— Я тоже. День без тебя будет казаться мне годом.
Она издала сдавленный смешок.
— Тебе еще хорошо — день! А мне без тебя и минута покажется длиной примерно в сто восемьдесят три года, плюс-минус несколько недель. Это чудовищно, Торн, просить женщину, чтобы она ждала столь бесконечно долго. Особенно когда нет гарантий, что когда-нибудь она вновь увидит любимого.
Договорив, Никки разрыдалась.
— Я приду к тебе, жена моя возлюбленная. На последнем издыхании, ценой последней капли крови, я обязательно приду к тебе.
Она затихла и взглянула на него сквозь мокрые ресницы.
— Придешь ко мне? Ты хочешь сказать, что можешь перейти в мой мир? А может проще тебе будет вновь призвать меня сюда? Торн, ведь ты не знаешь, возможно, ли для тебя перейти из своего времени в мое.
— Я ведь нашел способ призывать тебя сюда, не так ли? Почему бы и мне не перенестись в твой мир? Вновь возвращать тебя сюда я не хочу, ибо здесь тебе всегда будет грозить зло, исходящее от Тенскватавы. Ты сама говорила, что он проживет долго. В своем мире и ты, и наш сын будете в безопасности, ибо там он вас не достанет, а я присоединюсь к вам сразу же, как только закончу свои дела.
— Торн, злодеев хватает и в моем мире, поверь. Возможно, их там даже больше, чем здесь. Ежедневно сотни людей подвергаются грабежу, избиению, насилию, убийству. Кто может поручиться, что там я буду в большей безопасности, чем здесь?
— Но там у тебя друзья, родители, братья, которые наверняка смогут тебя защитить. Ты окажешься в знакомом тебе мире, рядом с матерью, ведь она будет тебе просто необходима, когда придет время родить.
— Я предпочла бы иметь рядом тебя. Особенно тогда. Неважно где…
— Если все пойдет хорошо, я буду с тобой и встречу нашего сына, входящего в мир. Да, лучше мне перебраться к тебе и попытаться жить в твое время, со всеми его чудесами, описанными тобою, чем продолжать жить здесь, заранее зная о той плачевной участи, что ждет мой народ. Моя жизнь здесь, я это знаю, продлится недолго.
Никки сделала еще одну попытку отговорить его:
— Там не все только микроволновые печи, автомобили и прочие чудеса современности. До сих пор я рассказывала тебе лишь о положительной стороне нашей действительности. Но ты должен знать, что у нас существует много проблем противоположного свойства. — Далее, называя эти свойства, она загибала пальцы. — У нас процветает преступность, коррупция, загрязнение окружающей среды, проблема наркотиков, гангстерские войны, болезни, голод, нищета, проституция, подростковые самоубийства, вражда между нациями и религиями, атомная угроза, стихийные бедствия и бесчисленные катастрофы. В общем, задумаешься, иной раз и видишь, что мир катится прямиком в ад, а дьяволу не составляет особого труда подталкивать его туда.
Улыбка Серебряного Шина была так же грустна, как и ее слова.
— А разве все это началось не сотворения мира? — тихо спросил он. — И разве каждый век не имел своих собственных горестей?
— Так позволь мне остаться в твоем времени, Н попросила она, искательно и умоляюще заглядывая ему в глаза. — В конце концов, вместе нам будет гораздо легче пережить все испытания и тяготы. Я не хочу жить в мире, где нет тебя, Торн. Ты моя жизнь. Ты в каждом глотке воздуха, который я вдыхаю, в каждой молитве, которую я возношу.
— Если ты отошлешь меня, я боюсь, что мы никогда больше не увидимся. А без тебя я буду медленно умирать, умирать каждый день.
— Я тоже, маленькая гусыня, я тоже. Но это, увы, неизбежно. — Он прижал ее к сердцу, нежно баюкая в своих объятиях. — Ты слышишь? — спросил он после долгого молчания. — Наши сердца бьются как одно. По этому звуку я и найду тебя вновь, возлюбленная моя. Стоит мне только вслушаться в стук своего сердца, и я найду свою исчезнувшую половинку.
23
Ни он, ни она в ту ночь не сомкнули глаз. Понимая, что эта ночь может оказаться для них последней, они творили любовь, не могли оторваться друг от друга, мало отдыхали, вновь и вновь отдаваясь отчаянной страсти. И все же никак не могли, друг другом насытится. Даже в короткие промежутки отдыха, они тесно прижимались друг к другу. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое нежное слово было выражением их глубокой, постоянной любви. И все им казалось мало. Как будто наслаждение можно накопить впрок, так, чтобы хватило на долгие, темные дни одиночества, ждущие их впереди. И все же слишком, слишком скоро забрезжил свет на востоке.
— Нейаки, пора.
Она прильнула к нему, обняв его за шею.
— Еще нет. Пожалуйста. Прошу тебя. Давай еще несколько дней проведем вместе… еще…
Слезы встали у нее в горле, прервав дальнейшую речь.
Нежно, но твердо Серебряный Шип разомкнул ее руки. Он поцеловал ее, чувствуя на губах горечь слез. Затем встал, оставив ее на постели одну.
— Может, с первого раза и не получится, сказал он, подавая ей ту единственную надежду, которую мог подать, не нарушив своей решимости. — Как оно пойдет… Ничего не известно, пока не испытаешь на деле.
Никки всхлипнула и отерла со щек слезы.
— Ол-райт, — тихо проговорила она. — Мне надо собрать вещи. Или ты хочешь, чтобы я оставила их здесь? Я могу оставить все, кроме водительских нрав, ключей и денег. Это мне понадобится, чтобы добраться из парка домой, в том случае, конечно, если я окажусь там же, откуда ты меня похитил и куда собираешься вышвырнуть.
Ее последнее замечание вызвало в нем не только гнев, но и печаль. Возобладало второе, ибо он не мог винить ее в недоброте, даже если эта недоброта направлена сейчас против него. Очевидно, так происходит потому, что Никки видит в нем лишь виновника своих бед, а не такую же точно жертву, как и она сама.
— Собери свое имущество. Упакуй все в свой заплечный мешок, как ты это делала прежде.
Она довольно ехидно взглянула на него.
— Прости. Я и не подумала, что ты вряд ли захочешь держать у себя вещи, которые может случайно обнаружить твоя следующая жена.
Не успев обдумать свое движение, Серебряный Шип схватил ее за руку и резко развернул лицом к себе.
— Ты права, Нейаки. Мне не нужны твои вещи. Но совсем не по той причине, которую ты привела. Я не нуждаюсь ни в чем, кроме твоего образа, живущего в моем сознании, твоего имени — в моем сердце, и твоей неповторимой сущности — в моей Душе. И мне не исторгнуть всего этого из себя, проживи я еще хоть пять жизней.
Он прижал ее к себе и поцеловал — сильно и жестко. Затем вышел и ждал снаружи вигвама, ибо знал, что если еще раз прикоснется к ней, они вновь предадутся страсти.
Из-за слез, застилавших глаза, Никки почти Ничего не видела. Она торопливо оделась и как попало, побросала вещи в рюкзак. После чего причлось ей вновь выкинуть половину поклажи, чтобы достать сумочку. Боль, гнев, скорбь, отчаяние — все смешалось в ее душе, так что она едва ли отдавала себе отчет в своих действиях. В голове что-то пульсировало, руки тряслись, она задыхалась и вообще чувствовала себя гораздо хуже, чем просто при небольшой тошноте.
Снова запихнув вещи в рюкзак, Никки раскрыла бумажник и увидела свою фотографию, вставленную в специальный кармашек. Вот он, ее образ, смотрит из-под пластика — не студийный портрет, конечно, но вполне качественный снимок. Она сидит дома, на постели, с кошкой на коленях. Шери, ее коллега и лучшая подруга, сделала этот снимок всего лишь несколько недель назад.
Поддавшись импульсу, Никки вытащила фотографию из кармашка бумажника.
— Ах, тебя не интересуют мои желания, Торн, так с какой стати, черт побери, я должна считаться с твоими? — с вызовом пробормотала она. — Нет уж, ты у меня получишь кое-что на память, хочешь ты этого
