'Саул', совершала смелые рейсы в Балтийском море, выполняла задания командования, участвовала в десантных операциях и эвакуации населения Советской Прибалтики. Осенью 1941 года Щетинину вместе с группой балтийских капитанов отправили во Владивосток, и она вновь стала работать капитаном в Дальневосточном пароходстве. Когда началась война с Японией, пароход 'Жан Жорес' был передан в оперативное подчинение Тихоокеанского флота, и его экипаж под командованием А. И. Щетининой участвовал в десантных операциях на Южном Сахалине и Курильских островах.
В 1949 году Щетинина окончила институт и перешла на преподавательскую работу - сначала в Ленинграде, а потом в родном Владивостоке, где и теперь в Дальневосточном высшем инженерном морском училище готовит кадры судоводителей. Имя Анны Ивановны Щетининой, прославленного капитана, доцента, активной- общественной деятельницы, широко известно не только в нашей стране. Ее всегда отличала и отличает безграничная любовь к своей морской профессии. И совсем не случайно свою книгу она заключает следующими словами: 'Говорят, что привязанность к своей профессии признак ограниченности интересов. Пусть будет так. И все-таки хорошо, что у человека есть такая привязанность. Что касается меня, то я ценю свою профессию - одну из древнейших и вечных профессий - выше всего. И своих товарищей - большую армию тружеников моря - глубоко уважаю. Мне всегда не по себе, когда я не могу быть с ними там, в море...' *.
ВЫХОДИМ В МОРЕ
1946 год внес неприятные перемены в мою судьбу: я стал часто болеть. Тяжело сказывалась на здоровье не только моем, но и многих товарищей, система работы по ночам. На рассвете ехал я домой, а уже в десять утра снова надо было ехать в Главсевмор-пути.
Арктическая навигация 1946 года выдалась тяжелой. В это самое ответственное для меня время я свалился с приступами стенокардии;. Врачи настаивали на длительном лечении. В июле я уехал с Галиной Кирилловной в санаторий 'Кемери' на Рижском взморье, поручив ГУСМП своим заместителям В. Д. Новикову и А. Е. Каминову. Оценив реально свои возможности, я решил просить правительство освободить меня от должности начальника Главсевморпути.
В последних числах месяца меня вызвали к телефону. Алексей Николаевич Косыгин поинтересовался, как идет мое лечение, и сказал:
- Иван Дмитриевич, учитывая состояние вашего здоровья, правительство решило удовлетворить вашу просьбу: вы освобождаетесь от должности начальника Главсевморпути и вам предоставляется длительный отдых для поправки здоровья. Я сообщаю вам об этом по поручению Совета Министров.
Я поблагодарил А. Н. Косыгина. И хотя очень мне было жаль бросать Арктику, длительная болезнь сделала невозможным возвращение к прежней работе.
На пост руководителя ГУСМП был назначен Александр Александрович Афанасьев - опытный моряк, умелый руководитель транспортного флота. Капитан дальнего плавания, начальник морской инспекции Балтийского пароходства, начальник Дальневосточного пароходства и, наконец, заместитель министра морского флота - таков был его трудный путь.
* А. Щетинина. На морях и за морями. Владивосток, 1968, стр. 143.
Не могу передать грусти, которая охватила меня от сознания того, что я отрываюсь навсегда от любимого дела, которому отдал столько лет жизни, от коллектива, с которым сроднился.
Два последующих года были самыми непроизводительными и самыми унылыми в моей жизни. Из-за болезни я оказался в положении человека не у дел, а хуже этого, кажется, нет ничего.
Самой большой моей радостью было, что мои товарищи по дрейфу на льдине - П. П. Ширшов, Е. К. Федоров и Э. Т. Кренкель - регулярно приезжали ко мне. Такие встречи действовали на.меня лучше всякого лекарства. Дружеские связи поддерживали со мною и многие полярники и работники Главсевморпути. По-прежнему пачками приходили письма от моих избирателей из Карело-Фин-ской ССР, от полярников, часто от незнакомых людей с различными просьбами: помочь получить жилье, устроиться на работу, достать лекарства, дать жизненный совет и многое, многое другое. Я старался, как мог, быть полезным людям, и это приносило большое удовлетворение.
Осенним днем 1948 года ко мне приехал академик П. П. Ширшов вместе с видным полярным ученым-биологом В. Г. Богоровым. Разговор повели без всякой дипломатии, с ходу.
- Мы приехали, Дмитрич,- сказал Ширшов,- просить тебя помочь нам.
И Ширшов рассказал, что перегружен делами - он был не только министром морского флота, но и возглавлял в Академии наук институт.
Ширшов предложил мне должность своего заместителя в Институте океанологии...
- Тебе и объяснять не надо,- продолжал Ширшов,- что в институте я бываю редко. Вениамин Григорьевич - мой заместитель, но его дело наука. А нам предстоит очень большая организационная работа...
- Прежде всего надо развернуть экспедиционную деятельность,подхватил Богоров.- А у вас огромный опыт в этом деле. В институте начинает работать первое научно-исследовательское судно 'Витязь', организована станция в Геленджике. Институт должен наконец выйти в море, и, чем скорее, тем лучше.
- Мы приглашаем тебя на должность заместителя директора Института океанологии по экспедициям,- закончил Ширшов.- Должность скромная, но зато творческая! Я предоставлю тебе полную свободу действий. Мы очень рассчитываем на твой опыт...
Все это было для меня неожиданностью. За два года много воды утекло, большие перемены произошли, и я понимал, что надо приставать к какому-то берегу. Душа моя давно требовала работы.
Я поблагодарил Ширшова и Богорова, пообещал дать ответ несколько позже.
В один из следующих дней я поехал в ЦК партии на прием к секретарю ЦК ВКП (б)/Алексею Александровичу Кузнецову и рассказал ему о предложении Ширшова.
- Советую вам дать согласие,- ответил Кузнецов.- Работать в Академии наук почетно.
Я уважал А, А. Кузнецова и не мог не прислушаться к его словам, потому что этот человек всегда относился ко мне с чувством симпатии, которое, конечно, было взаимным.
И я сообщил Ширшову, что принимаю его предложение. Так начался новый этап моей жизни. Эта работа - создание советского научного флота и организация экспедиционных исследований в океанах и морях - продолжается вот уже тридцать лет. То, что мы имеем сейчас, несравнимо с тем, что было. Начинать пришлось на голом месте.
Впрочем, это здорово - стоять у истоков нужного дела. Это всегда интересно, хотя и сопряжено со множеством трудностей.
Академик Петр Петрович Ширшов был не только крупным ученым, но обладал еще неоценимым даром - предвидел пути развития науки и был прекрасным ее организатором.
В самом начале 1941 года Ширшов создал в Академии наук СССР Лабораторию океанологии, в основном для обработки и анализов материалов, собранных нами на дрейфующей станции 'СП-1'. К работе он привлек видных ученых: планктонологов В. Г. Богорова и П. И. Усачева, физика моря Б. В. Штокмана, микробиолога В. О. Калиненко. Окончилась война, и Ширшов, вернувшись к научной работе, одним из первых определил и сформулировал задачи советских ученых в изучении морей и океанов. По его инициативе в декабре 1945 года был организован Институт океанологии: слили Лабораторию океанологии и Каспийскую экспедицию. Эту экспедицию тогда возглавлял авторитетный советский гидролог и обаятельнейший человек профессор Б. А. Апполов.
Ширшов привлек в новый институт многих крупных ученых. Коллектив института был небольшим, и занимали мы всего четыре комнаты в особняке на улице Обуха в Москве. Ширшов попросил меня заняться ликвидацией 'надомничества' - многие научные сотрудники неделями не появлялись на работе - и найти приличное здание для института. Легко сказать отыскать подходящее здание в условиях послевоенной Москвы. Пришлось постучаться в двери управляющего делами Совета Министров СССР Ча- даева и председателя Моссовета Бобровникова. С их помощью удалось получить в проезде Владимирова трехэтажный каменный корпус. В нем размещалась ткацкая фабрика, которую намечали перевести в другой район. Фабрику действительно перевели, пришли проектировщики и строители, в бывших цехах спроектировали и построили лаборатории и научные кабинеты. В 1950 году институт наконец переехал в новое помещение.
Но главной моей задачей было - организовать экспедиционную деятельность. А для этого требовались корабли. Необходимо было создать плавучие лаборатории, а еще лучше - плавучий институт. Таким институтом стал 'Витязь', сыгравший выдающуюся роль в успехах советской морской науки.
Bee мы понимали, что только с помощью большого экспедиционного судна институт сможет развиваться и приносить пользу Советскому государству. Но непросто было построить такое судно в годы, когда страна еще залечивала раны, нанесенные войной, когда не хватало самого необходимого. Проектирование и постройка нового корабля заняли бы шесть-семь лет. Оставался единственный путь - приспособить для наших целей одно из имевшихся судов. Ширшов, как министр морского флота, выделил нам транспортное судно. Подобрать корабль он поручил Вениамину Григорьевичу Богорову и капитану дальнего плавания Сергею Илларионовичу Ушакову. Осмотрев несколько десятков судов, они остановили выбор на грузовом теплоходе постройки 1939 года. С. И. Ушаков составил техническое задание, на основе которого ленинградское специальное проектно-конструкторское бюро разработало проект переоборудования судна в научно-исследовательское. Проект утвердили, и судно отправили в Висмар (ГДР) на судоверфь. После перестройки на судне могли длительное время плавать 135 человек - экипаж и
