Путь до Уорхейса прошел без осложнений. Никто не разговаривал попусту; все занимались своей работой, сосредоточившись на том, чтобы оставить как можно больше пространства между собой и местом, где они недавно были.
Поскольку полет проходил на субпрыжковых скоростях, Кейла с небрежной уверенностью прыгала по горам и каньонам киберпространства, пока на обзорном экране не вырос первый спутник станции Уорхейс, охраняющий космопорт.
Она совершила легкую посадку на причал, указанный начальником станции. Когда «Фальстаф» надежно встал на своем месте, а портовая команда подвела к нему линии снабжения, Кейла отключила питание от своей панели и заперла ее. На мониторе ее ожидало личное сообщение от Итера с предложением прогуляться по порту в его компании.
«Встретимся через пятнадцать минут», – набрала она на клавиатуре и прошла в свою каюту, чтобы переодеться. Она вошла как раз в тот момент, когда что-то упало на ее подушку и покатилось вниз.
Сердце Кейлы гулко забилось в груди. Мешочек с драгоценными метакристаллами, который она так тщательно спрятала!
Испуг Кейлы сменился раздражением, когда Третье Дитя, появившееся из глубин ее шкафчика, забралось на койку. Далькой дважды подпрыгнул и протянул свою кожистую шею к мешочку с метакристаллами.
Кейла быстро выхватила мешочек.
– Что ты делаешь? Разве Игер не учил тебя не трогать чужие вещи?
Далькой снова чирикнул, мигнул и вытянул шею, явно ожидая ласки.
– Нет, я не буду гладить тебя. Это моя комната. Уходи отсюда, ройся в вещах у кого-нибудь еще.
Третье Дитя еще раз чирикнуло.
– Не делай вид, будто ты меня не понимаешь. Я знаю, что это не так.
«Проклятье, – подумала Кейла. – Если бы я только могла вступить с ним в прямой мысленный контакт!» Но она уже обнаружила, что зондирование разума далькоя – пустая трата времени. Странное создание настолько отличалось от человека, что любые образы, которые удавалось воспринять, оказывались безнадежно запутанными.
Она размахивала руками до тех пор, пока далькой с укоризненным щебетом не убрался из комнаты.
Кейла проверила содержимое мешочка. К ее облегчению, все ограненные рубиново-синие кристаллы остались на месте. Они мелодично позвякивали, соприкасаясь друг с другом. Возможно, этот звук и привлек Третье Дитя, или же метакристаллы испускали особую ауру, заметную только далькою. Но почему он вообще оказался в этой комнате?
– Кейла, где ты там? – послышался нетерпеливый голос Игера из интеркома. – Я жду тебя у воздушного шлюза. Приходи поскорее.
Кейла пожала плечами, убрала мешочек подальше вместе со своими вопросами и вышла из комнаты.
Городок Порт-Уорхейс славился как своей торговлей, так и обилием разных торговцев. Вместо обычной самодвижущейся магнитной дорожки по центру главного бульвара тянулась нуль-гравитационная аллея, огороженная старомодными буксирными линиями. Дома напоминали ульи – округлые и золотисто- коричневые, с куполообразной крышей, покрытой затейливой черепицей: желтыми многоугольниками, красными трапециями, зелеными эллипсами. Внутри располагались магазины, бары, спортивные клубы и всевозможные притоны.
После короткой прогулки по городским улицам Кейла с Игером устроились в угловом баре под названием «Крошка Пег» – любимом местечке космолетчиков. Бар был построен в форме огромной чайной чашки, медленно вращавшейся вокруг своей оси, так что посетители могли со всех сторон наблюдать за происходящим на танцевальной площадке, отражавшейся к тому же на голографическом экране под потолком. К полуночи здесь собралась целая толпа, центром которой служил Арсобадес, великолепный в своей черной тунике с золотым шитьем. Его рыжие волосы сверкали в голографическом свете.
Он молча перебирал струны своей электронной лютни, позволяя аккордам складываться в жалобный рефрен, с каждой новой нотой становившийся все более печальным и пронзительным. В песне не было слов, но когда музыкант отложил лютню, его лицо было мокрым от слез.
– Должно быть, эта мелодия посвящена его жене, – прошептал кто-то.
– Той, которая умерла?
– Да, покончила с собой. С тех пор прошло пять лет, но он не может забыть о ней.
У Кейлы заныло сердце от сострадания к своему товарищу по команде. Неужели у каждого есть свое тайное горе? Тем временем Арсобадес приободрился. Его наигрыши стали более энергичными. Извлекая аккорды одной рукой, он другой зазывал к себе окружающих, приглашая их присоединиться к песне. Из толпы доносились разнообразные просьбы:
– Сыграй «Великий путь наверх», Арсобадес!
– Спой нам «Охоту на бамбер»!
– «Оду Одину»!
– Нет! Сперва я хочу услышать «Плач по Мак-Гэвину».
Арсобадес с готовностью удовлетворял все просьбы. Вскоре все пили, пели и добродушно подтрунивали друг над другом. Снова и снова провозглашались тосты в честь бармена, маленького щербатого Хэма, и его жены Гермионы, главной вышибалы в «Крошке Пег». Но когда Арсобадес начал следующую песню, все замолчали, и помещение наполнилось звуками его глубокого, чистого тенора:
