодрым голосом Настя.
Они все подлетели ко мне, схватили за ноги, подняли, подбросили и начали качать на руках.
Наконец я не выдержал и гневно и нежно завопил:
- Олухи вы этакие! Опустите вы меня или нет?
Тогда смешливая компания сжалилась и выпустила меня из своих рук.
Я повел плечами, готов был даже отряхнуться вроде насильно выкупанной собаки и обратился к Насте с вопросом:
- Настенька, голубушка, сделай милость, скажи: за что вы меня качали?
- Чудак, за руку же, за руку! - ласково объяснила она.
