Базиль был готов поклясться, что в их глазах промелькнуло нечто очень похожее на одобрение. Лось еще раз поднял руку, хрипло протрубил старинный рог, ему откликнулся барабан и несколько волынок. Затем все стихло, от строя воинов отделилось двенадцать человек, все, как на подбор, высокие и плечистые. Откуда- то вышла девушка лет пятнадцати с толстыми льняными косами, неся в обеих руках нечто, покрытое полосатым полотнищем. Двенадцать воинов по очереди просовывали руку под покрывало, вытаскивая какие-то небольшие предметы. Девушка ушла, ее место занял глубокий старик, к нему протянулось двенадцать раскрытых ладоней, на которых лежало что-то похожее на монеты.
— Имре Ра-Борне, Дьердь Ра-Мелэ, Ласло Ра-Данн, — тонким срывающимся голоском провозгласил старец. Трое воинов разом преклонили колени, повернувшись к Рорику. Властитель Гвары и Набота грузно поднялся, поднял забрало и проревел:
— Вы — рука судьбы. Помните: один удар — одна смерть.
И тут Базиль вспомнил. В Гваре придерживались старых эскотских обычаев и не держали палачей. Осужденных казнили воины, кто именно — определял жребий. Граф Мо проследил глазами за избранниками судьбы. Который же его? Высокий желтоволосый воин, вроде бы Ласло Ра-Данн, подошел и стал рядом. Гризье с отстраненным любопытством рассматривал своего будущего убийцу. Похоже, эскотец и впрямь в состоянии отрубить голову одним ударом, и слава Проклятому! Смерти Базиль все еще не боялся, но вот боли… Граф не сомневался, что пыток ему не вынести, но удар меча как-нибудь переживет. «Переживет?» Гризье невольно улыбнулся пришедшему в голову словечку.
— Жись, — громыхнул Рорик Ра-Гвар, — твоя подлая жизнь кончается. Можешь что сказать нам або Творцу?
— А пишов ты, Лось скаженный, — огрызнулся фронтерец, — як бы не был я в кандалах, я б тоби рога б повыдергал.
— То не будь бы ты в оковах, — не растерялся эскотец, — я б тебя напополам разорвал, шкура продажная! Тебя б не честной сталью казнить, а собакам отдать, да псов жалко. Потравятся еще от такой змеюки подколодной!
— Тоби добре гавкать, як шо вас на мене одного, як тих псов на кабана.
— Был бы ты кабаном, а не крысой, тебя б тут не было. По-перше, ты б слово не нарушил и короля б не продал. По-друге, тебя б не заловили. Вояки, Проклятый вас побрав бы, только сзаду да ночью да с кривым копьем!
— То ваши скаженные на нас ночью накинулися, да ще зверюг понатравили! Як бы не то…
— Як бы, як бы, — передразнил Рорик, — як бы в свиньи рога росли, была б она корова!
— И ростуть, тилькы та свыня лосем прозывается.
Базиль с непонятным восторгом слушал этот дикий разговор, он уже ничего не понимал. Гварский господарь и скованный пленник на глазах огромной толпы лаялись, как пьяные возчики в придорожной таверне, и, похоже, получали от взаимных оскорблений удовольствие. Пленника еще можно понять, но Рорик?!
— Ты, крысюга вонючая, — орал эскотец, — да за Александра ты еще не такое заслужил, я за него всех передавлю, а тебя первого.
— Да видел я того короля… — начал Жись, но договорить ему не позволили.
Рев Лося «Молчать!» накрыл притихшую площадь снежной лавиной, Гризье показалось, что даже лошади и те присели на задние ноги. Пленник вскинулся что-то сказать, но два «полосатика» его умело скрутили и швырнули на колени.
— Ты не короля продал, ты все Благодатные земли загубил! — резко произнес Лось совсем другим голосом и, повернувшись к невозмутимо следившему за перебранкой и дракой Имре, добавил: — Делай свое дело, воин. А мы, с помощью Святого Эрасти, весной сделаем свое.
Избранный жребием выхватил меч. Жись забился в цепях — не от страха, от ярости, но держали его крепко. Сверкнула сталь, что-то круглое покатилось в сторону, подпрыгивая, как кочан капусты. На утоптанный снег хлынула нестерпимо красная кровь, а обезглавленное туловище обмякло и повисло в своих цепях.
— Помни о смерти, — невольно прошептал Базиль и, столкнувшись с непонимающим взглядом своего палача, пояснил: — Был такой мудрец, он сказал: «Помни о смерти в радости, тогда ты сможешь взглянуть ей в лицо».
Эскотец торжественно наклонил голову, явно запоминая понравившиеся слова. Тело Жися унесли, чтобы, как понял Базиль, таки скормить собакам, а голову подняли с окровавленного снега и положили в простую ивовую корзинку с крышкой. Следующим будет весельчак Эсташ, а затем настанет его черед…
2895 год от В.И.
25-й день месяца Волка
ГВАРА
— Он неплохо умер, — бросил Рорик, принимая из рук сигуранта кубок с вином, — жаль, не годом раньше.
Да, Жись умер, и это было только началом. Умереть должны все предатели. Это не вернет ни Сандера, ни Рито, ни Ювера, ни Эжена, но это справедливо, и это нужно Арции. Раньше Луи Трюэль терпеть не мог разговоров о святом мщении и прочей чепухе — теперь он не успокоится, пока не увидит Тартю и Рогге на плахе. Хотя, говоря по чести, шансов на это немного, сила явно на стороне ублюдка и «паучат». Но первый из предавших уже поплатился… Граф Трюэль проследил взглядом, как воины в полосатых плащах за ноги волокли тело фронтерского вожака.
— Да, умер он сносно… Но я по-прежнему против казни Гризье, — негромко произнес сидевший рядом с гварским властителем граф Лидда, — Рорик, вы совершаете ошибку.
Лось не ответил, и Луи счел своим долгом вмешаться:
— Я ненавижу эту породу, монсигнор, но Тартю ненавижу еще больше, а он хочет, чтобы посла казнили.
— Я тоже думаю, что Пьеру Тартю нужна смерть Гризье. — Граф Лидда задумчиво тронул цепь на груди. — Но чего хочет сам Гризье?
— Он не боится, — хмуро бросил Лось, — я такого от сукиного сына не ожидал, но надеяться ему не на что.
— Он и не надеется. Я был у него вчера, — заговорил кардинал, и Луи подумал, что Жоржу Мальвани не по себе. Вряд ли от вида крови, у Беток брат покойного маршала видел и не такое. Лицо Его Высокопреосвященства оставалось невозмутимым, но Луи слишком хорошо знал Сезара, а мужчины рода Мальвани похожи не только внешне. Ювер еще шутил, что на самом деле они все-таки разные, просто для людей все «тигры» на одно лицо. Жорж, почувствовав взгляд, обернулся. — Луи, вам не кажется, что иногда нарушить данное слово почетнее, чем сдержать? Ваш дед ничего на сей счет не говорил?
— Не припомню, — удивился Трюэль, — но мысль любопытная. Дед как-то сказал, что проще всего тупо следовать «Кодексу Розы». Самое худшее, что тогда может с тобой случиться, — это смерть.
— Не помнишь, к чему это он? — быстро переспросил Мальвани.
— Кажется, речь шла об Артуре… Нет, точно не помню.,
— Жаль…
— От, развели филозопию, — набычился Лось, — воину это ни до чего. Если слово дал по-глупому, нечего его держать! Вот как бы ты, — палец Рорика уперся в грудь Луи, — узнал про измену, а с тебя б обманом слово вытянули молчать, ты б молчал?
— Ну, я бы не дал такого слова никогда.
— Ой, не зарекайся. Вы, арцийцы, — путаники. Вот стану я с тобой говорить, скажем, о Гелене, да и попрошу поклясться. То бишь не говорить никому, что я тебе скажу. Ты ж пообещаешь, потому как будешь думать, что то про честь женщины. А я тебе про измену расскажу, га? — Рорик с довольным видом откинулся назад. — И что ты со мной делать будешь? И со словом тем дурным?
— Можно, не нарушая слова, убить изменника, — заметил Мальвани, — и все будет в порядке.
