выносит помойные ведра. А ведь вначале она хотела даже устроить в доме камин.
Правда, для камина нужно, чтобы в доме жили двое людей. Кто это сказал? Тоня так считала. У камина, верила она, нужно сидеть обнявшись, вдвоем с любимым человеком. А потом и втроем со своим ребенком...
Через поселок проходит сетевой газ. Уж могла бы поставить себе котел, сделать в огороде септик никто не мешает. Почему до сих пор не сделала? Да потому что прав Леонид Петрович: она приехала сюда на время, пересидеть, а потом вернуться в родной город.
В самом деле, пусть и не столица, но город-то краевой, в нем все как у людей: три театра, филармония, концертный зал, в котором стоит настоящий большой орган... Можно подумать, что она ходит в концертный зал чаще чем раз в год!
И вообще, почему люди так стремятся жить в больших городах? Чтобы иметь возможность ездить в общественном транспорте или стоять в автомобильных пробках? Чего им не хватает в таких вот поселках? Общения?
Но вот Тоня прожила в Раздольном десять месяцев. Почти без общения, и ничего... Да и общение вполне можно организовать. Найти для себя друзей, перед этим выйдя замуж за Дмитрия, и ходить друг к другу в гости. Если же приспичит приобщиться к культуре, можно спокойно съездить в краевой центр, сходить в этот самый театр, переночевать в гостинице...
О Господи, слышала бы мама, как ее дочь планирует свои приезды в город, совсем забыв, что там находится родительский дом...
Поймав себя на этих рассуждениях, она улыбнулась. Теперь уже не кто иной, как сама Тоня, уговаривает себя остаться в Раздольном и подсчитывает плюсы такой жизни. И при этом моется в таком примитивном душе – вспомнить хотя бы ее шикарную ванную в родном городе, – чтобы пойти на свидание с мужем, который при самом удачном раскладе их встречи ни за что здесь не останется!
Тоня самой себе удивилась: неужели она допускает, что можно вернуться к Михаилу?
Уж лучше думать о том, как облагородить свой быт. По крайней мере душевую кабину можно купить готовую – вон их сколько даже в районном хозяйственном магазине! – и не стоять под ржавой лейкой в загородке, сделанной из клеенки!
Кстати, а почему она не сказала Лавру о том, во сколько у нее встреча с Михаилом? Он же пообещал находиться поблизости! И как раз в эту минуту у калитки кто-то позвонил.
Только она его помянула, как он и в самом деле тут как тут. А кто еще может прийти к ней вечером? Интересно, они с Михаилом уже виделись, или тот не станет показывать посельчанам и, конечно же, Тоне, что приехал в Раздольный вслед за Лавром?
Пришлось Тоне наскоро набрасывать на мокрое тело махровый халат и бежать к калитке, открывать.
Но пришла Надя.
– Я тебя из душа вытащила, извини!
– Могла бы просто зайти и без звонка. Что ты как посторонняя?
– А вдруг у тебя Джек по двору бегает?
– Я его днем не выпускаю, – сказала Тоня. – Тебе что-нибудь нужно?
– Нужно. Восстановить статус-кво.
– А попроще?
– Мы должны объясниться. При этом твоем Лавре-Гришке как-то было неудобно...
– Ладно, займись пока чаем, а я все-таки домоюсь и воду вынесу.
– Собираешься куда?
– А то ты не знаешь! Конечно же, на свидание с мужем.
– Свидание! – фыркнула Надя. – Пригласила бы его к себе в дом.
– Не хочу. Серьезные дела в отношении развода стоит вести на нейтральной территории.
– Значит, все-таки развод? А мне показалось, он надеется...
– И напрасно!
– Ну ладно, иди домывайся. Несмотря ни на что, я хочу жить в Раздольном без того, чтобы ссориться здесь со своей лучшей подругой.
Тоня быстренько окончила свои водные процедуры, убрала за собой и пошла к Наде на кухню. А подруга, оказывается, с вареньем заявилась. Земляничное. Душистое. Но не ее заслуга в том, что бывшая хозяйка оставила Наде свои припасы.
– Присаживайся! – Надя подвинула ей табуретку.
– Нечего нам выяснять! – Тоня забыла, что почти помирилась с Надей, и опять себя накручивала. – Ты же приехала сюда из-за Мишки? Чтобы приглядывать за мной? А сегодня мы с ним расставим точки над i, и ты можешь уехать на родину. Чего тебе торчать в этой дыре?
– Так вот что ты напридумывала! – удивилась Надя. – Решила, что я у Мишки твоего вроде на службе, вроде засланного казачка при тебе состоять? А вот этого вы не хотите? – Она сделала неприличный жест. – Чтобы я в угоду Страхову согласилась жить в глубинке? И ради него дом купила? И договор с директором совхоза заключила?.. Да если хочешь знать, я всегда мечтала жить где-нибудь на краю света! Одно время даже хотела на Сахалин уехать... Да как раз Грэг подвернулся. Между прочим, я сегодня хотела с тобой помириться и выпить за помин его души... Что ты на меня так смотришь? Брезгуешь?
– Надюша, ты что? – смутилась Тоня, ужаснувшись глубине своей неприязни к подруге. – Ничего плохого я о тебе не думаю. Так сложилось. То есть, может, по мнению человека честного и законопослушного, я должна была бы тебя... как-то не так к тебе относиться. Но потом подумала: имею ли я право тебя судить? В любом случае, кроме тебя самой, строже этого никто не сделает.
– Так получилось, и уже ничего не исправить. Даже если я вдруг надумаю уйти в монастырь, чтобы замаливать свои грехи... Просто в тот момент я не думала о последствиях. О том, что Грэг может умереть и что я совершаю преступление... Это я-то, юристка несчастная... Дошла до ручки и, как говорится, в состоянии аффекта... Нет, вру, я все продумала и не нашла лучшего выхода. И готова была понести наказание. Но уж никак не в американской тюрьме...
– Послушай, – наморщила лоб Тоня, чувствуя, что она упускает какой-то очень важный момент, – а Мишка не объяснял тебе, как он узнал насчет Грэга? Ну, что тот умер...
– Нет, он это свое знание никак не объяснял.
– И ты ему поверила?
– А чего бы ему врать?
– Ну мало ли, например, чтобы держать тебя на крючке... А меня он собирался держать твоим проступком. Умный человек. И опасный. Понимает, что я на многое соглашусь ради подруги...
Надя судорожно припала к ней.
– Не обращай на меня внимания. Это все мое нездоровое состояние. Я ни на минуту не забываю о Грэге. И приехала сюда в самом деле для того, чтобы очиститься. Безо всяких высоких слов. Просто жить здесь, на природе, и работать до седьмого пота... Ну поверь, если бы я могла вернуть то самое время, когда мне в голову пришла эта ужасная мысль, я бы это сделала... То есть я хотела сказать, что ничего такого не сделала бы!
– Между прочим, – мрачно проговорила Тоня, – я подумала, что и сама бы с удовольствием подсыпала что-нибудь Михаилу. Я, наивная, считала, что для того, чтобы избавиться от него, достаточно куда-нибудь уехать... Убьет он меня сегодня.
– Не говори глупости! Столько народу знает о вашей встрече.
– Сколько? Лавр и ты. Первый – его друг, и кто знает, чем он ему обязан, а вторая – ты, которая станет молчать, потому что у самой рыльце в пушку...
– Тонька!
– Что – Тонька? Я и не очень-то боюсь! Как-то в один момент будто отрезало. Пусть убивает. Не велика потеря для мира.
– А как же твоя дочь?
– Какая дочь?
– Которую ты родишь... Вот что значила та грязь в кофейной гуще. Только у меня все было ею покрыто. Значит, если кого и убьют, то меня. А тебя краем заденет – поговорите с Мишкой, да и разойдетесь.
