дороги и их можно вывезти без помощи автокрана...
– Если совхозу это невыгодно, тогда зачем и затеваться?.. – фыркнула Тоня.
– Не то чтобы совсем невыгодно. Этот, как его, пиар еще никому не повредил.
– Все равно не понимаю, зачем вам пиар? – продолжала допытываться Тоня.
– Не государственные мозги у вас, сударыня. Представь, сегодня губернатор края небось и не знает, где находится наш поселок, правильно? И если обращаться к нему с какими-то своими проблемами, может и отказать. А так... Кто прославляет край, куда едут толпы туристов, где культурная жизнь бьет ключом, тем и помогать надо...
– Ну уж и ключом!
– До чего же ты вредная женщина, Титова! Недаром наши мужички-холостячки тебя боятся. Ходят вокруг, облизываются, а ближе подойти боятся...
Тоня могла бы сказать, что некоторые таки осмелились, подошли, но тут же подумала, что говорить о таком, конечно же, постесняется. Так и будет жить и в каждом мужчине видеть потенциального насильника.
Лавр с новым интересом взглянул на нее.
– Так что, сможем мы ее погрузить? – ворвался в мысли Тони голос Леонида Петровича.
Лавр вернулся к машине, вытащил из нее небольшую дорожную сумку, а уже из сумки – саперную лопатку, подошел к Плачущей девушке и осторожно стал копать у ее основания. Потрогал фигуру, пробуя, не шатается ли, и наконец кивнул каким-то своим мыслям.
– В крайнем случае придется использовать отбойный молоток, – сказал он директору.
– А она не треснет?
– Будем надеяться, – пожал Лавр плечами.
– Постойте, а где же водопады? – воскликнула Тоня, увидев, что мужчины опять идут к машине.
– Да вон они, – махнул директор, – надо через эту речушку перебраться, там другая есть, пошире. Приток Челбы...
Тоня с сожалением взглянула на свои ноги, обутые в короткие кроссовки, больше напоминающие кеды. В такую холодную воду войди – воспаление легких обеспечено.
Но долго горевать ей не пришлось. Не успела она охнуть, как Лавр подхватил ее на руки, чтобы перенести через речку.
– Вы там недолго, – крикнул им вслед директор, – а то мне еще в район ехать!
Один раз Лавр поскользнулся и, удерживая равновесие, крепко прижал ее к себе, но Тоня должна была с сожалением признать, что даже следа того самого одеколона на его коже нет.
Почему с сожалением? Потому что поняла, что ей бы хотелось знать, что тогда ночью это был он...
Нет, не то чтобы ей нравились насильники, но вообще-то впервые в жизни она чувствовала себя спокойно в мужских крепких руках. То есть Тонин муж Михаил тоже не был задохликом, но она могла представить его себе в виде мурлыкающего тигра, о котором никак нельзя сказать наверняка, что он приручен и не нанесет человеку никакого вреда...
Надо же, однако, как вывихнуты у нее мозги! Она хотела бы знать, что этот мужчина, который сейчас нес Тоню на руках, совсем недавно ее изнасиловал!
Между тем Лавр поставил ее на землю, и она увидела, как за узким перешейком со скалы высотой метров пять низвергается вода, с ревом, брызгами во все стороны, и как этот ревущий поток шутя ворочает многопудовые камни и тащит их за собой словно играючи. Впрочем, эта игра потоку как бы надоедает, он бросает очередную каменную глыбу, тащит за собой следующую, и так на всем пути...
– Отчего-то наблюдая за водой, льющейся из крана, я никогда не думал о том, что она может быть такой сильной. Вроде и река неширокая, а камни ворочает – будь здоров, – сказал поверх ее плеча Лавр.
Завороженная зрелищем Тоня не помнила, сколько так стояла, пока ее не коснулась рука Лавра.
– Ну что, побрели обратно?
Она скосила взгляд на его ноги, кстати, тоже обутые в кроссовки, и спохватилась:
– Конечно же, надо идти! Тем более что у тебя промокли ноги... Знаешь, – вспомнила она, – а у меня в сумочке есть коньяк.
– В самом деле? – не поверил он.
– В такой плоской фляжке, подруга мне ее подарила. Дала и говорит: сувенир из Америки. А фляжка серебряная... Она, кстати, все время мне пытается что-то дарить.
Лавр опять подхватил ее на руки и хохотнул:
– Ну, за такой приз я согласен нести тебя на руках даже не поперек, а вдоль!
Что это он вдруг словно назад попятился? Нарочно хочет обесценить ту мимолетную искру, которая промелькнула между ними?
– Скажи, Лавр, а как ты здесь оказался, я имею в виду в Раздольном?
– Наверное, как и ты.
– Ты тоже от кого-то убежал?
Лавр удивленно взглянул на нее и буркнул:
– Не очень удобное время для серьезного разговора. Помолчи, а?
– Молчу-молчу, – пробормотала она, прижимаясь щекой к его груди.
Он опять поскользнулся.
– Ты хочешь нас утопить, – шепнул он ей в самое ухо.
– Да здесь воробью по колено! – фыркнула она.
– То есть ты пытаешься умалить мои заслуги и, как следствие, уменьшить дозу согревающего?
Опять про коньяк! Как ребенок – протянет руку к интересующему предмету и тотчас отдернет, потому что взрослые говорят ему: нельзя!
Странно, от того, что он так, может, и не слишком изящно шутил, у Тони внутри стал размерзаться некий комочек, который до сего времени не давал ей свободно вздохнуть. Все-таки она никогда не могла наплевать на отношения между мужчиной и женщиной. Мол, подумаешь, ночь вместе провели. Не считайте секс поводом для знакомства!
Рассказы подруг о мужчинах-разовиках, то есть тех, с кем у них был мимолетный секс, ее не вдохновляли. Никому не приятно, что его используют, и не обращать внимания на интим она все равно не могла. Вон даже Наде так и не рассказала о мужчине одной ночи.
– Посмотрели? – встретил их дежурным вопросом Леонид Петрович.
– Красиво, – сказала Тоня.
– То-то же, а ты уезжать собралась...
– Когда? – изумилась Тоня.
– Не собиралась? Ну значит, мне наврали. И правильно, в поселке будущего должны жить не только земледельцы и виноделы, но и свой заслуженный художник.
Тоня, не выдержав, прыснула:
– Это кто ж мне такое звание даст?
– Мы дадим представление в край, – не моргнув глазом заявил директор. – Вот торжественно откроем наш музей под открытым небом, начнут к нам разные знаменитости ездить. И станут спрашивать: кто же такую красоту придумал? А мы им: наша художница, Титова Антонина Сергеевна!
Но Тоня слушала его вполуха. Так, как, наверное, слушали многие посельчане, когда директор в очередной раз рисовал им картину светлого будущего. Они даже не замечали, что шажок за шажком, метр за метром их директор подвигался к своей цели. И вот уже стали жить лучше. И завели свой кинотеатр, маленький, на сто двадцать посадочных мест, но ведь он есть. И картины в нем показывают самые современные. Не какие-нибудь сто вторые копии, а самые первые, без обрыва и хрипов.
И уже кто-то роет котлован под будущее кафе...
– Титова? А почему – Титова? – шепотом спросил ее Лавр. – Насколько я помню, ты брала фамилию мужа – Страхова.
– А я взяла саморазвод! – пошутила она.
Отвинтила колпачок у фляжки – по салону поплыл запах хорошего коньяка.
– Вы что это, тайком употребляете? – обернулся к ним директор, протягивая руку к фляжке. – Надо по
