могла простить любого. Мария обладала святой душой, за это ее все и любили. Поэтому Анжелина искренне надеялась, что Мария счастлива с Хуаном. Да и он на самом деле не был плохим человеком. Его беда состояла в том, что его таким воспитали и теперь он вполне искренне верил в то, что его воля лишь на одну ступеньку ниже воли Бога – и то лишь настолько, насколько он сам согласился бы это подтвердить.
Вдруг Анжелина заметила, что Чарли ведет лошадей к конюшне. Что-то в нем все же было такое, отчего всякий раз, когда он бывал рядом, ее сердце билось так сильно, так сжимало горло и по коже бежали мурашки. Он – такой же мужчина, как и Хуан, но она не чувствовала к нему того отвращения, которое испытывала к Хуану.
Мария тянула Анжелину за руку к дому и быстро болтала о пустяках, смешивая английские и испанские слова. Проходя мимо Хуана, Анжелина мельком взглянула на него. А он смотрел вслед Чарли с выражением хмурого любопытства, потом пристально взглянул на Анжелину и понимающе улыбнулся. Анжелина ответила ему спокойной улыбкой.
– Ты что-то хотел сказать, Хуан? – спросила она.
– Нет. Желаю приятной беседы, мучачас. Я вернусь к обеду. У меня на сегодня накопилось много работы. Слушай, а может, твой парень сумеет мне помочь?
Анжелина нахмурилась. Хуан что-то задумал, и это непосредственно касалось Чарли.
– Не думаю. Ему надо бы отдохнуть с дороги.
– Я сам могу говорить за себя, сестра. – Чарли стоял в воротах сарая, и его голос не допускал возражений. – Так и быть, выручу вас. Мне знакома работа с лошадьми на ранчо.
– Превосходно. – Хуан даже захлопал в ладоши. – Мы дадим вам свежую лошадь и отправимся. – С этими словами он пошел к конюшне.
Анжелина обиделась на Чарли, но не показала своего неудовольствия. Ей казалось, что он не хочет принимать от нее никаких советов, если они касаются того, что ему следует или не следует делать. Он улыбнулся одной, повернутой к ней, стороной рта, пожал плечами и последовал за Хуаном в темноту сарая.
Мария продолжала болтать, будто перерыва в их беседе вовсе и не было, и Анжелина, неохотно повернувшись, пошла за подругой в дом.
– Мы непременно должны подобрать тебе другое платье. И где ты только взяла такое?..
– В публичном доме, – пробормотала Анжелина рассеянно.
– Как ты сказала? О, Господи, ты шутишь. Но оно все равно лучше, чем ваша монашеская одежда. Так мне кажется. Мы найдем для тебя что-нибудь миленькое. В красивом платье ты будешь чувствовать себя намного лучше.
Анжелина улыбнулась. Она определенно почувствовала бы себя как дома, если бы красивое платье могло решить все проблемы. Так всегда поступали ее родители. К несчастью для каждого из них, такая тактика по отношению к Анжелине никогда не действовала.
– Да я даже не смогу втиснуться ни в одно из твоих платьев, Мария. Ты ведь сантиметров на десять ниже меня ростом. А в твоем положении еще и стала намного шире.
Мария поманила ее рукой и повела в сторону спален в задней части дома.
– В свой последний приезд мать Хуана оставила здесь кое-какие вещи, так как собиралась вернуться, когда родится наш первенец. Ты можешь надеть что-нибудь из ее вещей. Она никогда не пропускает ни одного платья.
Они пришли в комнату, очевидно предназначавшуюся для гостей, и Мария подошла к французскому резному шкафу, по всей вероятности привезенному из Соединенных Штатов или, возможно, даже из Франции. Отец Анжелины уже давно обставил импортной мебелью все спальни в своем доме, чтобы не видеть развешанной на стенах одежды. Его примеру последовали многие богатые семейства в округе.
Мария открыла дверцы шкафа, чтобы показать Анжелине несколько платьев.
– Это, – и она с улыбкой вынула одно из них, – будет смотреться на тебе очень красиво.
Анжелина подумала, что бледно-розовый тон ткани выгодно оттенит цвет кожи, но глубина выреза ее просто испугала.
– Такое я, пожалуй, не надену, – сказала она.
– Ерунда. Ты не можешь появиться за обедом в своем тряпье. Я этого не допущу. Бери это, а я пока что пошлю кого-нибудь принести горячей воды.
Обещание горячей ванны заставило Анжелину принять решение.
– Ладно, – согласилась она и улыбнулась тому, как восхищенно смотрела на нее Мария.
– Замечательно. Когда оденешься, приходи ко мне в гостиную выпьем лимонаду. – Мария повернулась и, если бы была в состоянии, то – в этом Анжелина не сомневалась – выпрыгнула бы за дверь.
Часом позже, расслабленно отмокнув в деревянной бадье, Анжелина стояла перед зеркалом. К счастью, талия много раз рожавшей матери Хуана оказалась пошире, чем у нее. Корсет Анжелина больше не носила, считая это одним из многих преимуществ того, что она готовилась стать монахиней.
А вот платье, которое она надела, доставляло ей настоящее удовольствие. Она давно – целый год – не ощущала шелка на своей коже, да и цвет был слишком хорош, чтобы от него отказаться. Если ей что-нибудь и не нравилось в монастыре, так это отсутствие красоты. Единственным местом, где она могла бы любоваться яркими красками и разнообразными тканями, являлась церковь. Там картины, занавеси и
