подскочил к распростертой на земле Нинке, чтобы перервать ей горло своими зубищами. Не забыть мне стылого, жуткого ужаса в глазах пятилетней девочки, на которую падает зловонная хищная тварь, порождение чьего-то злого и могущественного разума, темной магии, чуждой всему человеческому. Откуда, откуда в моих руках эта сила? Коряга обрушилась на кролокрота, и воздух вспорол пронзительный вой. Веером хлынула кровь из-под моей дубины. Я разнес череп
С четырьмя оставшимися в живых кролокротами происходило что-то странное. У них были ВСЕ шансы умертвить моих спутников, без чувств и без защиты распростертых на земле: ведь я был занят борьбой с их пятым собратом!.. Но они медлили. Они не торопились нападать ни на сыщиц из «Чертовой дюжины», ни на Нинку с Макаром Телятниковым. Совершенно беззащитных. Трое остановились, втягивая в себя воздух и крутя свирепыми мордами, а четвертый, тот, что балансировал на капоте, а потом врезался в ствол дерева, стоял на всех четырех лапах и тряс головой. Его явно хорошо приложило. Я видел его окровавленный оскал. Странно, КАК он смотрел прямо на меня. Такое впечатление… что он меня не видит, что ли. Я широко шагнул к полуоглушенной твари и вытянул его корягой. Как он завыл!.. То ли я перебил ему хребет, то ли попал в уязвимое место — но только он неловко, бочком, совсем не в духе этих изумительно координированных существ упал на землю и засучил задними, кроличьими, лапами. Коряга свистнула еще раз… А вот тебе! А за все!!! А вот тебе за эти мучительные, долгие, как всякое ожидание смерти, мгновения погони! За налитые слезами, полные страха глазки моей племянницы, за липкий ужас Макарки, за его угловатое движение, которым он прижал к себе перепуганную девочку!.. Еще двумя мощными ударами я превратил череп кролокрота в сплошное кровавое месиво, где уже не понять, где глаза, уши, а где ненужная уже, мощная челюсть… А третьим, последним, пригвоздил его к земле. Коряга ушла в почву, верно, метра на полтора и сломалась.
Трое оставшихся Боевых кролокротов замерли. Такое впечатление, что им еще не приходилось видеть, как гибнет их сородич. Либо подобное происходило так редко, что воспоминание об этом успело начисто стереться из их крошечной звериной памяти. Я не задумывался, откуда у меня эти бойцовские стати, откуда сила — чтобы, пробив одним ударом тело твари насквозь, пришпилить ее к земле, как коллекционного жука к бумаге. Я подскочил к дереву и одним движением обломил острый сук, похожий на гарпун. Крикнул:
— Ну что, скоты? Ннну? Ну идите, идите сюда, милые! Известно ли вам, что кролики — это не только ценный мех, но и…
Я ожидал чего угодно от этих противоестественных тварей. Немедленного нападения. Того, что они, зарывшись в землю и руководствуясь под землей своим особым инстинктом, нападут на меня так, чтобы застать врасплох. Ведь эта земля, опасная земля под моими ногами, — в их власти, они могут входить в нее, как нож в масло! Я угадал только наполовину. Они в самом деле ушли в землю. Поочередно подпрыгнув и разинув пасти, они вонзились мощными острыми мордами в почву… С неуловимой быстрой замелькали могучие лопатообразные лапы, и почти молниеносно твари исчезли под землей, оставив за собой только холмики разрытой земли. Задыхаясь, я подбежал к кротовинам и стал поочередно тыкать туда острым суком. В запале этой бойни мне даже не приходило в голову, что это могла быть ловушка, что охотничий инстинкт кролокротов куда тоньше, отточеннее и изощренней, чем у меня, тепличного, по их меркам, СУЩЕСТВА — человечка из неведомого края, где люди не могут постоять за себя, если они вооружены— как их далекие первобытные предки — лишь только дубиной…
Кролокроты не вернулись. Уйдя в землю, они не посчитали возможным отомстить за смерть двух их собратий этому странному существу с такими слабыми зубами и когтями, в дурацкой шапке-колпаке, свесившейся с мокрой от пота головы… Я бросился к Нине, поднял ее с земли и, взяв на руки, осел у дерева, прижавшись спиной к стволу. Зубы выбивали крупную дрожь, перед глазами плыло. Сполз, обдирая корой спину, — но я ничего не чувствовал.
— Кролики, — потерянно сказал я, — это не только ценный мех, но и три-четыре килограмма диетического, легко усваиваемого мяса.
Слова из известного юмористического номера вдруг забились в мозгу короткой сдавленной судорогой. Мгновенная боль вошла в оба виска, пройдя навылет. Поплыли, скрадываясь и тая, очертания деревьев, ветвей, контуры беспомощно застывшего автомобиля. Ударил в ноздри, сминая все остальные запахи, острый смрад кролокротового мускуса. Выпустив из рук Нинку, я скользнул по с стволу и, завалившись набок, зарылся лицом в траву. Где тут живут зеленые гномики в оранжевых колпачках?..
Телятников поливал меня клюквенным морсом. Я втянул в себя воздух и тотчас же закашлялся, потому что морс немедленно попал в нос и далее — в дыхательное горло.
— Бывает, брат… — тихо сказал он, когда я открыл левый глаз. — Бывает, — повторил он сразу же после того, как я поднял веко правого. — Как же это ты их так? Двоих-то?
— Пустите! — Звонкий голос Нинки возник и приблизился, и племянница, протолкнувшись ко мне между Макаркой и сыщицей Чертовой, крепко обвила меня обеими руками за шею. — Илюшка, Илюшка! Ты их победил! Ты — молодец! Я всегда знала, что у тебя получится!
Не вставая с земли, я огляделся. Трупов Боевых кролокротов Гаппонка поблизости не было. Не сразу я увидел, осознал, что деревья вокруг — другие, поляна — другая, и самая трава, кусты и обочина дороги — иные, не те, совсем не те, что были ТАМ. На месте этой короткой, свирепой, беспощадной схватки. Я понял, в чем дело. Пока я был без сознания, Чертова отогнала машину со зловещей поляны. Правильно. Нечего ребенку видеть ЭТИХ… Я говорил про себя: ребенку, — но тут же честно сознался в том, что сам не смог бы еще раз посмотреть на трупы мною же убитых чудовищ. Не смог бы смотреть на холмики земли, выброшенной из прорытых теми, ушедшими, подземных ходов.
Маленькая Дюжина опустилась возле меня на колени и, мелькнув своими острыми звериными ушками, высунувшимися из-под зеленых волос, запечатлела на моей щеке поцелуй. Я даже дернуться не успел. Но на кукольном личике детективной кикиморы было выражение такого неподдельного восторга, что я невольно улыбнулся.
— Да, — сдержанно сказала Елпидофория Чертова. — Ты сделал большое дело, Илюша. Мы поговорим об этом после. Уф!! Не чаяла я, что мы выйдем из этой заварушки живыми! — вырвалось у нее.
— Кто это такие были? — всполошенно выговорил Телятников, вытирая кровь с лица и брезгливо смахивая обрывки шерсти одного из этих мерзких существ с кузова машины. — Господи, ну и твари! Даже поесть не оставили! Всю пищу!.. Все запасы!..
— Н-да… Есть… пища… есть пища к размышлению… — непонятно к чему ляпнул я.
