он недолюбливал, Александр Тагэре был неизменно вежлив и холоден; впрочем, шансов помочь королю затянуть пряжки доспехов или наскоро вместе с ним сжевать походный завтрак у них не было. Александр всегда старался избавляться от их общества, но на сей раз ему не повезло. В поход против бывшего виконта Эмразского, старанием ифранских «паучат» превращенного из «кошачьего отродья» note 11 в наследника Лумэнов, пришлось взять с собой фронтерских наемников и, самое гнусное, Стэнье-Рогге.
Граф Селестин в своих предательствах докатился до того, что выступил против собственного пасынка, хотя его никто об этом не просил. Александру было противно, но отказать в этом удовольствии услужливому нобилю, за которого ходатайствовала бланкиссима Шарлотта, было нельзя. Положение на границе с Ифраной тревожило, все шло к тому, что Эмразом жертвовали, чтобы заставить Арцию перебросить войска от Табита к Гразе и, воспользовавшись этим, вторгнуться в Оргонду. В пользу этого говорили и очередные выходки фронтерского господаря и эскотских разбойников. Тагэре не сомневался, что и Тодору, и новому эскотскому королю Ноэлю, и его северным подданным заплатили ифранским золотом. Ничего серьезного в этих набегах не было, но они исключали участие в походе против Тартю войск из Эльты и Эстре. Впрочем, это было не так уж и страшно, Александр не сомневался, что тысячи гвардейцев, «волчат» с их сигурантами и дарнийских наемников для ифранско-лумэновского претендента на арцийский престол более чем достаточно.
То, что против четырех или пяти тысяч Тартю он выведет две с половиной, Тагэре не смущало. Он был уверен и в своих людях, и в себе, а численный перевес противника перестал пугать Александра еще в юности. Но все пошло не так сначала из-за Жися, а затем из-за возжелавшего лишний раз доказать свою преданность Селестина. Пришлось тащить за собой никому не нужный многотысячный хвост. Стало не лучше, а хуже, но канцлер Бэррот был прав: фронтерцев без присмотра лучше не оставлять, тем паче в столице. Взять их на службу было не лучшим решением покойного брата, но что сделано, то сделано. Хорошо, хоть Жись на ножах с нынешним фронтерским господарем, как бишь его?
У входа в палатку зашуршало, что-то спросил часовой, кто-то ответил, полог откинулся, и появился граф Трюэль. Значит, скоро выступать.
— Луи, во-первых — здравствуй, во-вторых — что в лагере, и, в-третьих, — ты часом не помнишь, кто сейчас заправляет во Фронтере? У меня имя из головы вылетело.
— Жабий хвост!
— Не ври, господарей с таким именем даже там не бывает.
— А вот и бывает, твое величество. Где ж им быть, как не во Фронтере? — Трюэль ловко поймал запущенный в него Сандером кубок. — Ты не представляешь, что у них за имена и клички, — ежли поискать хорошенько, и Жабий Хвост отыщется, и Хрючий Глаз, и Перебейнос или Набейморду… Но нынешний называется Тодор.
— Точно! И сидит почти двадцать лет. Жись — его родич, вроде как…
— Ага. Но они как кошка с собакой. Тодор рад-радешенек избавиться от Жися, который под него копал, пока Филипп беднягу не пригрел.
— Знал бы ты, как я не хотел их с собой тащить.
— А что так? Воины они неплохие, даже очень. И верхами годятся, и пешими, да и под присмотром будут.
— В том-то и дело. Я привык верить тем, кто рядом.
— Ну, во время боя им верить можно. Вот потом как бы не напились да грабить не полезли. И от обозов их держать нужно подальше. Кстати, из Гартажа налог прислали.
— Хорошо, — рассеянно кивнул король, — поможешь?
— Легко, — Луи, насвистывая, взялся за пряжки на королевских поножах. — А Рито опять без доспехов.
— Ну, не совсем же.
— Не совсем, но все же. Говорит, ему так легче. Прямо атэв какой-то.
— Может, он и прав. Атэвы и впрямь не любят на себе железо таскать, но с ними я бы сразиться не хотел.
— Готово, твое величество, принимай работу…
— Убить тебя, что ли? — задумчиво произнес Сандер.
— Не надо, — в притворном ужасе взвизгнул Луи, прикрывая голову рукой, — лучше кого-нибудь другого.
— Уговорил, — в глубоких серых глазах сверкнула и погасла искра, — моя б воля, я б и вовсе никого не убивал.
— Жабий хвост, «никого» не получится.
— Я понимаю, пошли.
Их, разумеется, уже ждали. «Волчата», капитан дарнийских наемников с неизбежным долговязым племянником, граф Рогге-Стэнье, как всегда учтивый до чрезвычайности, командир лучников и арбалетчиков барон Шаотан и усатый и хмурый фронтерец, старательно опускающий глаза. Наверняка кто- то из его людей напился и учинил какую-то пакость… Ладно, сейчас не до того.
— Доброе утро, господа. С погодой нам, кажется, повезло.
— Да, день, без сомнения, будет солнечный. Очень подходящий день, чтобы разбить изменника. — Селестин Рогге-Стэнье рассмеялся приятным, грудным смехом.
— Вам не есть неприятно воевать с сыном вашей супруги? — поинтересовался ставший недавно бароном господин Игельберг. В вопросе дарнийца не было двойного дна, ему и в самом деле было интересно.
— Мой дорогой барон, — Стэнье отнюдь не казался обиженным, — сын жены и родная кровь — отнюдь не одно и то же. Уверен, что ваш племянник останется вам много ближе, чем потенциальный сын вашей возможной супруги. К тому же, как всем известно, сигнора Анжелика меня покинула и укрылась вместе с Пьером в Ифране, так что я даже не знаю, женат или нет…
Селестин не врал. Анжелика, которую все и всегда называли Фарбье, хотя она дважды была замужем, и впрямь увезла сына в Ифрану сразу после смерти Жоффруа. Александр графиню не осуждал, мать есть мать, хотя ее жалкий сынок ничем Филиппу не мешал, да и мешать не мог. Прав на корону у него не было никаких. Потомок бастарда-узурпатора, да еще по женской линии! Сандер совершенно точно знал, что встречался с виконтом Эмразским, но при всем желании не мог припомнить его физиономию. Когда-то неугомонная Анжелика попыталась женить своего Пьера на Даро… Над этим смеялись несколько месяцев, особенно когда Миранда расписывала неземную «красоту» жениха.
— …Таким образом, — возвысил голос Ювер Трюэль, исполнявший в этом походе обязанности начальника штаба, — на сегодняшний день у нас три с половиной тысячи тяжелых кавалеристов, в том числе тысяча дарнийцев и две тысячи, подчиненные графу Стэнье-Рогге, две тысячи лучников и шесть тысяч храбрых воинов сигнора Жися, пригодных как к пешему, так и к конному бою. Итого одиннадцать тысяч пятьсот человек, не считая свитских.
— А каким количеством располагает противник? — Господин Игельберг все знал и так, но не услышать подтверждение вчерашних сведений, по его мнению, было неправильно.
— У него две тысячи тяжелых кавалеристов, столько же пехотинцев и до полутысячи лучников и арбалетчиков.
— Это хорошее соотношение, — наклонил голову дарниец, — мы должны получать убедительную победу.
Да, превосходство было очевидным, даже слишком. Александр Тагэре досадливо поморщился. До сегодняшнего дня ему не приходилось начинать битву, находясь в большинстве. Проклятый, оказаться чуть ли не с двенадцатью тысячами против жалкого Эмраза — это ли не насмешка!
2895 год от В.И.
Утро 10-го дня месяца Собаки
АРЦИЯ. ГРАЗА
