должность, на которую намекало его имя.
– Ну, – стал выделываться, почувствовав коньюнктуру, продуманный парень. – Ты все равно не поедешь со мной – тебе ведь не под силу расстаться с этой клоакой.
Илья пренебрежительно повел рукой в сторону загорающейся огнями Москвы, видневшейся в грязноватое вокзальное окно.
Женино потрясение было чрезвычайным: она впервые видела, чтобы явный провинциал так отзывался о прекрасной и недоступной ему столице нашей Родины. Женя поняла, что перед ней – личность легендарная и героическая, и этого момента истины хватило ей, чтобы раз и навсегда решить для себя, что она последует за ним на край света, потому как он по-настоящему крут. Женя проглотила обильную слюну и спросила:
– А что для этого надо?
Илья неторопливо содрал этикетку с шоколадки «Финт» и лениво спросил:
– Паспорт с собой?
Валик не стал напрягать голову и задумываться, почему появление этой девицы так испугало его товарища. Он просто принял это, как должное. Он бы сам ее испугался, если бы видел впервые. Но, слава богу, он с ней уже встречался и поэтому более спокойно отнесся к тому, что она так невовремя появилась на пороге его комнаты.
– Мне сказали, что она дома, – продолжала девушка, с интересом поглядывая на трясущийся кроссовок, который торчал из-под кровати.
– Тебе наврали, – хладнокровно заявил Валентин. – Ее здесь нет и не знаю, когда она здесь будет.
– Интересно, – заметила девица. – А когда ты ее в последний раз видел?
Валик подумал с минуту и ответил:
– Сейчас уже и не вспомню. Что-то очень давно. Хотя, меня самого дома давненько не было.
– Ага, – сказала девица и вышла.
Выждав минуту, Валик заглянул под кровать и спросил:
– Лель, ты выбираться оттуда собираешься?
Друг перестал дрыгать пяткой и закорячился наружу. Когда из-под кровати показалась его голова, на ней лица не было.
– Ты чего? – испуганно спросил Валентин.
– А… а… а…
– Что?
Лелик перевел на друга свои вытаращенные глаза и спросил:
– Ты это видел?
– Что – это?
– Ну… – Лелик указал на только закрывшуюся дверь.
– Видел. Да ты не дрейфь. Маринка – девушка хорошая, даром что такая грозная. Не боись, она своих не трогает.
– Какая Маринка? Это мой глюк! – возмутился Лелик.
– Какой еще глюк? Ты о чем? Мы же с тобой уже выяснили, что нас давно уже не прет и все хорошо.
– Ты уверен? – все еще заикаясь переспросил Лелик стал с опаской перемещаться в направлении двери, чтобы убедиться, что глюка и след простыл.
Однако, у него так и не хватило смелости сделать решительный шаг и открыть дверь. Он тяжко вздохнул и повернул обратно.
– Значит, эта девушка – реально существующий персонаж, и ты с ней хорошо знаком? – переспросил он у товарища, который с подозрением разглядывал откуда-то взявшуюся дырку на свитере.
– Ну да, – подтвердил Валик. – Она с моей сестрой спортом занимается.
Лелик был не в силах осознать столь сложный психологический феномен, а потому остановился посредине комнаты и стал потусторонним взглядом рассматривать носки Валентина.
Тот перехватил взгляд и смущенно спрятал ноги под диван, подозревая, что там тоже образовалась дырка, которую он не заметил, и заботливо спросил:
– Ты чего? Флеш-бэкаешь?
Лелик поднял глаза и в них, к удивлению Валентина, совершенно не привыкшему к подобного рода зрелищам, стояли самые настоящие крупные слезы.
– Лелик? – испуганно кинулся к другу Валентин, путаясь в носках. – Лелик, держись, брат, все будет!..
Лелик, как ни странно, держался и даже улыбался так, словно увидел Чуйскую долину в полном цвету.
– Знаешь, Валя, – сказал он. – Иногда людям кажется, что они живут в прагматичном и злом мире, в жутком мире чистогана.
Валентин остановился, как вкопанный, опасаясь, что это странное состояние окажется заразным и перекинется на него: не хватало еще, чтобы и его перестали понимать люди. Лелик между тем продолжал в том же невыносимом тягомотном тоне, который свидетельствовал о глубочайшей депрессии и приступе суицидального синдрома:
– А я знал, – Лелик величественно шмыгнул носом. – Я верил – это случится. И это случилось.
– Что? – еще более перепугался Валентин. – Что случилось? Ты только не молчи, Леля, говори – я с тобой!
Закрыв глаза и втянув воздух ноздрями с громким свистом, Лелик торжественно произнес:
– Знамение.
– Какое знамение? – заинтересовался Лелик, наступая на кнопку записи магнитофона, чтобы увековечить очередной гениальный гон своего друга. Научно это называлось визионерскими откровениями.
– Знамение, говорящее о том, что я встретил человека, предназначенного мне судьбой…
– Чего? – выражение лица Валентина переменилось на противоположное тому, которое уже битых три минуты царило на лице его товарища, то есть – на презрительное.
Лелик поднял на него затуманенные глаза и произнес с крайней экспрессией:
– Ты понимаешь, что эта девушка, эта… Марина… Она мне привиделась еще до того, как ее встретил сегодня у тебя.
И знаешь, в какой ситуации она мне предстала?
Валентин не знал, что и сказать.
– Она меня спасла из склепа. Вывела из темноты буквально. Как это символично! Я блуждал в темноте и вся жизнь моя была ошибкой!
Лелик театральным жестом прикрыл глаза рукой, и только тут Валентин понял, к чему приводит чрезмерное увлечение женскими сериалами. Лелик жил в одной комнате со своей сестрой и вот – дожился.
– Лель, ты брось. Марина – девушка, конечно, видная, но не стоит из-за нее так расстраиваться.
– Да нет же, ты не понимаешь! Весь смысл моей жизни теперь сводится к служению ее интересам…
– Да ладно ты, брось! – горячился Валик. – Если тебе от нее че-то надо, так ты ей прямо скажи – она девица простая и бескомплексная, она поймет.
– Бес… какая?
– Ну, сексуальная, что ли. Пойдем лучше ее догоним и ты ей сам обо всем скажешь.
– Да как-то неудобно…
– Пойдем-пойдем!
Лелик помялся немного, а потом кисло улыбнулся и спросил:
– А она как к старому доброму сунь-вынь относится?
Женя была девушкой решительной – в особенности, в тех случаях, когда дело касалось чего-то, чего она уж точно хотела. Если что-то было решено, то все – разбейся вдребезги, но вынь и положи. Даже если это стоило непредвиденно большего количества денег, времени и сил, если даже все
