Подошла Марта, коснулась руки Фредерика:
– Мы должны попробовать. Доверьтесь Орни. А вам надо отдохнуть.
– Я не смогу спать, – отрицательно мотнул головой Фредерик.
– Просто пойдите, отдохните. – Девушка мягко улыбнулась, сильней сжав его руку. – Вы сами вот-вот заболеете.
– Хорошо же, хорошо, – пробормотал он и послушно передал тяжело дышащего и всхлипывающего Гарета в руки Орниллы.
Сам вышел в соседнюю комнату, где, в самом деле, почти рухнул в кресло у камина. У него все эти дни и ночи жутко болела голова, а теперь заболела спина и тягуче заныли, наконец-то получив отдых, ноги. Тело требовало расслабления. Но через секунду Фредерик, словно опомнившись, подхватился из кресла и опустился на колени. Перед чем? Для него не было никакого значения. Он помнил строки из Первой Книги – «молиться можно везде, где пожелает твое сердце, твоя душа…»
– Спаси и сохрани его, спаси и сохрани его, – бормотал король в каком-то полубреду: других слов сейчас у него просто не было.
Сколько прошло времени? Наверное, много. Тикали огромные напольные часы из мореного дуба в дальнем углу, за окнами занудно выла февральская вьюга, усыпая окно ледяной крупой, и полумрак просторной, но почему-то душной, комнаты плыл перед глазами, качался, растягивая контуры диванов, стола и кресел, а пересохшие, горящие губы короля шептали только это: «Спаси и сохрани»…
Вновь легкое прикосновение и тихий нежный шепот, показавшийся шепотом ангела:
– Ему лучше. Немного, правда. Но он спит. Спокойно спит. Он пропотел, и жар уходит.
– Он будет жить? – самый главный вопрос, на который три долгих дня никто не мог дать ответа, и душа попросила: «Только ДА, дайте мне это услышать!»
– Да. Все будет хорошо…
Фредерик поначалу не поверил ушам, обернулся, почему-то боясь вздохнуть. Глаза Марты мерцали рядом. Она стояла на коленях рядом с ним.
– Да, сэр, да. Это правда. – Она кивнула, видя непонимание в его глазах, взяла короля за руку. – Гарет поправится. И Орни так сказала. И все ей верят.
Он не сдержал радостного вздоха, больше похожего на всхлип, и в совершенном изнеможении сел на ковер, опершись рукою о кресло.
– Мне больно видеть вас таким, – шептала девушка. – Я бы все отдала, чтобы Гарет никогда не болел, чтобы вы никогда не страдали, – потянулась к нему.
Фредерик не сопротивлялся и обнял ее. И теперь, как тогда, во время летней грозы, после неприятных разговоров с сэром Гитбором, Марта пришла, чтобы поддержать его, укрепить, утешить. Она всегда рядом, когда тяжело. Всегда. Она чувствовала его, словно они – одно целое…
– Бог мой, как же я люблю вас, – вдруг простонала девушка, затрепетав всем телом.
И поцелуи – шквалом, водопадом, вихрем – обволокли лицо Фредерика, а тонкие девичьи руки, от которых веяло неуловимым цветочным ароматом, оплели его, распуская шнуры куртки, потом – рубашки. Когда они мягкими теплыми ладошками коснулись груди, обхватили его плечи, дав понять, что он для нее – что-то драгоценное, до боли желаемое, прорвался целый огромный океан.
– Будьте со мной, я прошу вас, – шептала Марта, забыв себя и все на свете. – Люблю, люблю, люблю… и ничего вам с этим не поделать…
Фредерик сдался, возможно, первый раз в жизни. Он был измучен, он жаждал отдыха, покоя после всех переживаний и горестей, что щедро несли ему прошлое и настоящее. Даже смерть временами казалась спасением… А спасение, утешение, как оказалось, были рядом, в этой девушке, что так беззаветно любила, отдавала всю себя и готова была принять его таким, какой он есть. Он, отбросив все условности и здравый рассудок, обреченно утонул в этих объятиях и поцелуях, не имея сил выплыть. Утонул в любви и бездонной нежности…
Кора явилась чуть позже в горячечный сон, коснулась его покрытого каплями пота лба шелковыми, прохладными губами, улыбнулась и рассыпалась на тысячи слез. Слез утешительных, облегчающих и прощающих…
Очнувшись от сна, Фредерик снова увидел над собой темные бездонные глаза. В них катил, плескал волны целый океан любви и только для него одного. Разомкнув губы, он прошептал и не узнал своего голоса:
– Марта.
– Да, – улыбнулась, отозвалась, погладив ладошкой его щеку.
– Марта, – и больше ни слова не говоря, прижал к себе девушку, утопил лицо в душистых струях темных волос…
Так он сбылся для нее. Так она спасла его…
Дворецкий Цветущего замка дал первый гонг к началу праздничного ужина в честь эринской княжны. Главный зал спешно готовили к этому событию с самого утра, как только стало известно, что в поместье вернулся король.
Повара весь день хлопотали на кухне, не отходя от плит и печей. Они уже давно не имели возможности блеснуть своим искусством (сам Фредерик любил питание попроще, без особых изысков, поэтому и заказывал самые обычные запеченное мясо или рыбу, свежие или тушеные овощи, которые, по мнению главного повара Цветущего замка, не совсем годились для королевского стола). Так что теперь господа- кулинары решили воспользоваться таким событием, как праздничный приветственный ужин, и обещали удивить разнообразными и диковинными яствами его участников.
Пока же в зале установили длинные и широкие столы, покрытые белоснежными льняными скатертями. Садовники водрузили на них пышные букеты в изящных серебряных вазах. Сновала туда-сюда прислуга,
