Город и ветер

– В таком случае чего же хочет Ваше Королевское Высочество?

Ее Королевское Высочество подалась вперед, развернув руки ладонями вперед и честно встречая взгляд мага.

– Я хочу, чтобы вы остались в моем городе, магистр. Под моей защитой, до тех пор, пока она вам нужна, и под моим покровительством – всегда. Чтобы вы остались подданным великого Лаэссэ, доверенным советником королевы, и, – быстрая улыбка, проблеск искреннего юмора, – наставником юных принцесс!

А девчонка хороша. Действительно хороша. Если бы не болезненно обострившаяся в присутствии Терра чуткость к запахам и диссонансу в языке тела, он мог бы и не заметить легкого переизбытка восхищения и доброжелательности.

Тэйон откинулся в кресле, глядя на собеседницу. Молча Долго. Пауза повисла в воздухе тяжелым угаром, но Шаэ тоже умела молчать, безмятежная и терпеливая, как зеленоглазая кошка.

– Попробуйте быть искренней, принцесса, – посоветовал бывший лэрд соколов. – Удивительно действенное средство. – И, без всякой связи с предыдущим: – Должен ли я так понимать, что ваш будущий консорт к моему внезапному задержанию, а заодно и настоящему миролюбивому настрою никакого отношения не имеет? Как и Рек ди Крий? – Он колебался буквально долю секунды, решая, стоит ли бросать на весы жалкую кроху знания в надежде получить большее. – Или я должен сказать: светлейший князь Вуэйн?

Удар пришелся точно в нерв. И в какой нерв! Вот чего Тэйон не ожидал от своей неуловимой, подобно речной воде, собеседницы, так это такой реакции. Шаэтанна буквально взорвалась.

Принцесса вдруг резко выпрямилась, отшвырнув столешницу, на которую только что опиралась. Тяжелый деревянный стол, инкрустированный вставками из камня и заставленный литыми письменными приборами, отлетел в другой конец комнаты, будто ничего не весил, а Шаэ застыла натянутой струной, резкая, напряженная, прямая.

Тэйон, каким-то чудом поборовший побуждение вслед за столом отлететь подальше от взбесившегося представителя Нарунгов, замер в кресле, наблюдая, как по телу принцессы пробежала волна дрожи, еще одна. Девушка мотнула головой, слепо покачнулась, нащупывая невидящими руками послушно устремившийся к ней стул...

...и, всхлипнув, опустилась на него, спрятав лицо в ладонях и сотрясаясь в беззвучных, каких-то совершенно недетских рыданиях.

Что ж, теперь, по крайней мере, понятно, как она заработала свою репутацию.

Магистр Алория некоторое время созерцал это, затем подвел кресло к книжным полкам, осторожно положил взятую им книгу на предназначенное ей место. После чего подлетел к принцессе, остановился под углом в девяносто градусов, близко, но не слишком. Замер, ничего не говоря, ни во что не вмешиваясь, выжидая.

Ее магические щиты рухнули, и помещение зазвенело от запрудивших его эмпатических образов, смешивающихся с сорвавшимися с цепи запахами и образующих причудливый, экзотический фон. Гнев загнанного в угол зверя, ярость посаженного на поводок разумного существа. Тоска, безысходное одиночество, осознание, что нельзя даже сбежать, потому что есть долг, и есть сестры, и есть город. И над всем этим, удушающим, пряным ароматом – страх. Острый, животный страх за свою безопасность, темный, клубящийся страх перед будущим супругом, ноющий, привычный страх не справиться, не суметь, предать... Знакомый страх поражения, переходящий в ужас.

Все так же бесшумно Шаэтанна Нарунг откинулась на стуле, делая глубокие вдохи и пытаясь остановить капающую из носа кровь. Вокруг ее сознания вновь начали стягиваться щиты, грозовая ясность долетающих эмоций померкла, смазываясь привычным самоконтролем.

– Прошу прощения, сокол, – ее голос был спокоен, нарэссийский звучал со странным акцентом, который, наверное, был ближе к исходному произношению, что бы там ни говорилось в исследованиях всех лингвистов вместе взятых. – Вы просили искренности.

– Я много чего просил, – туманно ответил Тэйон, протягивая ей платок. – Полагаю, не имеет смысла спрашивать, почему вы с самого начала не рассказали мне о причине все нараставшей последние три года магической нестабильности?

– М-ммм, – не слишком внятно донеслось из-под платка.

– Или о том, почему вы не соизволили сообщить, что отсутствие на троне истинного Нарунга делает город уязвимым для внешнего вмешательства?

– Ну, вы тоже не очень распространялись о своих уязвимых местах, – в тон ему огрызнулась девчонка. То ли она наконец нашла стиль поведения, казавшийся ей убедительным, то ли в самом деле сбросила все маски, но прозвучало это вполне естественно.

– В стройных магических рядах действительно наблюдается острая нехватка доверия, – согласился магистр воздуха. – Но между личным секретом и вопросом национальной безопасности есть разница.

Будущая королева проворчала что-то на древнем нарэ, заставив гадать, кто же знал об этом секрете и предал его так основательно, что Нарунги не рассматривали даже возможности выдать свою «тайну» подданным. Даже под страхом уничтожения – и своего собственного, и вышеупомянутых подданных.

– Почему было не назначить коронацию на несколько дней раньше?

– Бесполезно, – поморщилась дочь древних богов, вытирая с лица остатки макияжа. – Для успешного замыкания связи магические поля должны находиться хотя бы на среднем уровне, а последнее десятидневье одиннадцатого месяца– это энергетическая дыра всего цикла. Сами ведь знаете, половина базовых порталов схлопывается, Источники чуть ли не пересыхают, все заклинания начинают барахлить. Имперцы не зря дожидались этого момента для атаки.

А вот этого он как раз не знал. Цикличные спады в Источниках? Не только климатические и сейсмические напряжения, связанные с разным уровнем в разделенных порталами мирах? Как, ветер их забери, Нарунгам удавалось скрывать от магов такое?

– Значит, послезавтра вы надеваете корону, «замыкаете связь», сажаете на трон сомнительного консорта?

Еще одно больное место. Она взвилась, отбросив многострадальный платок в лицо собеседнику и почти бросившись следом сама.

– А, по-вашему, у меня есть выбор? – В голосе девушки зазвенели отливающие металлом и кострами нотки. – На троне Лаэссэ может сидеть только Нарунг. Истинный Нарунг. Вы имеете представление, что с нами сотворили внутриродственные браки?

– Я – халиссийский кланник.

– Да ну? Вы считаете, что брак по любви на двоюродной бабушке – это самое страшное, что можно сделать во имя «сохранения бесценных свойств, жизненно важных для безопасности города»? Моя семья в течение тысячелетий была заложницей генетической политики. Сенат определял, кто от кого будет иметь детей, не спрашивая мнения своих так называемых «правителей». Доопределялись. Последние пару сотен лет в двух случаях из трех женщинам Нарунгам приходится прерывать беременность на ранних стадиях ввиду полной нежизнеспособности плода. И это при том, что в Лаэссэ лучшая школа магов-целителей во всей Паутине! В настоящий момент нет ни одного – ни одного! – мужчины Нарунга, от которого я могла бы получить хотя бы призрачный шанс на здоровое потомство.

Он и в самом деле не думал, что ситуация настолько серьезна. Королевский род приложил немало сил, чтобы защитить свои тайны и свою боль. Но... «Сенат определял»?

– Коэффициент умственного развития группы обратно пропорционален количеству ее членов. И их жадности. – Тэйон нахмурился.

– Ярким примером чего является незабвенный Полный Совет, – резко ответила Шаэтанна. – Мой предок устроил государственный переворот, организовал Ночь Поющих Кинжалов, спалил древнюю библиотеку города. Его потомки столетиями корректировали летописи и старинные предания – только чтобы эти сведения не всплыли наружу. И они не всплывут.

Голос будущей королевы на протяжении всей тирады опускался все ниже и ниже, в глазах зажглось мрачное, почти фанатичное пламя. Тэйону не нужно было иных предупреждений.

Принцесса прикрыла глаза. Затем вновь распахнула их. Неподвижная. Несгибаемая.

– Когда-то моим предкам удалось создать нечто удивительное, небывалое, действительно уникальное.