Александр молча покачал головой, Кэрна пожал плечами и остался с другом.
— Рито, — Тагэре рассеянно провожал глазами удаляющегося всадника, — тебе не кажется, что Сезар был бы лучшим королем, чем я? В конце концов, Мальвани мало чем уступают Волингам…
— Хорошо, Сезар тебя не слышит, он бы тебе сейчас такое сказал…
— Знаю, просто ты не представляешь, как я устал от короны, от этого украшения, — король коснулся изуродованного плеча, — от необходимости все время улыбаться и делать вид, что я знаю, как надо поступить в любом случае.
— Но ты действительно знаешь.
— Не уверен. Раньше — да. Раньше у меня многое получалось, но тогда в этом был какой-то смысл. Был жив Эдмон, я был должен…
— Ты и сейчас должен. Арции и самому себе. Проклятый! Ты когда-нибудь прекратишь себя грызть? А если не прекратишь, подожди хотя бы до завтра.
— Не волнуйся, — Тагэре натянуто засмеялся, — завтра все будет как надо. Я сяду на Садана, надену корону, возьму меч и так далее. Мы победим, возможно, даже захватим Пьера…
— А потом ты его отпустишь или отдашь на поруки отчиму… Право, ты уже становишься смешным с этим своим милосердием!
— По-твоему, лучше поступить, как… как…
— Как Филипп с Жоффруа? Это другое. У тебя нет постыдной тайны, которую ты хочешь скрыть. Да у тебя и врагов-то собственных нет, все или враги Арции, или те, кого ты приобрел, служа брату.
— Нет тайны, говоришь? От тебя, возможно, и нет. Но что я скажу Шарло и Катрин, когда они спросят, кто их мать? Элеонора хочет, чтоб я женился на ее дочери. Ради Филиппа я должен, а не могу! Понимаешь, не могу!
— И не надо, — Рафаэль сочувственно посмотрел на Александра. — Младшая Элеонора — дура! Если у нее и есть что стоящее, то грудь — так у Онорины не хуже. А ты жить с дурой не сможешь. Шарло все поймет, это уже сейчас видно, а что до женитьбы, так время терпит. Я тоже не женат, и ничего.
— Ты не король… Ой, извини.
— А чего извиняться? Я из Мирии ушел навсегда, быть карманным герцогом при церковных крысах — не по мне! А что до того, что тебе нужны законные наследники, то сын Жоффруа — славный мальчишка, да и ты пока умирать не собираешься. Может быть…
— Да в том-то и дело, что ничего быть не может. Бедная Жаклин схватилась за меня, как утопающий за терновый куст, а что я ей, кроме своей неземной красоты, мог дать? Я был рад-радешенек, когда медикус прописал ей воздержание.
— Жаклин ты дал жизнь и свободу. Вряд ли после всего, что с ней и всеми ре Фло случилось, она могла надеяться хоть на что-то. Если бы не ты…
— Если бы не я, ее отец был бы жив!
— Проклятый! — возопил Рафаэль. — Еще немного, и ты себя обвинишь в Грехе Первом и Грехе Последнем, о которых нам ханжи талдычат! Неужели моя дура сестра вкупе с Элеонорой Вилльо так заморочили тебе голову, что ты стал бояться жить? Когда до тебя дойдет, что ты ни перед кем не виноват и никому ничего не должен, это перед тобой все в долгу, как в шелку!
— Ладно, Рито, — махнул рукой король, — давай проедемся по следам Луи. Все лучше, чем такой разговор…
2895 год от В.И.
Вечер 9-го дня месяца Собаки
ЧЕРНЫЙ СУР
— Вот оно! — Рене Аррой указал рукой на груду серых камней. В нескольких шагах от развалин буйствовали джунгли, но роскошная тропическая жизнь словно бы остановилась на границе невидимого круга, за которым не росло ни травинки.
— Ждите меня здесь, — Рене обернулся к своим спутникам — могучему черному жеребцу и сидящему на его спине эльфу.
— Я пойду с тобой, — Клэр легко спрыгнул на землю, несмотря на протестующее фырканье Гиба.
— Нет. Это место проклято и отмечено печатью даже не Зла, а чего-то совершенно чужого. Лианы и те это понимают, так что эльфу там делать нечего. Я — другое дело, да и вряд ли я найду что-то, кроме тени.
— Если б там была только тень, — покачал головой Клэр, — джунгли бы захватили холм.
— Ты можешь чувствовать деревья. Что они помнят?
— Сейчас. — Тонкое лицо рыцаря Осени стало отсутствующим, серебристые глаза широко раскрылись, глядя в никуда. Рене и Гиб молча ждали. Ветер всколыхнул густую, тяжелую листву, на землю упало несколько капель то ли росы, то ли сока, дохнуло приторным ароматом цветов. Клэр поднял голову.
— Деревьям отвратительно это место, вот и все, что я могу сказать. Эти леса не знают осени, но этот холм для них — средоточие того, что в наших краях зовут зимой.
— Зима, смерть, небытие… — задумчиво повторил Рене, — я видел их, и видел близко. Но мы пришли сюда не за этим.
— Мы? — попробовал улыбнуться Клэр. — Мы с Романом решили, что нужно разыскать храм из легенды Майхуба, но нам задуманное оказалось не по силам.
— Потому что вы живы.
— Ты тоже жив, Рене, — возразил Клэр, — ведь жизнь — это любовь, память и воля. Ты вернулся и этим все доказал.
— Вернулся, это так… О, смотри!
Это было животное размером с небольшого арцийского кабана, оно и походило на кабана, если бы того разрисовали черно-белыми пятнами, а рыло вытянули в небольшой хоботок. «Кабанчик» сломя голову удирал от хищника, сзади была смерть, впереди — развалины, в которые беглец и бросился. Вслед за ним из-под покрова леса выскочила огромная пятнистая кошка, но на границе травы остановилась, коротко рявкнула и гордо удалилась в джунгли. Ужас и отвращение, внушаемые этим местом, оказались сильнее голода, но слабее страха смерти.
— Подождем, — предложил эльф. Рене кивнул, Гиб ударил копытом о землю, что в данном случае означало согласие. Наступила тишина, нарушаемая лишь шорохом ветвей и гудением насекомых.
2895 год от В.И.
Утро 10-го дня месяца Собаки
АРЦИЯ. ГРАЗА
Александр Тагэре не мытьем, так катаньем избегал предписанных этикетом церемоний. Особенно невыносимы были толпы придворных, собачьими глазами созерцавших, как Их Величество одеваются или кушают. Король понимал, что минимум принятых в Благодатных землях обычаев соблюдать нужно, но привыкший к тяжести доспехов, откровенным дружеским словам и дыму походных костров воин с трудом мирился с дворцовыми порядками и нарушал их елико возможно. Все еще стесняясь своего плеча, Сандер предпочитал одеваться в одиночестве, а в качестве кости, брошенной блюстителям этикета, по утрам приглашал к себе кого-то из «волчат». Александр как-то умудрился пронести юношескую дружбу сквозь огонь, воду и медные трубы. Возможно, потому, что «волчата» признали первенство Последнего из Тагэре задолго до коронации, а лизоблюдство было им так же противно, как и их королю.
Наедине с друзьями Его Величество превращался в Сандера, и это устраивало всех. Вот с теми, кого
