разъединяющий щелчок. Снова и снова.
Кто-то пытался к нему пробиться…
Один из последних звонков был, очевидно, произведен через коммутатор, потому что в трубке послышался певучий женский голос: «Извините, никто не отвечает. Не хотите ли оставить сообщение?» — а затем мужской голос, ответивший: «Нет». И щелчок.
Сандерс прокрутил запись снова, прислушиваясь к этому «Нет».
Что-то это ему напоминало. Говорил явно иностранец, но Сандерсу определенно был знаком голос говорившего.
Сандерс прослушал запись несколько раз подряд, но так и не смог определить, кто говорил.
На минуту ему показалось, что мужчина колебался, ответить или нет. Или просто торопился? Разобрать было невозможно.
«Не хотите ли оставить сообщение?» — «Нет».
Наконец Сандерс сдался, перемотал пленку и поднялся наверх, в свой кабинет. Факсов не поступало, а экран компьютера оставался слепым: сообщений от «Эфренда» не поступало.
Он прочитал бумаги, переданные ему Босаком: это был один листок — записка, адресованная Гарвину и содержащая сведения о некоторых сотрудниках, работавший в Купертино, чьи имена были вымараны. Здесь же была ксерокопия чека, выписанного на «НЗ Профессиональные Услуги» и подписанного лично Гарвином.
Вскоре после часа ночи Сандерс пошел в ванную и принял душ. Воду он пустил погорячее и, держа лицо вплотную к сетке, чувствовал, как сильные струи секут кожу. За шумом воды он чуть не прослушал телефонный звонок. Наспех схватив полотенце, он понесся в спальню.
— Алло?
В трубке послышалось знакомое шипение, и мужской голос произнес:
— Мистера Сандерса, пожалуйста.
— Сандерс слушает.
— Мистер Сандерс, сэр, — сказал голос. — Не знаю, помните ли вы меня… Мое имя Мохаммед Джафар.
Часть четвертая ЧЕТВЕРГ
Утро было ясным. Сандерс успел на ранний паром и был у себя на работе уже в восемь. Проходя мимо дежурного на первом этаже, он увидел объявление: «Главный конференц-зал занят». В какой-то момент его вдруг прошиб ледяной пот при мысли, что он опять почему-то перепутал время начала совещания, и он заторопился к конференц-залу. Но, к счастью, это Гарвин собрал представителей «Конли- Уайт» и что-то неторопливо им говорил. Слушая его, гости согласно кивали головами. Затем Гарвин закончил говорить и предоставил слово Стефани Каплан, которая немедленно пустилась в рассуждения о финансах, иллюстрируя свое выступление показом слайдов. Гарвин же вышел из конференц-зала и со свирепым выражением лица заторопился в экспресс-бар, находящийся в другом конце коридора, даже не обратив внимания на Сандерса.
Сандерс пошел было к лестнице, но остановился, услышав голос Фила Блэкберна:
— А мне кажется, что я имею право опротестовать подобное решение.
— Черта с два, — зло отвечал ему Гарвин. — У тебя вообще больше нет никаких прав.
Сандерс сделал несколько шагов к экспресс-бару. Отсюда, с противоположной стороны холла, он мог заглянуть вовнутрь бара. Блэкберн и Гарвин разговаривали, стоя около автоматической кофеварки.
— Но это же нечестно! — возопил Блэкберн.
— Поговори еще! — огрызнулся Гарвин. — Она назвала им источник своей информации, ты, козел!
— Но, Боб, вы же сами мне сказали…
— Что я тебе сказал? — перебил его Гарвин, сузив глаза.
— Вы велели мне что-нибудь сделать, надавить на Сандерса!
— Это верно, Фил. И ты сказал мне, что обо всем позаботишься сам.
— Но вы же знали, что я имею в виду…
— Я знал, что ты собираешься что-то предпринять, — заявил Гарвин. — Но я не знал, что именно. А теперь она назвала твое имя…
Блэкберн опустил голову.
— И все же я считаю, что это очень нечестно…
— Да ну? А чего ты от меня ждал? Ты же один из этих чертовых законников, Фил. Ты же один из тех, кто должен в лепешку разбиться, чтобы все выглядело пристойно! Ну, скажи мне: что я теперь должен делать?
Блэкберн некоторое время молчал, затем выдавил:
— Я попрошу Джона Робинсона представлять мои интересы. Он представит проект взаимного соглашения о компенсации.
— Вот и ладно, — согласился Гарвин. — Это твое право.
— Но на личном уровне, так сказать, я говорю вам, Боб, что считаю, что в этом деле со мной обошлись непорядочно.
— Ой, Фил, только не надо мне здесь рассказывать о своих чувствах. Ты их всегда выставлял на продажу. А теперь слушай внимательно: не ходи наверх; не прибирай свой стол; двигай прямо в аэропорт. Я хочу, чтобы ты вылетел в ближайшие полчаса. Чтобы ноги твоей больше здесь не было. Ясно?
— Я полагаю, вы должны ценить тот вклад, который я внес в развитие вашей компании…
— Оценю, идиот ты чертов! — рявкнул Гарвин. — А теперь вали отсюда, пока у меня терпение не лопнуло!
Сандерс развернулся и бросился вверх по лестнице, с трудом сдерживая ликование. Блэкберна выперли! Интересно, подумал Сандерс, стоит ли об этом кому-нибудь сказать — Синди, например?
Но пока он добирался до четвертого этажа, коридоры наполнились приглушенным жужжанием: все сотрудники; выскочили из своих кабинетов и теперь обменивались мнениями, стоя у дверей, — надо полагать, слухи об увольнении уже просочились и сюда. Сандерса не удивило, что сотрудники были встревожены. Хотя Блэкберна и недолюбливали, его увольнение взволновало всех. Такие резкие действия, да еще в отношении лица, близкого к самому Гарвину, родили чувство неуверенности в собственном положении сотрудников.
У дверей в кабинет Сандерса встретила встревоженная Синди:
— Том, вы в это не поверите! Гарвин увольняет Фила.
— Ты шутишь! — сказал Сандерс. Синди кивнула.
— Никто толком не знает, за что, но, очевидно, эта; как-то связано с приездом телевизионщиков прошлым вечером. Гарвин сейчас внизу объясняется с представителями «Конли-Уайт».
За спиной Сандерса кто-то завопил: «По электронной почте передают сообщение!» — и коридор мгновенно опустел — все разбежались по своим кабинетам. Сандерс присел за свой стол и нажал на клавишу компьютера. Изображение на экране шло непривычно медленно — по-видимому, оттого, что все в здании включили свои компьютеры одновременно.
В кабинет вошла Фернандес и с порога спросила:
— Это правда — насчет Блэкберна?
— Думаю, что да, — ответил Сандерс. — Сейчас как! раз проходит сообщение по электронной почте.
