Тяжелые чемоданы гостя отправили в гостиницу с комсоргом, а профессора сразу повезли на ознакомительную экскурсию. Больше всего герр Эйдорф крутил головой на Пролетарской улице, где стоял памятник Ленину и здание губчека в стиле ампир.
Он внимательно выслушал попытку случайного переводчика объяснить обе достопримечательности, но в итоге только вежливо улыбнулся. Валерка поздоровался с караульными на дверях, которые знали его по недавней совместной службе, и они поехали дальше. Понравился Эйдорфу новый мост через реку Кальмиус да бывший дом генерал-губернатора. Наконец культурная программа кончилась, и профессора привезли в институт, перестроенный из бывшего купеческого дома. Немец кивнул и проследовал внутрь. В аудитории, построенной амфитеатром, студенты уже скучали, но не расходились. Поглядеть на приезжего было интересно, многие студенты, сами прибывшие в город из деревень, живого иностранца вовсе не видали. Если им, конечно, не пришлось, как Валерке, повоевать в гражданскую и с немцами, и с поляками.
Длинную речь декана Мещеряков сократил в переводе донельзя, а герра Эйдорфа перевел целиком:
— Благодарю вас за любезное приглашение и трогательную встречу, надеюсь, что мы станем все добрыми друзьями. Для меня большая честь преподавать свою науку в стенах современного института и на территории великой страны!
— До звиданья! — сказал еще профессор, заглянув в какую-то бумажку.
— А нам можно будет пользоваться шпаргалками? — тут же спросили из зала. Валера перевел, как мог.
— Можно, — кивнул Эйдорф, — но только до тех пор, пока я не стану говорить с вами по-русски!
В зале вспыхнули аплодисменты.
'Смелый немец, — решили студенты, — но, — понадеялись они, — может быть, горное дело не такое сложное, как русский язык?'
После того, как все начали расходиться, профессор схватил руку Мещерякова и долго ее тряс, благодаря за помощь. Если его просьба не покажется слишком обременительной, то гражданин Эйдорф надеется получить разрешение консультироваться у своего нового русского друга по поводу его родного языка. Он не хотел бы, чтобы его обещание выучить русский осталось пустым звуком. Ведь тогда и студенты будут иметь право не знать его предмет.
— Я тоже студент, — улыбнулся Валерка, — но с удовольствием помогу вам, герр Эйдорф. Но с одним условием.
— Все, что хотите, — обрадовался профессор.
— В обмен вы поможете мне с немецким.
— Согласен! — воскликнул Эйдорф и скорее скрепил договор новым рукопожатием, словно боясь отказа. Пышущего доброжелательностью профессора едва оторвали от руки Валеры и оправили в гостиницу отдыхать.
А успешно дебютировавший переводчик вышел из аудитории и отправился к фонтанчику с питьевой водой, расположенному в фойе. Валерка испытывал такую жажду, что целую минуту не замечал девушку, сидящую в пустом зале на скамейке. Едва он оторвался от фонтанчика, как девушка встала и подошла.
— Здравствуй, Валера.
— Привет, Юля, — Мещеряков смущенно вытер тыльной стороной ладони губы.
— Я видела, как ты переводил, — сказала девушка.
— Не заставляй меня краснеть, — махнул рукой Валерка. — Я и половины не мог сказать, что нужно.
— А я видела, как тебя благодарил профессор. Поэтому… ты не мог бы помочь мне с немецким? По другим предметам я успеваю хорошо, но на стажировку без языка не пошлют.
— Конечно, помогу, — пообещал Валерка, чувствуя на щеках румянец.
— Большое спасибо.
— Не стоит. Ты домой? Юля кивнула.
— Я провожу?
— Проводи, — без доли кокетства согласилась девушка.
Нет, сегодня определенно удачный день. По крайней мере — для него…
3
— Яшка в Медянке пропал! — крикнул Данька с порога комнаты.
— Как пропал? — побледнела Ксанка. — В Медянке?
— И зачем его туда понесло? — Даниил метался из угла в угол. — Звони Валерке, сейчас выступаем!
Ксанка поспешно набрала номер вахты институтского общежития.
— Алло, дежурная? Валерия Мещерякова пригласите, пожалуйста… Не возвращался? Появится, пусть позвонит в губчека. Обязательно передайте.
— Он из института не возвращался, — передала девушка брату. — Я сейчас туда позвоню…
В деканате Ксанке ответили, что занятия закончены, немецкий профессор приехал, и Мещеряков его сопровождал. Но теперь Валерия в институте нет ушел.
— Ладно, найдется, — рубанул рукой воздух Данька. — Едем, дежурный наряд уже внизу!
— Можем по дороге заехать в гостиницу к немцу, вдруг он там? предложила Ксанка, доставая из стола кобуру с револьвером.
У ворот семеро ребят дежурного наряда держали в поводу двух лишних лошадей. Мстители вскочили в седла.
— Рысью! — скомандовал Ларионов.
В единственной работающей городской гостинице им указали номер прибывшего сегодня иностранца. Данька и Ксанка поднялись на второй этаж и постучались. Высокий немец распахнул дверь и с испуганным видом сделал шаг назад.
— Здравствуйте. Вы говорите по-русски? Немец помотал головой.
— Ва-ле-рий Ме-ще-ря-ков? — раздельно произнесла Ксанка.
— Nein.
— Извините.
Мстители, не теряя времени, побежали вниз, за их спинами хлопнула дверь.
— Чего это он так испугался?
— Буржуйская пропаганда, — ответил Данька. — Знаешь, как там нас изображают? А мы еще и с оружием.
— Надо было мандаты показать.
— Он все равно по-русски читать не умеет, — брат сунул ногу в стремя и вскочил на коня. — Сейчас все немцы вместе взятые занимают меня меньше, чем один цыган. Чего он в Медянке этой забыл?
— Я, кажется, знаю, — сказала Ксанка, давая лошади шпоры, — мне один беспризорник рассказал, что слышал, будто Илюха Косой там у родни живет. Я Яшке передала, думала, что он с тобой посоветуется…
— Вот черт, — сквозь зубы сказал Данька. — Ну, если что, я эту Медянку по бревнышку раскатаю…
Настоящая скачка началась за городом. Ларионов не снижал темп, наоборот, то и дело пришпоривал коня, сам не замечая этого.
Вот горячая голова, думал Данька. Подумал бы, зачем Косой станет говорить беспризорнику, где живет? А если так, то наверняка и другие бандиты рядом скрываются. Действовать нужно было наверняка, чтобы Илюху живым взять. После Лютого и хорунжего, что за границу удрал, он теперь у Бурнаша первый подручный. До сих пор не посчитались Мстители с батькой, хоть много раз шли за ним по горячим следам. Всякий раз атаман уходил, бросая обозы с барахлом, даже бросая своих людей, но — уходил. Везение его не
