случайная шайка каких-нибудь изгоев. Одна такая небольшая банда следовала за караваном, наверное, полдня в надежде украсть животных или отставшую повозку, пока охранявшие тыл не прогнали их. Никто серьезно не угрожал большому каравану, и не было никаких признаков присутствия тарнишских солдат.
Стояла теплая ясная погода, путь был сух, и караван продвигался вперед с хорошей скоростью. На седьмой день пребывания в Сарсисии люди наконец впервые воочию увидели два странных пика, о которых им довелось так много слышать. Это там, говорили они друг другу. Проход и в самом деле там. Они прошли уже целых семь дней, но одно только зрелище этих горных пиков придало уверенности каждому мужчине и каждой женщине племени.
Спустя десять дней после того, как племя оставило Чадар, караван прибыл в долину Серебряной реки, где начиналась дорога, ведущая к Волчьему Проходу. Валориан успел позабыть, насколько прекрасной была эта долина, а сейчас она была еще изумительнее, покрытая ярко-зеленой листвой деревьев и весенними дикими полевыми цветами.
Долина была плоской и покрытой густой травой, склоны гор, окружавших ее, были скалистыми и поросшими деревьями. Река, звонкая, журчащая, уютно неслась белым потоком по колыбели русла, похожая на серебряную ленточку, петлявшую сквозь рощи деревьев с широкими листьями, луга, заросли тростников и ив и других вечнозеленых растений. А над всем этим, словно застывшие часовые, возвышались два пика, украшенные белоснежными шапками. Они словно охраняли Волчий Проход. Когда люди увидели это захватывающее дух зрелище, они замерли. Они смотрели на него в восхищении и изумлении, надеясь на то, что земли, которые находились по ту сторону гор, окажутся такими же красивыми. В полном удовлетворении они направили свои повозки к реке, повернули на восток и потянулись в горы, на свой последний перед перевалом подъем.
Следующий день был ясным и спокойным, с легкими дуновениями ветра и слабыми признаками надвигавшейся жары. Племя рано свернуло лагерь, торопясь скорее тронуться в путь. Валориан, его охрана и всадники, ехавшие во главе каравана, заняли свои места. По знаку горна послышались крики, заскрипели колеса, и вся процессия снова тронулась в путь.
Все утро они ехали вперед без каких бы то ни было происшествий, все глубже и глубже погружаясь в долину. Постепенно она начала сужаться, ее стены вздымались вокруг все выше. День выдался очень жарким, потому что утренний ветерок с прощальным вздохом улетел прочь.
Валориан ехал верхом на Хуннуле впереди группы своих охранников и воинов, когда огромный белоголовый орел неожиданно сорвался с высокой сосны справа от дороги. Долину огласил его тревожный крик. Хуннул замер как вкопанный. Он поднял голову и начал вдыхать в себя воздух, стараясь уловить в слабом ветре опасность. Неожиданно он заржал.
Сердитое «тарниши!» едва успело запечатлеться в сознании Валориана, когда с правой стороны из камней вылетела и обрушилась на ничего не подозревавших людей целая стая стрел. Утро, обещавшее быть таким мирным, превратилось в кровавое побоище. Хуннул отъехал назад, когда на охотников обрушился еще один дождь стрел. Валориан даже не успел ничего заметить. Несколько стрел просвистели рядом с его головой, заставив его пригнуться, и он заметил, как несколько десятков людей упало, пронзенных стрелами тарнишей. Трое были ранены и бессильно повисли на лошадях. Вождь почувствовал вдруг болезненную волну гнева.
— Засада! — прокричал кто-то, и новость полетела вдоль колонны повозок и телег. Одновременно с этим из своего укрытия поднялось около сотни тарнишских солдат вдоль камней и деревьев, покрывавших склоны долины, и приготовилось к атаке на передовую часть каравана.
Валориан некоторое время не шевелился, лихорадочно пытаясь сообразить, что ему следовало предпринять. Этой неожиданной ловушкой его воины были приведены в состояние полной паники и дезорганизованы, поэтому вряд ли были способны оказать эффективное сопротивление, а у него было мало времени, чтобы помочь им. Он должен был действовать незамедлительно, в противном же случае тарниши без труда подавят слабые силы племени. И тогда его взгляд упал на большое нагромождение валунов на самом высоком утесе, нависающем над дорогой.
Он встал во весь рост на спине своего коня. Его глаза горели яростью, казалось, что он черпал свою энергию из самой земли. Он сложил в голове заклинание и послал его мощными выстрелами энергии, которые разорвались как раз под тем местом, где мирно покоились валуны. Часть карниза вздрогнула от мощи удара. Камни сдвинулись со своего ложа и начали катиться вниз. Их движение увлекало за собой другие камни, которые попадались на пути, пока этот поток не превратился в рычащего монстра из камней, земли и гравия. Солдаты замерли на месте, глядя с ужасом на приближавшуюся лавину. Потом они попытались бежать, но было уже слишком поздно.
— Назад! — прокричал Валориан своим людям.
Вне себя от ужаса, охотники подхватили раненых и поспешили в сторону от надвигавшейся лавины, которая, окруженная клубами пыли, с грохотом скатилась мимо них вниз в долину. Она подхватила тарнишских солдат и засосала их во вращающейся массе камней. Лавина продолжала сметать все на своем пути, пока не достигла берега реки, где ее движение начало замедляться, а гулкое эхо, сопровождавшее ее движение, постепенно стихало.
Валориан мрачно смотрел на опускающуюся пыль и полосу совершенно голой земли. Вся земля у его ног была покрыта стволами деревьев, изувеченными телами людей, распростертыми среди камней. Он заметил, что некоторые солдаты пытались выбраться из-под каменных обломков или помочь тем, кто оказался в ловушке или был ранен, но насколько он мог судить по их застывшим лицам и медленным движениям, они вряд ли представляли угрозу для племени.
Вождь повернулся в другую сторону, чтобы посмотреть, в каком состоянии были его люди. У него не было времени, чтобы понять, кто был убит или ранен, а сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда он поспешил к каравану.
Головные повозки остановились, когда попали в засаду, и тем самым был остановлен весь караван. Кто-то помогал раненым, в то время как остальные спешили собраться во главе каравана, чтобы поближе рассмотреть поверженных тарнишей.
Валориан кинул только один мимолетный взгляд на повозки, а затем соскочил с Хуннула и поторопился на помощь раненым. Сердце его сжималось от отчаяния. Когда он увидел Айдана, живого и невредимого, его страхи и опасения несколько утихли, но затем с новой силой обрушились на него, когда он заметил лица двух погибших охранников, которые вместе с ним ехали от ворот Актигориум и стояли на его стороне во время дуэли с Карезом. Еще один его телохранитель был слегка поцарапан, и пятеро воинов получили ранения. Но Валориан все никак не мог отыскать одно знакомое лицо.
Он торопливо двигался от одной группы людей к другой, помогая, где только можно, погружая раненых в повозки, и все время искал. Он использовал свою волшебную силу, чтобы уничтожить стрелы, торчавшие из ран, и превращал обрывки тканей в чистые бинты.
Наконец он прокричал брату:
— Где Мордан?
Айдан покачал головой и показал на повозку, которая стояла позади нескольких телег. С мрачным лицом Валориан поспешил туда и там нашел своего друга, который лежал на куче покрывал, торопливо стащенных сюда изо всех углов. Мордан чуть вздрогнул, когда Валориан залез в повозку, но вождь все равно похолодел от отчаяния. Он сразу же понял, почему кто-то положил Мордана сюда, даже не пытаясь перевязать его рану. Из кровавого месива, которое когда-то было туникой, выглядывала застрявшая в ребрах стрела.
Валориан почувствовал, что ему плохо. Глаза Мордана были раскрыты, словно темные озера на фоне смертельно побледневшей кожи. Он втягивал воздух отрывистыми быстрыми глотками, и его руки сжимались от боли. Он увидел своего вождя и слабо улыбнулся.
Очень осторожно орудуя кинжалом, Валориан отрезал часть туники Мордана. Он ощупал пальцами края раны и изучил его лицо. Обычно, если стрела вонзалась в грудь, человек умирал. У членов племени были очень примитивные навыки лечения, и они имели только травы в своем распоряжении. Если он попытается извлечь зазубренный наконечник стрелы, Мордан мгновенно умрет, но то же самое случится и в том случае, если стрелу не извлечь из раны.
Но надежды Валориана несколько окрепли, когда он увидел мускулистое тело воина. Он не думал, что наконечник стрелы повредил сердце или легкое Мордана, потому что на губах у него не было крови, а
