Вы связаны со мной!
— Это не так. Ведь не было никакой церемонии!
— Мы связаны друг с другом. Все, что вам остается, — смириться со своей судьбой.
— Почему бы вам не взять другую? Есть женщины, даже здесь, в этом зале, которые, наверно, были бы рады получить вас. Вы явно располагаете большими средствами. Неплохой улов для любой, кому вы пришлись бы по вкусу!
— У меня уже есть та, кто мне по сердцу и кому я приглянулся… зачем мне еще кого-то искать? Хотя у нее прихотливый нрав, и она притворяется, что не хочет меня… Это меня забавляло… некоторое время. Но теперь — хватит, теперь я хочу, чтобы вы показали мне свои подлинные чувства. Я сейчас проведу вас по этому дому, будущему вашему жилищу. Покажу вам комнаты, которые будут предоставлены в ваше распоряжение. Идемте со мной. Мы ускользнем от всех.
— Но нас хватятся! Он засмеялся.
— Ну, если и так, то это вызовет только улыбки и понимание. Они будут снисходительны к нам. Мы все равно, что молодожены, а скоро состоится и окончательная церемония. Мне не терпится вынуть этот гребень из ваших волос. У него испанский фасон, который мне не нравится. Где вы достали эту безделушку?
— У разносчика в коробе. Мне он нравится!
— У разносчика! Это что же, они распространяют здесь чертову испанскую моду? Мы этого не потерпим!
— Так знайте! Я буду носить то, что хочу!
— Не дразните меня, или я выхвачу его из вашей прически прямо сейчас. То-то будут возмущены ваша сестрица и ее утонченный супруг! Но я сдержусь. Пойдемте! Я покажу вам нашу супружескую кровать, и вы испробуете ее и скажете, нравится ли вам. Понравится, Кэт, я знаю. Что-то подсказывало мне с самого начала, что мы с вами созданы друг для друга. Он попытался поднять меня на ноги, но я сказала:
— Я хочу поговорить с вами… серьезно.
— У нас впереди годы для серьезных разговоров. Пойдемте сейчас со мной! Я твердо заявила:
— Я не люблю вас и никогда не полюблю! Сейчас я здесь только из-за ваших угроз. Вы думаете, что таким способом можно внушить любовь? Вы ничего не знаете о любви. О, я не сомневаюсь, что вы — большой мастер по части плотских утех. Готова присягнуть, что многие пираты таковы. Они опустошают города и насилуют тамошних женщин. Они принуждают к повиновению, но это не любовь! Не ожидайте от меня любви: никогда не дождетесь.
— Любовь! — сказал он, пристально глядя на меня. — Вы так горячо говорите о любви. Что вы-то знаете о ней?
Я с трудом удерживала спокойствие, ибо передо мной внезапно встало видение той жизни, о которой я мечтала: Кэри и я вместе. Нашим домом был бы замок Ремуса. Перед моим мысленным взором возникли замковый парк, обнесенный стеной розарий, сад вокруг пруда с его крытой аллеей… и любимый мой Кэри, с которым я постоянно ссорилась, когда мы были детьми, вот, как сейчас с этим человеком, только, конечно, по-другому, — Кэри, кого любовь сделала чутким и нежным, каким этому человеку никогда не быть…
Он наклонился ко мне с серьезным выражением лица.
Я сказала:
— Я любила. Мне никогда не полюбить снова.
— Значит, вы — не девственница, какую я обещал себе!
— Меня тошнит от вас. Вы ничего не знаете о любви. Вам известна только похоть. Я не спала ни с одним мужчиной; я любила и собиралась замуж, но этому не суждено случиться. Мой отец согрешил с его матерью. И он был моим братом.
Он смотрел на меня сузившимися глазами. Зачем я пыталась говорить с ним о Кэри? Это как-то расслабило меня, сделало меня уязвимой. У него не было ко мне жалости. Если бы он любил меня, считала я, то стал бы нежен со мной, ласков. Но он не питал ко мне нежных чувств. Его нужда во мне была ничем иным, как плотским вожделением и решимостью подчинить меня своей воле.
Он сказал:
— Я знаю о вас очень многое. Необходимо было разузнать все, что можно, о моей будущей жене. Ваш отец был шарлатан.
— Он не был им!
— Его нашли в яслях в аббатстве Святого Бруно. Вся Англия знала об этом. Было объявлено, что это — чудо. Ну, а потом оказалось, что никакого чуда нет. Он был сыном блудного монаха и служанки. Следует ли мне жениться на дочери шарлатана, на внучке прислуги?
— Ну конечно, не следует, — возразила я. — Нельзя , допустить, чтобы такой утонченный, воспитанный джентльмен настолько уронил себя!
— Но, — продолжал он, — этот шарлатан стал богачом. Он получил во владение земли Аббатства. Ваша мать происходит из прекрасной семьи; так что в этих обстоятельствах я, пожалуй, могу быть снисходителен.
— Конечно же, вы не захотите, чтобы женщина, у которой такие предки, стала матерью ваших сыновей?
Ну, признаться, мне нравятся ее повадки, и уж если я зашел так далеко, что обручился с нею, то возьму ее в свою постель, и, если получу удовольствие, удержу ее там насовсем.
— Она никогда не доставит вам удовольствие. Лучше отступитесь, пока на поздно!
— Я зашел слишком далеко.
— Она отпустит вас, я уверена.
— Дело в том, что я не собираюсь отпускать ее, и очень скоро она будет моей настолько, что станет умолять меня не покидать ее.
— Милая фантазия, — сказала я, — но я знаю, что она далека от действительности.
— Идемте со мной. Уйдем незаметно! Я покажу вам, что такое любовь.
— Вы — последний человек, который мог бы меня научить любить. Я останусь здесь со всеми гостями до конца вечера. И, кстати, нам уже пора уезжать.
— Сегодня ночью мы будем вместе!
— Сегодня ночью? Как это может быть!
— Очень просто. Я это устрою.
— Здесь?
— Я буду провожать вас верхом до вашего дома. Вы откроете окно в своей комнате, и я влезу в него.
— В доме моей сестры?!
— Ваша сестра тоже женщина. Она поймет. Но ей ни к чему это знать.
— Вы все-таки не понимаете, что я вовсе не так пылаю к вам страстью, как, по-видимому, вы ко мне. Вы отлично знаете, что я вас презираю!
— Поэтому-то при виде меня ваши глаза вспыхивают огнем?
Я встала и, ни слова не говоря прошла к столу на свое место. Он вынужден был последовать за мной.
Прибыла бродячая группа танцоров и мимов, нанятая для нашего развлечения. Они появились в зале в мавританских костюмах с нашитыми на них бесчисленными колокольчиками. Их прыжки и антраша вызвали бурные аплодисменты. Они разыграли пастораль о Робине Гуде и девице Марион, встреченную всеобщим шумным одобрением. Потом были опять и пение, и танцы, но, наконец, банкет и бал закончились.
Я возвращалась с Эдуардом и Хани в карете, но Джейк Пенлайон настоял на том, чтобы сопровождать нас. Он ехал верхом возле кареты, сказав, что должен оберегать свою невесту от опасностей скверной дороги и риска встретить какого-нибудь бродягу, который мог попытаться ограбить нас.
Я прошептала Хани:
— Джейк попытается проникнуть в мою спальню.
Он сам это сказал.
