– Ладно, – согласился он. – Мы будем готовы, как только поедим и упакуем вещи.
Анжелина было открыла рот, намереваясь сказать что-то резкое, но потом передумала, с удивлением посмотрела на него и спросила:
– Что вы такое говорите? Как вы можете позволять ему так манипулировать собой?
Чарли приподнял брови, глядя на нее:
– Отсюда, где я стою, мне кажется, что эти револьверы направлены на нас, сестра. Надо уметь просчитывать потери и по возможности их сокращать. – Он улыбнулся и, наклонившись к ее уху, прошептал: – ...И перегруппировывать силы для следующих боев.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Чтобы добраться до хижины, потребовался целый день. Она располагалась на границе между основными владениями Рейесов и поместьем Люка, третьего по старшинству брата. Когда-то в этом сооружении жили работники ранчо, которым подолгу приходилось находиться вдали от главной усадьбы. Отец Анжелины обещал, что, пока молодожены живут здесь, в окрестностях хижины не будет никого постороннего. Это он сказал им с таким звучавшим в его голосе радушием и заботой, будто отправлял их в роскошное свадебное путешествие. К сожалению, присутствие братьев с револьверами слегка портило идиллическую картину.
По пути в хижину они почти не разговаривали. Анжелина, когда они отъехали далеко от дома, безуспешно пыталась договориться с братьями, но, как это всегда бывало, они получили от отца четкие инструкции и почти не замечали ее присутствия, не говоря уже о том, чтобы выслушивать ее доводы. Анжелина недовольно поджала губки и всю остальную дорогу молчала.
Чарли тоже ехал молча. Но по его напряженной фигуре и тому, как он изредка смотрел то на ее братьев, то на их оружие, то на окружающий ландшафт, она могла бы безошибочно сказать, что все это время он пытался прикинуть хоть какой-нибудь план побега. К сожалению, как он уже говорил ей раньше, «противная сторона имела полное преимущество в вооружении».
В хижину они приехали перед самыми сумерками. Анжелина и Чарли спешились, и каждый из них снял свои седельные сумки, где лежали одежда и туалетные принадлежности, которые им позволили взять с собой. Не говоря ни слова, братья забрали у них поводья лошадей, сбросили на землю мешок с едой и повернулись, собираясь уехать.
– Эй, а как насчет воды? – спросил Чарли. Марк молча ткнул пальцем в бочку, полную до краев дождевой водой у входной двери, и ускакал.
Анжелина выразила свое отношение к братьям презрительным шипением сквозь зубы и тяжело опустилась на землю.
– Я вам отплачу сполна, братишки! – крикнула она вслед их удаляющимся спинам. – Вот увидите.
Ни один не обернулся. Братья Рейесы продолжали скакать во весь опор и вскоре скрылись в надвигающейся темноте.
– Месть – не самое гуманное чувство, сестра, – негромко и успокаивающе сказал Чарли, усаживаясь с нею рядом.
– Мои братцы не заслуживают никаких добрых чувств. Они доводят меня до сумасшествия так, что иногда хочется кричать. А ведь так было всегда...
Чарли обнял ее за плечи, и она со вздохом приникла к нему. Гнев никогда не приносил ей удовлетворения – ни в ту пору, когда она была еще ребенком, ни позже, когда стала кандидаткой в послушницы. Но сегодня гнев принес ей облегчение. К тому же она была рада, что Чарли ее понимает. Он может подтрунивать над ней, но всегда понимает ее чувства. С ним ей не надо притворяться, как с другими, – она могла всегда оставаться собой, чего с ней за всю жизнь не случалось.
– Честно говоря, – сказал Чарли, поглаживая ее по волосам, – мои новые родственнички мне тоже не очень-то нравятся. Но хотя ваш отец большой негодяй, он все-таки ваш отец. Думаю, он не совсем безнадежен.
Анжелина повернулась к Чарли и с удивлением заметила в его глазах что-то новое – чувство, которое он постарался быстро скрыть, переведя глаза на хижину. Будь у нее побольше опыта, она восприняла бы это как выражение скрытой любви. Но, поскольку Анжелина еще не знала, как любовь отражается в глазах мужчины, она вполне могла и ошибиться.
Чарли снял руку с ее плеча, встал и помог ей подняться.
– Давайте посмотрим, где нам предлагают жить. Меня бы совсем не удивило, если б старый Мигель отправил нас в хижину с худой крышей.
Поскольку Анжелина тоже не удивилась бы такому поступку отца, она с некоторым трепетом пошла следом за Чарли, все-таки надеясь, что хижина пригодна для жилья. Она знала, куда их завезли, как и то, что без лошадей до ближайшего селения добраться практически невозможно. Их выбросили сюда как на необитаемый остров и они останутся здесь, пока ее братья не заберут их назад.
Чарли отворил дверь и заглянул внутрь.
– Так темно, что ничего не видно. Вы побудьте здесь, пока я не найду лампу, – сказал он и вошел.
Споткнувшись обо что-то, он выругался, но через мгновение навстречу Анжелине хлынуло оранжевое сияние, и Чарли появился в дверях, держа керосиновую лампу, и поманил ее, чтобы она вошла.
Хижина была построена достаточно грубо, но не так плохо, как ожидала Анжелина. Внутри было в меру чисто. В углу стояла печка. Стол и грубо сколоченные стулья занимали середину комнаты. Небольшая кровать, застланная выцветшим пледом, стояла подле единственного окна – дыры в бревенчатой стене, завешенной грубой парусиной. Несколько скаток походных постелей горкой возвышались в ногах кровати.
– Я видела места и получше, – сказала Анжелина.
– А я видывал и похуже, – отозвался Чарли.
Он водрузил лампу на стол и вышел. Вернувшись, плюхнул на стол рядом с мерцающей лампой мешок с
