делают неплохой бизнес на заложниках.
– А какое отношение сочинская мафия имеет к заложникам? – спросила Маша. – Я думала, это чисто чеченские дела.
– Ошибаешься, – сказал Папа Сочинский. – Многие совершают ту же ошибку. Ты думаешь, что война в Чечне – это конфликт русского и чеченского народов, но на самом деле это чистый бизнес, причем бизнес, как ни странно, выгодный для правительств обеих сторон. Подумай сама: советский спецназ – один из наиболее подготовленных в мире. Политический переворот в Афганистане был проведен спецназом безукоризненно – всего за несколько часов. Полковник КГБ отрезал голову Амину, и Афганистан стал социалистическим.
То же самое спецназ смог бы проделать в Грозном за одну ночь, на корню уничтожив режим Дудаева и поставив во главе Чечни выгодных для России людей. Эта операция могла бы сэкономить тысячи жизней и миллионы долларов. Но как поступает правительство России? Оно посылает в Чечню солдат-новобранцев, почти детей, не умеющих толком держать в руках оружие. Более того, оно посылает этих детей в бой на неисправных танках. Естественно, что танки застревают и ломаются среди узких улиц, и чеченцы забрасывают их бутылками с зажигательной смесью, в упор расстреливая из винтовок пытающихся спастись бойцов.
– Но зачем это нужно России? – удивилась Маша.
– Все очень просто! Война – единственный способ объяснить народу, почему в стране нет ни порядка, ни денег. Куда девались многомиллиардные иностранные кредиты? Естественно, что их разворовали коррумпированные и продажные политики, а теперь у этих политиков появится безупречный повод для списания разворованных кредитов – чеченский конфликт.
С другой стороны, чеченская война – прекрасный способ нагреть руки: тут и торговля оружием, и торговля заложниками, и политические игры. Чеченцы тоже были заинтересованы в войне не менее, чем русские. Исторически они были воинственной нацией. Чеченские юноши росли с винтовкой в руках и с кинжалом у пояса. Чеченцы жили набегами на соседние селения. Они угоняли скот и грабили мирных жителей. Советский режим положил конец подобному стилю жизни. Но он не мог изменить национальный характер. Дудаев напомнил чеченцам, что война, тайная или открытая, против других народов – это и есть истинная жизнь. Чеченцы вновь начали грабить соседние дагестанские села, чеченская мафия проникала в крупные города Советского Союза, занимаясь рэкетом, мошенничеством и шантажом. Естественно, что сама по себе чеченская мафия не могла существовать, и она начала сотрудничать с русской мафией, в частности с новой сочинской. Похищение заложников сейчас гораздо прибыльнее, чем угон скота. Этот бизнес приносит намного больше денег, чем ты можешь вообразить, и в то же время чеченские боевики выглядят в глазах всего мира героическими борцами за свободу маленького горного народа…
– Погодите, я не совсем понимаю вас, – вмешалась Маша. – Насколько мне известно, мой отец совсем не богат, а чеченцы не просят за него денег – они требуют отпустить каких-то своих военнопленных. Так какой же тут может быть бизнес!
– Ты слишком наивна, девочка! – снисходительно сказал Папа Сочинский. – Конечно, публично чеченцы в данном случае выставляют только политические требования и требования освобождения пленных, но на самом деле речь идет об очень больших деньгах!
– Какие деньги! – воскликнула Маша. – У моего отца, когда он не выигрывает в карты, нет ни гроша за душой!
– Кого волнует твой отец! – усмехнулся Папа Сочинский. – Его похитили совершенно случайно. Целью похитителей был человек, которого твой папа по глупости решил обыграть в карты.
Маша наморщила лоб, вспоминая.
– Альберто узнал имя второго заложника, – сказала она. – Это некто Степан Иванович Кашкин, замдиректора небольшого частного предприятия. Тут и не пахнет миллионами долларов!
– Степан Иванович Кашкин стоит подороже, чем Рокфеллер, – объяснил Папа Сочинский. – Это дешевки в красных пиджаках и с сотовыми телефонами, называющие себя новыми русскими, любят пускать пыль в глаза тысячедолларовыми костюмами, «шестисотыми» «мерседесами» и дорогими валютными шлюшками. Действительно солидные люди предпочитают не создавать вокруг себя излишний шум. Они слишком уважают себя. Кроме того, это небезопасно. Скромно одетый и тихий Степан Иванович работает заместителем подобного опереточного нового русского, но в солидных кругах его называют Серым Кардиналом, поскольку именно он дергает за невидимые ниточки, управляющие капиталами и людьми.
– Но откуда вам все это известно? – спросил Вася. – Ведь наверняка мафия, похитившая заложников, держит эту информацию в секрете.
– У меня были свои дела с Серым Кардиналом, – сказал Папа Сочинский. – Воры в законе тоже должны вкладывать свои деньги, следуя веяниям времени, и похищение Степана Ивановича отчасти было организовано, чтобы выбить почву у меня из-под ног.
– Но кто за этим стоит? – нетерпеливо спросил Джокер.
– Леонид Борисович Родин, бывший секретарь райкома по кличке Генсек, ныне глава новой сочинской мафии, – мрачно ответил Папа Сочинский.
Леонид Борисович Родин остановил тяжелый взгляд водянистых глаз на подергивающемся от страха лице Рябого.
– Что значит, вы его упустили? – пока еще спокойным голосом, в котором уже угадывались истерические нотки, спросил он своего подчиненного.
– Я не понимаю, куда они делись! – воскликнул тот. – Я видел, как они вышли из номера, где была убита девушка, в руках маркиза была дорожная сумка, они сели в лифт, но, естественно, я не мог сесть в лифт вместе с ними! Мои люди перекрыли все входы и выходы – основной вход, служебные, проход через подвал, но ни один человек, подходящий под описание маркиза, не проходил через них! И в то же время, когда милиция начала обыскивать гостиницу, ни Альберто де Арнельи, ни этой сопровождающей его парочки из четыреста двадцатого в гостинице не оказалось!
– А ты поставил своих людей у пожарной лестницы, у окон первого этажа, у окон туалетов? – прошипел Генсек. – Ты что, со мной в игрушки играешь?
– Вообще-то мы наблюдали за окнами, – неуверенно ответил Рябой. – Это какая-то дурацкая накладка. Не понимаю, что произошло.
– Эта дурацкая накладка может стоить тебе жизни! – рявкнул Леонид Борисович. – Даю тебе сутки на то, чтобы отыскать маркиза, взять его под наблюдение и не спускать с него глаз! Вон отсюда.
– Уже ухожу, – пробормотал Рябой, испуганно пятясь к двери.
– Все кончено! Мы в лапах коммунистов! Мы никогда не выберемся из этой кошмарной страны! – патетически воскликнула Мириам, падая на кровать гостиничного номера. – Это ты во всем виноват! Ты притащил меня сюда! – обрушилась она на Хосе Мануэля.
– Я? – удивился журналист. – По-моему, это ты собиралась преследовать Альберто по всему миру!
– Никто не просил тебя говорить мне, что он в России. Заладил тоже: «Журналистская этика, журналистская этика», а стоит тебя потрогать за член, так вся твоя этика побоку!
– Смотря кто трогает, – примирительно улыбнулся Чема. – У тебя это здорово получается. Кроме того, нас просто вежливо попросили задержаться на пару недель, пока дело не прояснится. Все-таки мы главные свидетели.
– Лучше скажи – подозреваемые, – завизжала Мириам. – Эти коммунисты готовы упечь в тюрьму любого – мне об этом говорил сам Лоренцо Сарасола, а он даже «Архипелаг ГУЛЯК» читал.
– «Архипелаг ГУЛАГ», – поправил ее Хосе Мануэль. – Зря ты беспокоишься. Времена уже не те, к тому же у власти теперь не коммунисты, а демократы.
– А Ельцин, по-твоему, кто? Зеленый? – завелась Мириам. – Да что ты вообще смыслишь в политике? Ты небось и «Архипелаг ГУЛЯК» в глаза не видел!
– «Архипелаг ГУЛАГ», – терпеливо поправил журналист. – Ты бы чем скандалить, лучше бы об Альберто побеспокоилась. Представляешь, каково ему сейчас!
– И вспоминать не хочу об этом убийце, – взвизгнула Мириам. – Подумать только, зарезал бедную девушку только для того, чтобы не жениться на ней!
– Что ты несешь! – удивился Хосе Мануэль. – Да Альберто рыбу выпотрошить не способен, не то что девушку зарезать. Уж я-то его хорошо знаю!
