боюсь кредит брать…
— Ксюш, если сможешь что-нибудь узнать, я тебе очень признательна буду.
Через пару дней Ксюша явилась в контору с затуманенным взором и с ходу, не раздеваясь, потащила Катерину в темную курилку, куда обычно никто не заглядывал.
— Кать, тут вариант наклевывается сумасшедший… — Девушка почесала кончик носа и нахмурила лоб. Видно было, что в ее очаровательной головке идет нешуточная борьба. — Сама еще толком не понимаю, стоит ли на это дело подписываться…
Катерина напряглась, как пантера перед прыжком. Она почувствовала, что готова на все, лишь бы разрешить мучившую ее ситуацию. Ей нужно все сразу — Олег в качестве законного мужа, деньги, новая жизнь. И за это можно заплатить любую цену — ничего не будет слишком дорого для воплощения заветной мечты.
— Ксюш, не томи. Рассказывай, что за вариант!
— Понимаешь, у меня в детстве приятель был… Шебутной такой малый. Потом я с родителями переехала в другой район, мы много лет не виделись, а тут на днях встретились. Жутко друг другу обрадовались, посидели в кафе, обменялись телефонами. Оказалось, что Стасик стал ментом. Я когда узнала, чуть со стула не рухнула — скорее можно было бы предположить, что он за решетку загремит… Крендель-то был совсем безбашенный. Но нет… Закончил школу милиции, сейчас в юридическом на заочном учится. Служит в каком-то подразделении по чему-то там экономическому.
Катерина не выдержала долгой преамбулы. Ей казалась, что Ксюшка нарочно тянет время, чтобы поиздеваться над ней.
— Короче, Склифосовский!
— Не гони, Катерина. Все скажу. Так вот — вчера вечером этот Стасик звонит мне и предлагает встретиться. Говорит, что по поводу моего гениального проекта. Я ведь ему тогда про шубы рассказала — так, конечно, в общих чертах. Даже страны не называла. Сказала только, какой может быть навар. А у него глаза загорелись. Знаешь, Катерина, я все больше убеждаюсь, что прав был старик Маркс…
— Ты о чем это?
— Эх ты, классиков читать надо. Тот самый Карл (не тот, который у Клары украл кораллы, а автор бессмертного «Капитала») писал, что нет такого преступления, на которое не пошел бы предприниматель из-за трехсот процентов прибыли. И что мы видим?
— Что?! — Катя даже ногой топнула, так ей невыносимо было выслушивать всю эту Ксюшкину болтовню.
— А вот что… — Ксюша затянулась длинной тонкой сигареткой, картинно стряхнула пепел в жестяную банку, служившую пепельницей, и невозмутимо продолжала: — Стасик, как я поняла, крышует какой-то банк. То есть он его одновременно проверяет, охраняет, топит конкурентов и еще что понадобится. Но на свое имя взять там кредита не может — его непосредственное начальство в последнее время все силы бросило на поиски «оборотней в погонах». Так что «съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть?». Следовательно, ему нужны люди, готовые отдать ему десять процентов от суммы кредита, молчать об этом сотрудничестве и честно выплачивать все взносы. И тогда кредиты под очень выгодные проценты можно брать снова и снова… Ты все поняла?
— Чего же тут не понять?
— То есть ты согласна подписаться под это дело?
— Конечно, согласна. Как мне связаться с этим твоим Стасиком?
— Что-то ты, девка, больно горяча. Я все-таки его давно знаю, и то опасаюсь так сразу соглашаться. Хотя он предлагает мне помощь на таможне, и в магазинах у него знакомые есть… А ты с бухты-барахты на все готова…
— Ксюша, не надо меня лечить. Я сама большая девочка. Давай мне телефон своего продажного мента.
— Записывай. Только не советую к нему так обращаться. Это было бы не-кон-струк-тивно.
Глава 16
Светлана поняла, что сегодня ей опять придется застрять на работе как минимум часов до семи. Вот уже вторую неделю директриса будто с цепи сорвалась. А все потому, что Света имела неосторожность обмолвиться в учительской, что у нее ребенок пошел в первый класс, продленки в школе пока нет, а мама работает по сменам. Каждый день начинался с решения главного вопроса — кто заберет Павлушку из школы? Пока все обходилось — в те дни, когда Ольга Ивановна работала в день, Светлана явочным порядком вешала на двери библиотеки табличку «Перерыв с 11.30 до 12.30» и неслась за сыном. Но однажды она столкнулась в коридоре с Надеждой Александровной…
Разговор был коротким — правила внутреннего распорядка не предусматривали обеденного перерыва для библиотекаря. С 8.30 до 16.30 ей полагалось быть на рабочем месте. Ледяной взгляд, достойный Снежной Королевы, ясно показал Светлане, что нет никого смысла говорить о своих проблемах. Они никого здесь не интересуют.
В тот день Света позвонила соседке, которая сидела дома с новорожденным малышом, и попросила забрать Пашку из школы. Глотая слезы, несчастная мамаша доработала день, а вечером мама померила ей давление и охнула… На взгляд медицинского работника, состояние дочки напоминало гипертонический криз и неврастению. Ольга Ивановна настояла, чтобы Света взяла больничный и начала искать себе другую работу.
Добрая тетка из районной поликлиники, которая уже не один десяток лет знала всю семью, а Ольге Ивановне искренне сочувствовала, без разговора выписала Светлане больничный, назначила лекарства и настойчиво посоветовала как следует высыпаться, пить успокоительный сбор и не брать в голову никакие неприятности. Услышав такую рекомендацию, Светлана чуть не разревелась. После развода с Аркадием, скандалов с Катькой, Пашкиного поступления в первый класс и появления в школе Надежды Александровны, которое стало последней соломинкой, сломавшей спину верблюда, Света жила как робот. Ей казалось, что весь мир вокруг существует только для того, чтобы добить ее, а тут, оказывается, надо просто пить валерьянку — и все будет хорошо.
— Светочка, дорогая, как ты себя чувствуешь? — Телефонная мембрана даже трепетала как-то по- особенному от того искреннего сочувствия, которое слышалось в голосе Ольги. — Я только вчера узнала, что ты заболела, так что прости, что раньше не позвонила.
— Да что, Оль, все нормально. Мне правда уже лучше. Но только до тех пор, пока я не подумаю, что надо на работу выходить.
— А ты не думай. Постарайся подольше на больничном задержаться.
— Придется. У Пашки в школе продленка только через полторы недели начнется, так что спасает меня только доброта нашей участковой.
— Вы визитеров принимаете? Мне хотелось бы тебя навестить.
— Конечно, Оль, о чем разговор. Буду очень рада.
— Вот и славно. Тогда я сегодня часа в три зайду.
Света вела Пашку из школы, а он не переставая тараторил — как называется ребенок коровы, когда в Австралии наступает зима, сколько будет два плюс один… Она почти не слушала болтовню сына, задумавшись о том, как давно не приходилось принимать никаких гостей. Взглянув на квартиру отстраненным взглядом, Света поразилась ее неухоженности. Все-таки у мамы силы уже не те, сама она после развода потеряла всякий интерес к домашнему хозяйству. Света уговаривала себя, что Ольга придет не смотреть по углам, а пообщаться с заболевшей приятельницей, но все-таки не могла не чувствовать напряжения. Она знала, что муж Ольги недавно закончил грандиозный ремонт, сменил мебель, купил новую стиральную машину. Ольга всегда смеялась, что, прожив с ней много лет, супруг так и не узнал о том, что хозяйка она никудышная. Он всегда сам принимал решения и воплощал их в жизнь…
— Мам, ты меня совсем не слушаешь! — Пашка остановился посреди дороги и требовательно теребил
