возникла невидимая, но нерушимая связь. Вася чувствовал, что у него не должно быть никаких тайн от этого волшебного существа, подарившего ему свое доверие и любовь. Вася говорил и говорил. Слова текли из него широкой полноводной рекой, вымывая самые сокровенные признания из потаенных уголков его души.
– Я люблю ее! Вы даже не представляете, как я люблю ее! – восторженно сообщил Джокер.
– А как же маркиз? – спросил Генсек. – Разве маркиз не влюблен в Машу? Ты не ревнуешь к нему?
Одним из излюбленных принципов Родина был принцип «разделяй и властвуй». Он искал возможности вбить клин между попавшей к нему в лапы троицей, чтобы впоследствии, возможно, сыграть на возникшей между теперешними союзниками розни.
– Влюблен? Конечно, нет! – усмехнулся Вася. – Альберто не может быть влюблен в нее.
– Почему? – удивился Леонид Борисович. – Маша очень привлекательная женщина.
– Потому что брат не может влюбиться в сестру, – пояснил Джокер.
– Брат? Ты хочешь сказать, что маркиз де Арнелья – брат Маши Аксючиц?
– Ну да! – подтвердил Вася.
– Очень интересно. Ну-ка, расскажи мне обо всем поподробнее, – попросил Генсек.
Маша с тоской посмотрела на узкое зарешеченное окошко полуподвального помещения, в котором ее и Альберто заперли по приказу Родина. Еще полчаса назад она убедилась, что выбраться отсюда невозможно, и теперь предавалась черной меланхолии.
– Дернул же нас черт связаться с этим пентоталом! – воскликнула она. – Как говорится, не рой другому яму.
– Да, неприятно получилось, – согласился маркиз. – Если Джокер не дай Бог проболтается, что мы брат и сестра, дело примет совсем плохой оборот.
– А какая разница! – безнадежно махнула рукой Арлин. – Все равно живыми нам отсюда не выбраться.
– Ну не скажи, – возразил Альберто. – Мы не нужны Генсеку. Его интересуют только деньги, а я могу заплатить ему очень много за наше освобождение. Но если он узнает, что ты моя сестра, он будет постоянно шантажировать меня, угрожая тебе.
– Ты наивный, – сказала девушка. – Возможно, втемную Родин стал бы еще тебя шантажировать, но такие люди, как он, не оставляют в живых свидетелей. Он деньги-то возьмет, а нас все равно прикончит.
– Ну, это мы еще посмотрим! – с наигранной бодростью воскликнул маркиз.
Дверь со скрипом отворилась, и в сопровождении двух вооруженных телохранителей на пороге появился Генсек.
– Привет, братишки и сестренки! – весело воскликнул он.
– Вас срочно просит к телефону Снусмумрик, – прервал веселое застолье Кузьма Блоходавов, передавая трубку Папе Сочинскому. – Похоже, у него плохие новости.
– Черт! – выслушав сообщение Снусмумрика, выругался вор в законе. – Черт, черт, черт!
– Неприятности? – осторожно поинтересовался Серый Кардинал.
– Хуже некуда, – мрачно сказал Папа Сочинский. – Генсек захватил Джокера, маркиза и Машу и послал людей за журналистом.
– Постойте, постойте, – забеспокоился Иван Копилкин. – О какой Маше вы говорите? Уж не о моей ли дочери? И если это так, то кто ее захватил?
– Потом объясню, – сказал Папа Сочинский. – Срочно свяжи меня с капитаном милиции Михаилом Полуподвальным, – попросил он Кузьму.
Михаилу Полуподвальному казалось, что все происходящее нереально. История Жорика о разыскиваемой милицией переодетой мужчиной девушке, неизвестно зачем напросившейся в гости к мафиози-гомосексуалисту, и о подозреваемом в убийстве маркизе, переодевшемся женщиной и также направившемся в дом Генсека, была самой невероятной историей, услышанной им за всю долгую службу сначала в советской, а потом и в российской милиции. Хотя разум и подсказывал Михаилу, что слишком безрассудно ввязываться в прямую конфронтацию с всесильными криминальными структурами, романтическая натура милиционера толкала его на безумства.
– Товарищ капитан! Вам тут по рации передали срочное сообщение, – задыхаясь, отрапортовал милиционер, ожидавший своего начальника в машине перед гостиницей.
– В чем дело? – недовольно спросил Полуподвальный.
– Вас просил немедленно связаться с ним некий П.С., – объяснил милиционер. – Он говорит, дело не терпит отлагательств.
– Похоже, что так, – задумчиво кивнул капитан.
– Отсюда до дома Генсека не больше пяти километров, – сказал Волк, когда затих гул вертолета, высадившего его небольшой отряд в укромном месте в горах. – Уже недолго осталось.
– Надеюсь, ты не собираешься средь бела дня маршировать по окрестностям Сочи в полном боевом обмундировании с автоматами наперевес, – заметил Стрелок.
– В этом районе почти нет жилых домов, – сказал Дарасаев, – а Генсек позаботился, чтобы поблизости от его особняка не было любопытных. Думаю, мы сумеем добраться туда незамеченными.
– Днем – нет, – возразил Стрелок. – Кроме того, охрана внимательно наблюдает за всеми подходами к дому.
– Пожалуй, ты прав, – согласился Махмуд. – Я могу подождать до вечера. Как только стемнеет, двинемся в путь.
– Долго ты собираешься отлеживаться в кустах? – недовольно поинтересовалась Мириам. – По мне муравьи ползают.
– Не мешай. Я думаю, – огрызнулся Костолом.
– А ты не можешь думать побыстрее? – капризно просила девушка.
– Могу, если ты не будешь мне мешать, – как от назойливой мухи, отмахнулся от нее Гарик.
Такое пренебрежение задело андалузскую гордость модели.
– Небось опять о своей Маше размечтался, – сварливо сказала она. – Ни о чем больше ты вообще думать не способен.
– Между прочим, ее жизнь в опасности! – рявкнул Костолом. – Могла бы ты хоть на часок избавиться от своей дурацкой ревности?
– А моя жизнь, по-твоему, не в опасности? – задохнулась от возмущения Мириам. – Я, как дура, валяюсь тут в кустах с пистолетом, вся грязная, ноготь сломала, и по мне еще муравьи ползают.
– Смею напомнить тебе, что ты делаешь это, спасая своего жениха, – вмешался в перепалку Хосе Мануэль. – Не нравится – выползай из кустов, и скатертью дорожка! Но тогда уж маркиз точно на тебе не женится.
– Ненавижу мужчин! – покачала головой модель.
– У тебя есть какой-нибудь план? – спросил у Костолома журналист.
– Да что-то ничего путного в голову не приходит, – угрюмо признался тот. – Придется действовать по обстоятельствам. Ясно одно – надо дождаться темноты, а потом незаметно проникнуть в дом и попытаться отыскать Машу. Нас слишком мало, чтобы вступать в открытую схватку с охранниками.
– Что ж, будем ждать, – проворчал Хосе Мануэль, брезгливо стряхивая с шеи крупного рыжего муравья.
Переодетый в штатское Михаил Полуподвальный и Папа Сочинский потягивали красное вино в маленьком, почти не посещаемом баре «У Гоги» на окраине Сочи.
– Надеюсь, ты понимаешь всю деликатность ситуации, – сказал Папа Сочинский.
– Мое положение тоже весьма деликатно, – возразил Михаил. – Вы лучше других знаете, что при данном положении вещей милиция не может противостоять такому крупному авторитету преступного мира, как Родин. Все мое начальство у него в кармане.
– Ну, положим, не все, – заметил Папа Сочинский. – На меня тоже кое-кто работает. Кроме того, не забывай, благодаря кому тебя сделали капитаном.
– Я и не забываю. В том деле о двойном убийстве в Ботаническом саду вы оказали мне неоценимую помощь, но тогда во всем были замешаны чужаки, гастролеры. Все были заинтересованы в раскрытии этого
