ж, с его стороны весьма благоразумно распространить эту пикантную новость, чтобы защитить ее сестер.
Вечеринка проходила чуть ли не под ее апартаментами. Интересно, какие развлечения Линдейл подготовил для этой скандальной ночи? Хотя окна ее комнаты не выходили на улицу, Брайд слышала грохот подъезжающих карет, видела суетящихся на заднем дворе слуг; звуки музыки и почти неразличимые людские голоса долетали даже до верхних этажей.
Брайд охватило невольное раздражение. Видимо, не добившись успеха в ее соблазнении, Линдейл хотел занять себя чем-нибудь другим – лишнее свидетельство того, что представлял собой этот человек. Каждый раз, когда она проявляла слабость, он ухитрялся напомнить ей, что этого делать не следовало.
Брайд заглянула в список, лежавший на ее письменном столе.
– Два последних дня были для нас удачными. Линдейл сводил меня к нескольким граверам, а вчера еще в два магазина гравюр и эстампов. Я многое узнала о производстве в Лондоне, и это нам очень пригодится для собственной мастерской. Граф также составил небольшой список граверов, которые, по мнению экспертов, могли отлично подделать работы старых мастеров.
Брайд не сказала Джоан большего, поскольку сестры не знали о Раймонди; она лишь предупредила, что Линдейл купил гравюры, сделанные с украденных пластин отца.
– Это не очень помогает нашему расследованию, – подвела итог Джоан. – Мы и без того знаем, что Линдейл тоже ищет пластины отца.
Пока Брайд с Линдейлом ездили по городу, сестра заходила в магазины, торгующие бумагой.
– И что же ты узнала?
Джоан протянула ей маленький листок.
– Вот несколько человек, которые делают бумагу ручным способом, – именно такую использовали в свое время для производства банкнот. Двое последних стары, опытны, но недавно их постигла неудача в делах.
Брайд внимательно изучила список. Теперь ей нужно было избавиться от Линдейла хотя бы на день, чтобы поговорить с этими людьми, понять, кто они такие.
Она перевернула список, и чистая сторона привела ее в уныние. Брайд надеялась добавить сюда необходимые сведения, но вечное присутствие Линдейла не позволяло ей задавать вопросы.
– Узнала что-нибудь об Уолтере? – спросила Брайд, не глядя на сестру. Она не хотела видеть в глазах Джоан сострадание, особенно теперь, когда Линдейл заставил ее понять, что осталось у нее в сердце от прежней любви. Тоска, печаль, беспокойство и обязательства. Воспоминания потускнели, страсть умерла. Возможно, ее убили сомнения, а возможно, она сама человек непостоянный.
Джоан тронула ее за руку:
– Думаю, я кое-что узнала о нем. Хотя еще не ясно, шла ли речь об Уолтере.
– И что тебе сказали?
– Когда я спросила одного из торговцев насчет изготовителей бумаги, он упомянул, что среди шотландцев появились новые специалисты, делающие бумагу верже. Несколько месяцев назад этот торговец даже встречался с каким-то молодым шотландцем.
– И кто же это?
Сестра указала в конец списка.
– Туикенем.
– Я должна поскорее найти его. У меня всегда было подозрение, что именно бумага приведет нас к цели. Кажется, Уолтер думал то же самое.
– Это может оказаться опасным, Брайд.
Может, но если бы ей удалось найти другой способ…
Дверь в спальню распахнулась, и на пороге возникла Джилли. Оглядев комнату, она пожала плечами и, уходя, пробормотала:
– Куда же она делась?
– Кто? – поинтересовалась Брайд.
– Да Мэри. Она целый день возилась с новой одеждой, и я думала, она еще здесь…
– Мэри пропала?
– Наверное, тайком пробралась в укромный уголок, чтобы посмотреть на вечеринку, – решила Джоан. – Она без конца дулась, что ей не разрешено даже взглянуть на гостей.
Брайд вздрогнула.
Мэри на вечеринке Линдейла?
Она бросилась в гардеробную, приказав на ходу:
– Джилли, найди слугу и попроси, чтоб он проверил кухню. Джоан, помоги мне одеться. Быстро!
– У меня зад отмерз, – пробормотал Абернети.
– Только не вини мои камины – ты сам решил прийти в этой легкой тунике, словно бог Аполлон, – усмехнулся Эван.
– Она не легкая, а прозрачная, как одежда Аполлона на фреске Рафаэля «Парнас».
– Ладно, черт возьми, прозрачная. Если у тебя зад отмерз, подними юбку и повернись к огню.
Абернети презрительно посмотрел с другой стороны карточного стола.
– Полагаю, ты, как шотландец, все знаешь насчет юбок и насчет того, как поступать с отмерзшими задами.
– Естественно. Разве ты слышал, чтобы я когда-нибудь жаловался?
Он не жаловался, но, честно говоря, зад у него тоже отмерз. Не следовало полагаться на Майкла в выборе одежды для этой римской вечеринки; из-за этого невежды он теперь мается в жестком нагруднике центуриона, смехотворно короткой тунике, да еще с голыми ногами и руками. Даже яркий огонь в камине не мог согреть «римлян».
Эван с завистью посмотрел на Колина – тому хватило здравого смысла прийти в одежде римского сенатора. Широкие складки тоги создавали некоторую защиту, а если бы Колин захотел покинуть библиотеку и пройти в салон, где костюмы не требовались, он мог избавиться от тоги, просто бросив ее на софу.
– Ты, кажется, не в духе, – заметил Колин. – Вечеринка имеет большой успех, но ты что-то не слишком наслаждаешься.
– Возможно, потому, что некая леди слишком наслаждается, – предположил Абернети.
Эван промолчал. Он действительно был не в духе. Впрочем, Абернети и не слишком радовался – он укрылся за карточным столом, потому что не выдержал сравнения с Найтриджем, который тоже надел наряд Аполлона.
Прибытие сестер Камерон совершенно выбило у Эвана из памяти все мысли о вечеринке, и он забыл вычеркнуть имя Жасмин Нортон из списка приглашенных. Теперь она в салоне отдавалась другому, ожидая от Эвана приступа ревности. Ну и пусть – ему на это наплевать. Если Абернети и остальным хотелось думать, будто теперь он заменил женщин картами, то ради Бога.
Впрочем, причина его дурного настроения более серьезная и тревожная, чем утомительное присутствие миссис Нортон.
Граф Линдейл скучал.
Пускай об этой вечеринке будет говорить весь город, ему-то что. Эван снова подтвердил свой титул короля удовольствий, однако радости, предложенные гостям, в нем самом уже не вызывали энтузиазма.
Значит, недавние перемены в жизни все-таки погубили его, и он становится безрадостным нытиком, чего всегда опасался. Хуже того, теперь происходящее во второй гостиной отчего- то казалось ему… неподобающим.
Разумеется, его возмутило это предположение, он с ним боролся, но… Что-то похожее на отвращение к происходящему возвращалось снова и снова, провозглашая конец его беззаботной, скандальной, доставляющей удовольствие молодости.
Да, черт побери, сегодня он точно не в духе.
– Наверное, ты раздражен потому, что ни одна из дам тебя не привлекает, – предположил Колин.
– Да, они все чересчур похожи друг на друга, – процедил Эван.
– Ты прав. Тем не менее, последние две недели ты особенно жалуешься на одну из них, однако ее здесь нет.
Да, ее здесь нет. Она там, наверху. Эван вдруг осознал, что хочет оказаться рядом с ней прямо сейчас.
Он пытался найти остроумное возражение на прозрачный намек Колина, но в голову так ничего и не пришло. И все же он был рад, что она наверху, а не здесь. С каждым днем он хотел ее все больше, но это не должно было произойти на диване в гостиной, при свете канделябров, пока рядом скакали другие пары. Эван хотел заниматься с ней любовью наедине, где только он мог видеть тело возлюбленной, где мужская похоть не посмела бы оскорбить ее.
Проклятие, это ее вина. Это она стала причиной того, что его жизнь рухнула.
Неожиданно он почувствовал рядом чье-то присутствие, а затем услышал шепот Майкла:
– Вам лучше пойти со мной, сэр. У нас в соседней комнате неприятности.
Эван с досадой бросил карты. Возможно, миссис Нортон устроила сцену.
– Младшая только что хотела прошмыгнуть сюда, – тихо сообщил Майкл, пока они шли к дверям. – Но я поймал ее и отослал прочь.
– О ком ты говоришь?
– Мэри пыталась войти. Господи, только этого ему не хватало!
– И куда она пошла?
– Вниз, на кухню. Думаю, она попытается опять, но я остановлю ее, не беспокойтесь. К несчастью, пока я следовал за ней, желая убедиться, что она ушла, эта проскользнула через боковую дверь.
Эта?
Майкл открыл дверь гостиной, чтобы показать, кого имел в виду под «этой». Наспех вырезанная шелковая маска, закрывающая лоб и глаза, не могла скрыть красоту спрятанного под ней лица.
Брайд стояла посреди комнаты, но в отличие от других находившихся там особ была полностью одета. Вечернее платье, которое Эван купил для нее, придавало ей царственный вид; рыжие локоны были аккуратно собраны в вечернюю прическу и украшены скромным пером, непослушные завитки соблазнительно падали на лоб и щеки. Без единой драгоценности на совершенной коже она, тем не менее, выглядела королевой. Так хороша и так спокойна. Просто смотрит в угол комнаты – изысканная статуя, замершая, чтобы он ею восхищался.
– Попросить ее уйти?
– Нет, я сам. Присмотри за остальными, Майкл, и продолжай наблюдать за Мэри. Если девчонка снова попытается, скажешь, что я отправлю ее во французский монастырь, где она останется до тридцати лет.
Эван подошел к Брайд, но она даже не заметила его.
Встав рядом, он увидел, что именно заворожило ее. В тени сплелись на шезлонге мужчина и женщина. В отличие от других пар, занимавших диванные подушки, эти двое сняли большую часть одежды и приближались к
