Ныне, многое приняв в соображение, склоняюсь к мысли, что Иоанн пребывал в оппозиции к сынам Садока; помнится, последователи, хоть и не часто, именовали его Учителем праведным, сие могло значить одно из двух: либо сам почитал себя воплощением легендарного основателя секты, либо таковым считали его ученики, однако и то и другое преступало суровую организационную иерархию сынов света: всякий раз новый глава из священнослужителей пестовал титул, и никто за пределами секты не смел сим титулом владеть.
С Иоанновым же характером и думать не приходилось о сане Учителя праведности; упрямый и ограниченный, он повелительно требовал от своих учеников аскезы жестокой, коей не выдерживало человеческое естество. После его смерти прибились к нам его ученики - яростные фанатики; фанатизм и дал губительные плоды - даже с самыми благородными побуждениями, он неизбежно ведет к погибели.
Испытав на себе суровый Иоаннов устав, Иисус отверг его, но облек в форму Иоанновых проповедей свою оригинальную мысль, столь притягательную для простолюдинов и бедноты.
Бедняки, понеже терять им нечего, охотно объединяются в общины, сообщество же рождает надежду на счастье. Чем безысходнее недоля, тем легче распалить в простых людях бодрость и надежду на грядущий судный день. Но всколыхнуть массы способен лишь некто, умеющий вдохнуть в людей веру в их силы, внушить, сколь велика ценность племени человеческого пред лицом господа. Быть может, придет пора, и бог для того не понадобится, но в мои сроки люди в боге нуждались.
Иоанн не разумел плебейского аспекта своей миссии, не разумел - есть люди бедные и богатые, гонимые и гонители, он видел иные противоположности: праведник или грешник, святой или проклятый, патриот или предатель.
А потому - вот парадокс! - проповеди льва пустынь пользовались успехом у владетельных религиозных маньяков, но не у люда земли, амхаарцев: ежели воспретить бедняку и так невеликие доступные ему утехи - женщину, сытную трапезу, хотя бы изредка, - что ему останется?
Зато все, кому богатство не дает сомкнуть глаз, вкушали очищения у Иоанна, после какового в достаточной жизни только смаку прибывало.
8. Иисус в своем посланничестве провидел горести угнетенного народа. Я в ту пору был весьма далек от его социальных умозрений, но доселе помню разительное впечатление от первой проповеди. Слова Иисуса до сих пор звучат в моей душе, хотя предреченное и не свершилось.
Блаженны нищие,
ибо ваше есть Царствие Божие.
Блаженны алчущие ныне,
ибо насытитесь.
Блаженны плачущие ныне,
ибо воссмеетесь.
Блаженны милостивые,
ибо они помилованы будут...
Напротив, горе вам, богатые!
ибо вы уже получили свое утешение.
Горе вам, пресыщенные ныне!
ибо взалчете...
Каким судом судите,
таким будете судимы;
и какою мерою мерите,
такою и вам будут мерить.
9. Спешу, однако, предуведомить тебя наперед, в начале своего служения многое учитель приял иначе, нежели в конце. Сперва предпочитал идею бога-любви, в чьи милосердные руки передавались сроки пришествия царства божия, позже дело, им взлелеянное, подхватили фанатичные Иоанновы последователи и вовлекли его вопреки натуре в повстанческое движение. Кстати, и без Иоанновых учеников не миновал бы печальной неизбежности. Моим разумением, такова закономерность всех освободительных движений: вдохнув размаху, насильственные деяния ускоряют произвол судьбы.
10. Выше сказывал: есть кое-какие намеки, пребывал Иисус недолго в эреме на Мертвом море; коли сей факт и имел место, из устава сынов Садока усвоил немногое, лишь согласное его собственным наклонностям, и страстно противился всему, чего не принял сердцем. Непримиримость его, даже нетерпимость к суровому укладу сынов света, или сынов праведности, с коими я познакомился значительно позже, и дает основания домыслить: на себе самом познал учитель сей искус.
Ныне иронией судьбы обряды и обычаи сынов Садока, что Иисус последовательно отрицал, вошли в ритуал его приверженцев во многих общинах; наблюдая их, я никогда не был уверен, кто есть кто, особливо когда община объединяла только иудеев.
История, мнится, сложилась приблизительно так: разметанные войной, потерявшие образованных пастырей, некоторые ессеи разных мастей и сыны Садока объединились с последователями Иисусовыми, провидя в нем Учителя праведности. Мессианская идея привела к согласию всех, а обещанное воскресение и скорое пришествие Иисуса в бедствиях, обрушившихся на иудеев, прельщали более, нежели культ самого Учителя праведности, к тому времени пошатнувшийся, эклектичный, обветшалый, хотя тоже лелеявший легенду о возвращении.
О ту пору приверженцы последнего, сыны света или братья Нового союза, подобно иным общинам ессев, фарисеев и зелотов, уже строго держались Закона. Мелочные предписания не только в религии, но и во всех других сферах жизни, не исключая плотских потребностей человека, запреты ритуальные, невыносимые для просвещенных иудеев, не менее тяготили и простолюдинов.
Сыны Садока требовали от своих сторонников неукоснительной чистоты, достижимой лишь в отречении от мира, а потому селились замкнутыми общинами в деревнях, небольших местечках, где им не чинилось препятствий. Таково положение было и в ессейских сектах, коих и посейчас встретишь то здесь, то там. Жестокий ритуал чистоты отдавал братьев Нового союза в полный произвол священнослужителям, неукоснительно охранявшим устав. Наследовать Учителю праведности, стать меваккером, не смел никто, кроме священников. Не признавали братья Нового союза и первосвященников из рода Маккавеева, считая их (впрочем, справедливо) узурпаторами, Иерусалимский храм - оскверненным и приносимые в нем жертвы - неугодными богу. Только потомки Садока, разумением сынов света, могли сделаться истинными стражами дома господня, а они пребывали далеко в Египте.
Верно, потому Иисус, взросший в Галилее, не уверенный в чистоте своего происхождения, не царского и не жреческого рода, изначально испытывал неприязнь к сынам света, первенство - более того, исключительное право отдававшим жреческим верхам. Иисус попросту не усматривал возможностей реализовать свое призвание в этой общине, наипаче же оттого, что она не занималась мессианским служением. Коли уж возлелеял высокую надежду дарить людей истинной верой, логика требовала проповедовать не среди святых, так именовали себя эремиты, а среди простых грешных людей, да и галилейское его произношение хорошо понимали только на перифериях Иудеи, где презираемые амхаарцы, эти полугоим, равно признавали и праздник пасхи, и праздник воскресения Адониса-Таммуза. По- видимому, Иисус из личных побуждений отказался от крайностей сынов света, но впал в другую крайность, по счастью спасительную для его идеи, снискавшей ему сторонников среди огромного большинства простонародья.
11. В библиотеке у меня есть списки законов и другие писания сынов света (не дивись, называю их то так, то сяк - речь все о той же общине с Мертвого моря). После Иудейской войны - прибежище их на Мертвом море было уже разрушено, а уцелевшие последователи Садока разбрелись по белу свету - я неожиданно, в поисках Иисусовых следов, набрел на некоего сына праведного, аскетствовавшего у своих дальних родственников под Иерихоном, у него-то и хранились ценные манускрипты.
Мне удалось выудить их, хоть и с превеликими трудностями - пришлось нанять лиходеев для ограбления дома, где рукописи хранились. Ни один сектант не отдал бы их ни за какие сокровища мира, даже ценой жизни, ибо закон Нового союза составлял наисвятейшую тайну общины, а предательство предотвращалось страшным заклятием - херем. Сомнительно, чтобы где-нибудь сохранились подобные рукописи, но представься случай - раздобуду их для тебя per fas et nefas {Путем праведным или неправедным (лат.).}.
