обходительный человек, умеющий разговаривать с рабочими на одном языке.
Приезжая ночью верстать журнал, Гертнер часто привозит виски. Он устраивается в отведенной для выпускающих каморке, аккуратно кладет на стол пальто и шляпу, снимает коричневый пиджак, вешает его на электрический выключатель и с синим карандашом ложится прямо на стол, низко склонясь над сырыми оттисками. Время от времени он прерывает работу, выходит покалякать с нами в наборное отделение, спорит с метранпажем и приглашает нас к себе. Мы охотно заходим к нему в каморку - никто не прочь угоститься вкусной шотландской водкой, и, в свою очередь, мы всегда, когда оно у нас бывает, нечего греха таить, оно у нас иногда бывает, - угощаем его казенным вином. Гертнер не церемонится, пьет, и ни мы, ни он никогда не остаемся друг у друга в долгу.
В эту ночь мы завели обычный разговор. Кто-то из нас пожаловался на свою собачью землянку. Я тоже заворчал о холодном подвале. Гертнер вздохнул, обругал свою комнатенку - тесно и неудобно. Пожалуй, мы побранились бы и так же быстро перескочили бы на новую тему - мало ли оказий побраниться? Но Гертнер, засунув руки в карманы, повел плечами и вслух произнес пришедшую ему в голову мысль:
- А почему бы нам не организовать жилищный кооператив?
Так было положено начало нашему дому.
* * *
Тихо в наборной. Работа идет безостановочно, каждый занят делом, и все же у нас необычно тихо. Нет страдной рабочей суеты. Дело делается - и ладно. Случится простой, тоже никто не беспокоится.
- Товарищ старшой, что делать? - обращается к метранпажу Костомарову наборщик Андриевич.
- Посмотри, нет ли где сыпи, - лениво отвечает тот. - Рассортируй что есть.
Тихо.
Скучно набирать без веселой перебранки. Вот оно - лежит передо мной пространное объявление. За веселой руганью, за язвительными речами незаметно попались бы под руку красивейшие шрифты, и часа через три тиснул бы я затейливое, на удивление художникам, объявление. Сейчас в ленивой тишине работа течет медленно и монотонно.
Поневоле прислушиваешься к разговорам соседей.
Прислушиваешься и злишься - до чего нынче мелкотравчатый народ пошел!
Вот они - двое молодых наборщиков, Мишка Якушин и Жоржик Борохович.
- Вчера с Колькой две дюжины шандарахнули, не считая половинки... Понимаешь? - говорит Жоржик.
Мишка понимает.
- Ну и как? - оживленно интересуется он.
- Меня раз пять рвало, - чуть ли не с гордостью похваляется Жоржик. Недавно синий костюм справил - весь загадил.
Больше от скуки вмешиваюсь я в разговор.
- И весело тебе было? - обратился я к Жоржику.
- Какое там весело - одна буза! - скучно ответил Жоржик, отмахиваясь от меня рукой.
И Жоржик и Мишка еще дельные ребята, пить пьют, лишнее пьют, но на работу приходят вовремя и работают неплохо. Не то что Жаренов.
Жаренов - личность примечательная.
Вот и сегодня пришел Жаренов на работу будто трезвым. Стал у реала, набирает - все в порядке. Вдруг - точно нечистый его под руку подтолкнул хлопнул на пол верстатку, весь набор, понятно, к свиньям, а сам Жаренов посыпал залихватской однообразной бранью.
Пьян. Сразу все заметили, но никто к нему не решился подойти, - пьяный Жаренов зол и силен.
Только Костомаров остановился поодаль и говорит:
- За сегодняшний день с тебя удержат.
- Удержат? - гаркнул Жаренов и без удержу начал крыть Костомарова последними словами. - Удержат? - кричит Жаренов. - Не посмеете! Я на работе был... Слышишь, такой-сякой: был!
Костомаров боится его кулаков. Он согласен: был так был.
К вечеру хмель с Жаренова сошел.
Подошли мы к нему, Климов, Якушин, я.
- Где ты деньги на пьянку берешь? - спрашиваем. - Получка давно была, а ты каждый день пьян.
Жаренов ухмыльнулся и со смешком отвечает:
- И сам беру и вас научу: в кассе взаимопомощи.
- Да как же тебе дают? Всем известно: ты только на пьянку и одалживаешь? - удивился Якушин.
- Я пишу 'на домашние нужды', - попробуй не дать! - смеется Жаренов.
Что ты с ним будешь говорить! Выругал его Климов и прочь пошел.
Порядки!
Но сердит я не на Жаренова, а на Кукушку. Ему все как с гуся вода.
* * *
Попался я в переделку! Ей-ей, иногда нечем было крыть пристававших.
Я беспартийный. Не такой беспартийный, как Жаренов, который только и норовит усмехнуться и сказать: 'А вот опять коммуниста-жулика поймали...' Не такой беспартийный, как Чебышев, которому все равно, какая бы власть ни была. Нет. Мне было приятнее набирать в восемнадцатом году листовку, печатавшуюся на серой грязной бумаге, чем роскошные сборники стихов, набиравшиеся елизаветинским - какой это прекрасный шрифт! - корпусом. Я за коммунистов, они - мои товарищи по станку, мои соседи по сырому подвалу, все они такие же, как я, а была ли в моей жизни хоть одна минута, когда я не хвалил самого себя!
Мне понадобилось заглянуть в завком. Все в одной комнате - завком, ячейка, комсомольцы. Так вот: у ячейкового стола сидит незнакомый мне молодой паренек в толстовке и ворчливо бранит секретаря. Я прислушался. Речь шла обо мне. Не о Морозове, - очень ему Морозов нужен! - а о пожилом квалифицированном рабочем: паренек выговаривал секретарю ячейки за плохое втягивание рабочих в партию.
- Что я могу поделать? - оправдывался Кукушка.
Паренек укоризненно мотал головой.
Кукушка сконфуженно смолк, но, на свое счастье, заметил меня, обрадовался, что может прижать к ногтю паренька из райкома, и налетел на меня коршуном:
- Говорите, мы ничего не делаем. А вот взять, к примеру, хотя бы Морозова, - победоносно воскликнул он, схватив меня за рукав. - Скажи, старик, сколько раз уговаривали мы тебя вступить в партию?
- Не считал, - посмеиваясь, отозвался я, готовясь к очередному нападению.
Действительно, паренек в толстовке нахохлился молодым петушком.
- Здравствуйте, - располагающим к знакомству голосом произнес он, протягивая руку.
- Здравствуйте, - ответил я ему, всем своим тоном подзуживая его и говоря: 'Ну-ка, попробуй меня куснуть'.
- Давно работаете на производстве? - начал разговор паренек.
- Да уж не мало, - ответил я, ехидно поглядывая на него.
- Лет пятнадцать? - желая польстить мне, попытался догадаться паренек.
Я выждал минутку и сказал:
- Скоро стукнет сорок два.
- Вам? - не поняв меня, переспросил он.
- Не мне - мне уже пятьдесят четыре.
Паренек смутился и не находил подходящих слов.
Потом вдруг растерянно выпалил, точно перед ним стояла молодящаяся особа женского пола:
- Вы выглядите значительно моложе.
Я не мог не съязвить:
- Ах, нет, молодой человек, я уже совсем старая.
Паренек смешался.
На помощь ему пришел Кукушка.
- Лучше скажи нам, Морозов, почему ты не вступаешь в партию? - открыл он по мне пулеметный огонь.
Началось! Я знал, что теперь они засыплют меня десятками вопросов и мне надо держать ухо востро,
