В лагерной столовой Чумарик сел за стол к Валькирию.
– Надо поговорить, – сказал он, с отвращением погружая алюминиевую ложку в миску с баландой. Он так и не смог привыкнуть к лагерной кухне.
– Я тоже собирался поговорить с тобой, – кивнул Семен Аристархович.
– Джокер совсем плох, – сказал Лев Давидович. – Даже не знаю, что с ним делать. Я уж и уговаривал его, и ругал – все без толку. Сидит на нарах, забившись в угол, и ни на что не реагирует, даже почти не разговаривает со мной.
– Я тоже заметил, что у него крыша поехала, – coгласился пахан. – Надо что-то делать. Пропадает хороший мужик ни за что ни про что.
– Он твердит, что не может жить без этой фокусницы, что вся его жизнь была никчемной и бессмысленной и что, выйдя из тюрьмы, он собирается уйти в тайгу и замерзнуть в снегах, поскольку только смерть прекратит его страдания, – сообщил Чумарик.
Валькирий удрученно поцокал языком.
– Так бывает, когда мужик долго не видит баб, – заметил он. – Тут лет семь назад один братан из-за медсестрички совсем с катушек сорвался. Ты представляешь, отнял пистолет у охранника, взял его в заложники и угрожал убить, если медсестричка не выйдет за него замуж.
– Да ну? – удивился Лев Давидович. – И чем дело кончилось?
– Пять сверху накинули, в другой лагерь перевели, а медсестричка, говорят, теперь ему письма пишет.
– Легко отделался, – заметил Чумарик. – Могли и подстрелить. Так что будем с Джокером делать? Нельзя ему в таком состоянии одному из тюрьмы в тайгу выходить.
Семен Аристархович задумался, вращая в пальцах стакан буроватого киселя.
– Я знаю, что делать, – в конце концов сказал он. – Положись на меня.
– Доктор, она поправится? – спросил маркиз де Арнелья у врача, вышедшего из дверей отделения реанимации.
Врач с сожалением посмотрел на молодого человека. Он устал быть вестником несчастья. Ему хотелось бы сказать, что все будет хорошо, но это было не так просто.
– Она в тяжелом состоянии, но она поправится? – снова спросил Альберто, пытаясь прочесть на лице доктора оправдательный приговор.
– Ваша мать перенесла обширный инфаркт, – осторожно сказал врач. – Сейчас трудно сказать что-либо определенное. Нужно подождать.
– Но каковы ее шансы? – настойчиво спросил маркиз. – Мама была в прекрасной форме. Она занималась спортом и почти никогда не болела. И у нее здоровое сердце. Она просто не может умереть из-за какого-то инфаркта.
– Нужно надеяться на лучшее, – уклонился от окончательного ответа врач. – Сейчас нам остается только молиться за маркизу де Арнелья.
– Простите меня, сеньор, – сказала подошедшая медсестра, обращаясь к Альберто. – Ваша мать пришла в себя и хочет видеть вас.
– Вы можете пробыть в палате не больше пятнадцати минут, – сказал врач. – И запомните, больная ни в коем случае не должна волноваться.
Маркиз, стараясь не шуметь, осторожно подошел к кровати. В бледной до синевы женщине, опутанной проводами и трубками, он едва признал свою мать.
Мария Тереза с трудом приподняла веки.
– Я умираю, сынок, – прошептала она.
– Не говори глупостей, мама! – стараясь выглядеть оптимистичным, воскликнул Альберто. – Ты еще разобьешь сердца многим молодым тореро.
Маркиза печально улыбнулась, и на ее глазах выступили слезы.
– Пообещай, что выполнишь мое последнее желание, – с трудом шевеля губами, произнесла она.
– Пожалуйста, перестань думать о плохом, – возразил Альберто. – Я выполню все, что ты захочешь, только поскорее поправляйся.
Мария Тереза зашевелилась, стараясь приподняться.
– Поклянись! – потребовала она. – Поклянись всем святым, что сделаешь то, о чем я тебя попрошу. У меня осталось не так много времени.
– Мама, только не волнуйся! Конечно, я клянусь, что сделаю все, что ты захочешь! О чем ты собираешься меня попросить?
– Ты должен разыскать и спасти своего отца, – прошептала маркиза.
Альберто прикрыл лицо рукой.
«Она не в себе, – подумал он. – Мой отец вот уже двадцать лет покоится в семейном склепе на кладбище Сан-Джеронимо. Господи, почему все случилось так внезапно?»
– Ты думаешь, я сошла с ума? – Голос матери стал громче и тверже.
– Нет, мама, конечно, нет.
– Маркиз де Арнелья не был твоим отцом.
– Что?
– То, что ты слышал. Маркиз де Арнелья не был твоим отцом. Он распутный сукин сын, и я никогда не любила его.
– Мама, о чем ты говоришь? Ты всегда рассказывала, каким прекрасным человеком был мой отец, как он любил тебя и меня и как ты страдала, когда он погиб в автокатастрофе.
– Честь семьи, – с горечью произнесла Мария Тереза. – Я лгала, чтобы спасти честь семьи, и я хотела, чтобы ты никогда не узнал правду о своем происхождении.
Альберто потряс головой, надеясь, что все происходящее всего лишь дурной сон после попойки. Сейчас он проснется в своей постели, пахнущей жасмином, и посмеется над привидевшимся ему кошмаром. Отец всегда был идолом для Альберто. И Альберто, как никто, гордился своим благородным происхождением, кровью маркизов де Арнелья, текущей в его жилах. Он гордился тем, что имя маркиза де Арнельи стояло на миллионах бутылок знаменитого белого каталонского вина, эскпортируемого во все уголки планеты. Несомненно, его мать бредит. Это не может быть правдой.
– Мама, тебе нужно отдохнуть, – сказал Альберто. – Врач сказал, что ты не должна волноваться. Постарайся уснуть, а я зайду попозже.
– Нет! – с неожиданной силой воскликнула Мария Тереза. – Ты выслушаешь меня сейчас. Клянусь тебе, я не хотела, чтобы ты когда-либо узнал правду о своем отце. Я собиралась унести эту тайну в могилу, но сейчас твоему подлинному отцу угрожает смертельная опасность, а я слишком больна, чтобы сделать что-то для него. Твой отец был единственным на земле мужчиной, которого я любила, и я не могу допустить, чтобы он умер от рук террористов.
– Каких террористов? О чем ты говоришь? – с возрастающим недоумением спросил Альберто, окончательно убеждаясь в том, что его мать не отдает себе отчета в своих словах.
– Один из заложников чеченских террористов – твой отец! – патетически воскликнула маркиза.
– Чеченских террористов? – переспросил Альберто.
– В том репортаже по телевидению, который ты переключил на телетекст, показали фотографию твоего отца и сказали, что, если в течение месяца российские власти не выполнят требования террористов, его расстреляют.
В голове маркиза кусочки головоломки стали складываться в единую картину.
– Поэтому ты выхватила у меня пульт дистанционного управления, а потом упала в обморок? – спросил он.
Мария Тереза молча кивнула.
Дверь палаты приоткрылась, в нее проскользнула медсестра. В руках она несла поднос с пилюлями и стаканом воды.
– Сеньора маркиза должна принять лекарство, – сказала девушка.
Пока Мария Тереза глотала разноцветные таблетки, Альберто пребывал в ступоре. То, что говорила мать, начинало походить на правду, но маркиз не мог принять эту правду. Как могло случиться, что его отцом стал какой-то безродный русский, который к тому же неизвестно каким образом ухитрился угодить в
